Про отца и Высоцкого.
Детство мое прошло в воинском гарнизоне, сибирских пердях. Вокруг тайга и никого на сотни километров. Служба отца была сурова и скорее не из-за дикости природы, а из-за дикости солдат, у которых крыша запросто ехала, будучи оторванной от маменькиной сиськи. Как он говорил, солдат после мамки это козел, который засрёт, разломает и загадит все, а потом залезет на стол и насрет на потолок. И вот из этих чудил приходилось делать людей. А у чудилы в руках оружие, способное снести даже не страну, а материк. Ответственность колоссальная. Особисты контролировали каждый шаг, каждое слово. Песни журналы даже "кругозор" с гибкими пластинками были под замком. Зато жены офицеров все как одна были с лучшим столичным педагогическим образованием и нам ничего не стоило поступать в лучшие институты и вузы страны без всяких репетиторов. Так я и оказался в МФТИ. Физтех тогда был островом свободомыслия. У нас была вся запрещённая музыка, у нас выступали Коррозия металла, Примус, Машина, барды, Высоцкий, Галич, Визбор. Нам показывали запрещённые фильмы от Эммануэль и Франкенштейна до Заводного апельсина. А чего бояться, жить предстояло в закрытых городах за колючкой, пускай побесятся. И вот таёжный мальчик, нагруженный бобинами с LZ, Розенбаумом и французскими записями Высоцкого в контрабандных джинсах US Top приезжает на каникулы буквально на зону. И включает магнитофон. Отец в шоке. Он кричит - как ты можешь слушать предателей. Высоцкий алкоголик, наркоман, антисоветчик, он враг. Выключай! Щазз. Я тебе не рядовой. Но отец, гляжу все неуверенней и неуверенней шумит, потом вообще сел рядом и стал слушать со мной. Ну пронесло, думаю. И вот уже перед отъездом в Москву прихожу домой, а он сидит слушает и плачет - протопи ты мне баньку по-черному слушает. Что, говорю, антисоветчину слушаешь? А особый отдел? Да иди ты отвечает, надеюсь не заберёшь записи с собой? Когда он ушел, уже у меня дома в Москве, на поминках звучали его любимые записи именно Высоцкого и Марка Кноплфлера. Такая история.