Легко слушать и анализировать других: раскладывать на кожаных кушетках
их тела с расслабленными галстуками, разбирать калейдоскопические души
на страницах рукописных записей, а оставшиеся возможности и вероятное
будущее – в таблицах напечатанных заключений.
Трудно разобраться в самом себе. Почему с годами, один за другим,
отдаляются друзья и исчезают клиенты? Почему отворачиваются те, с кем
начинаешь разговор? Почему, со словами "отъ*бись от меня! ", ушла жена?
Ну почему тот водитель на перекрестке не поленился выйти из своей
машины, чтобы подойти, наклониться и проникновенно сказать: "какой же ты
*удак! "?
Трудно во всем разобраться, но вполне достижимо. Если тщательно
восстановить мельчайшие детали того времени, когда крючки вешалок и
дверные ручки были далеко-далеко вверху, а коврики и трава –
близко-близко снизу.
Так, помню, что родители любили одевать во все коричневое, типа, "ах,
какой интеллигентный цвет...". Тщательно вытаскиваю, одно за другим,
подавленные воспоминания о комментариях других об этом цвете и о моем
общем облике. И вот он, инсайт! Помню то ощущение сжатых, стиснутых до
боли маленьких детских челюстей с молочными зубами через один, с которым
решил согласиться с навязанной мне ролью в этом мире, и вести себя
соответственно!
Прошли десятилетия. Так вот же почему мне всегда хотелось коричневую
машину! Пойду, посмотрю, есть ли у меня одежда другого цвета...
(с) Н. Л. Пер