Поиск по автору:

Поэт. Часть первая.

Как трудно быть самим собою
В безмерной скуке бытия,
Любить шампанское с икрою,
Когда в кармане ни хуя!
Нас часто жизнь мечты лишала
И всех изрядно потрепала,
Преподавая нам урок.
С такой овцы - хоть шерсти клок.
Нам опыт этот не поможет
Неважно, свой или чужой
Уж лучше в омут с головой
Иль в петлю с музыкой быть может.
Тогда все будет заебись!
…А впрочем, зря мы отвлеклись.

Хочу вам юношу представить,
С которым дружен много лет.
Все точки тут над i расставить
Я здесь не собираюсь, нет.
Пусть будет мой портрет наброском,
Но ярким и без тени лоска,
Хоть приукрасить я готов.
Таков, увы, закон стихов,
Что даже мерзостные факты
В стихе красивей предстают,
Хотя и от стихов блюют,
И совершаются теракты.
Но не был монстром наш герой,
Ты уж прости, читатель мой.

Он был Поэт и был он вправе
Сим именем себя назвать,
Ведь даже в уличной шалаве
Он видел музу, а не блядь.
Я был с Поэтом не согласен:
Боготворенья путь опасен,
Когда ты в койку тащишь баб:
Чуть зазевался - ты уж раб.
Тут надо в корень зрить, ребята,
Херней не замутняя цель,
А то ведь можно сесть на мель
И проиграть свою регату.
Поэт, чтоб не был путь тернист,
Боготворя, предохранись!

Вот так мы спорили с Поэтом,
Мозги разгорячив вином.
Не будем вспоминать об этом,
А лучше вспомним о другом.
Как музы нас с тобой любили,
И людям мы преподносили
Рагу из сердца и мозгов.
Все нас считали за богов,
Ведь наши головы рождали
Лавины образов, идей,
И мы на благо всех людей
Искусства тайны раскрывали.
Но мимолетен славы миг, -
Давно другой мудрец постиг.

Толпе Поэт казался странным:
Забавный клоун, пустослов.
Для многих гостем нежеланным
Он стал - полно вокруг ослов.
Толпа не ценит гениальность,
Упершись в бледную реальность.
Ей непонятен путь вперед
И мысли трепетной полет.
И все, кто вышли за границы
Их недоразвитых голов,
Должны носить ярлык шутов,
Сойти с ума и удавиться,
Устав придурков развлекать.
Но нам такое не под стать.

Путь сумасбродства неудобен,
Хотя средь нас и был такой,
Что на великое способен,
Все ж был не дружен с головой.
Он, как Икар, поджарил крылья.
(На миг закрылось солнце пылью).
Как хочешь, верь или не верь,
Но нет прогресса без потерь,
Как нет Исуса без Иуды,
И за добром крадется зло,
Тень вырастает, где светло,
И стать приколом может чудо.
Талант подчас рождает бред.
Зачем? - на то ответа нет.

“Ура!”, сказал Поэт, проснувшись
И похмелившися пивком.
Подруга, ото сна очнувшись,
Зашевелила языком,
Пытаясь мыслью поделиться.
Но лучше, братцы, удавиться,
Чем слушать женщину с утра.
Уж лучше двинуть в номера
И продолжать с другой веселье.
Нести по новой милый вздор,
К бутылке обращая взор
(Чтоб не замучило похмелье).
Но женщин уважал Поэт
И не валил от них чуть свет.

Но вот однажды он проснулся,
И весь смятением объят,
Он в одеяло завернулся
И вышел, сам себе не рад,
Во дворик, где ночные птицы
Успели уж угомониться,
А ранних пташек не слыхать
Пока что было. Но опять
В груди стеснила грусть дыханье,
А в голове густел туман.
"Все это тщета и обман", -
Твердило вслед душе сознанье.
И ноги сами понесли
В глубины предрассветной тьмы.

Поэта окружили древа,
Он углубился в лесопарк.
Там справа сосны, елки слева,
А впереди лишь fog and dark.
Но что фонариком краснеет
И светом глаз поэта греет?
И вот поэта мутный взор
Узрел нехилый мухомор.
"Что этот гриб собой являет?
Чего он хочет мне сказать?
За дверь сознанья ускакать
Меня он явно соблазняет".
И с этим словом он сорвал
Сей гриб и быстро разжевал.

И начало его колбасить.
То был он червь, то стал он бог,
То он учился в первом классе,
А вот он сам стал педагог.
А вот совсем уж стало жутко:
Он обернулся проституткой
И в Риме телом торговал
(Его купил вонючий галл).
Но вскоре вновь переродился:
И он теперь Наполеон,
А с ним народа легион
К завоеваньям обратился.
Вот так обычный мухомор
Плодит в башке величья вздор.

Уже для новой "Илиады"
Готов был новый матерьял,
Как вдруг подобно канонаде
Поэта вопль зазвучал.
Поэту в перец клещ вцепился
И кровью сразу же налился.
Бедняга наш оцепенел
И тут же белым стал как мел.
Дурман пропал, как не бывало.
"Неужто, бля, энцефалит?
Теперь я буду инвалид?
Живым сгнию под одеялом?"
Он с ужасом глядел на член,
В котором зрел болезни тлен.

Поэт, схватив себя за фаллос,
Побег сквозь чащу в лазарет.
"Над мною небо насмехалось,
Ужель не быть мужчиной? Нет!
Уж лучше б он вцепился в ухо.
Я б пережил потерю слуха.
Но чтобы импотентом стать?
Клещука, ебаная блядь!
Лишаешь ты меня либидо,
Не понимая ни хуя,
О, как горька судьба моя!
Как велика моя обида!"
Сказал поэт и весь поник.
Его поймет любой мужик.

Но видно сжалилися боги
Над нашим другом. Увидал
Он надпись "Клиника", и ноги
Враз подкосились. Он упал.
Сокрылись очи, отключился
Он разом. Вот ним склонился
Прекраснейший девичий лик.
"Здесь раненый!" - раздался крик.
Врачом была девица эта.
Примчались лекари на зов,
И не роняя лишних слов
В больницу унесли поэта.
Спасен ли, братцы, наш поэт?
Сейчас узнаем мы ответ.
З.Мыслов