Поиск по автору:

«Никогда не опускайте руки!» — призывала реклама мусорного ведра с педалью.

Ходить по струнке? Нет уж, дудки!

Назначить графомана редактором литературного сайта — это то же самое, что поручить колорадскому жуку присматривать за картофельной грядкой.

Эпитет в поэзии — золото, а в прозе — бижутерия.

Когда голова еловая, набивать шишки легче.

Если котелок не варит, жизнь задаст жару.

Легко быть хладнокровным, когда дело не касается собственной крови.

Как слово «переносица» отлично переносится!

У Гоголя армяне любят «Нос».

Не стоит лезть из кожи вон, когда овчинка выделки не стоит.

Мавзолей — элитное нежильё.

Успех — это вершина небоскрёба, в котором наверх движешься по крутой лестнице, а вниз — на скоростном лифте.

ТАСС уполномочен задавить.

Мусоропровод — это кишечник здания.

Капитулянты ненавидят дуэлянтов.

Навозные мухи не жалуются на своё меню.

На грабли можно наступить, на вилы можно напороться, и лишь лопата никогда не навредит.

Иногда люди своим поведением превращают распродажу «Чёрная пятница» в толкучку «Пятничная чернь».

Больше всех страдают бессонницей пастухи: они всё время считают овец.

Даже играя вслепую, шахматисты не действуют втёмную.

Опознать человека легко, сложнее — познать.

Какой уж там из тополя бонсай?!

Афоризм, который оформлен неряшливо, что еда, которая подана в грязной тарелке.

Скороспелое недолговечно.

На скользком пути не избежать грехопадений.

Добродетель курицы — яйценоскость.

Если совесть спит, то рано или поздно проснётся, но если она молчит, то вряд ли заговорит.

Афористика — это ювелирная промышленность литературы.

Яркое солнце похвалы вдохновляет автора, холодный дождь критики — обучает, промозглый туман незамечания — уничтожает.

Если не можете прийти к полному консенсусу, приходите к худому.

Отмычка — приспособление, имеющее для вора ключевое значение.

Пацаны не извиняются, пацаны раскаиваются.

Да я за нимб хоть на край света!

А как фотогеничны мы, когда на загранпаспорт!..

Разница между каменотёсом и скульптором в том, что первый наделяет камень телом, а второй — душой.

Бульварный роман — это литературное фальшивомонетничество.

Пешеходные зебры размножаются перекрёстным опылением.

Лучше свежо писать о табуретках, чем банально — о смысле жизни.

Это раньше глаголом жгли сердца, теперь всё чаще разглагольствуют.

Попал впросак, но думал, что промазал.

Себя ценил, дискаунтов не делал.

«С гравитацией не поспоришь», — оправдывался импотент.

Только хочешь побыть с удачей тет-а-тет, как неудача тут как тут.

— Доктор, помогите! Я, кажется, отравился.
— Присаживайтесь. А как это произошло? Что вы ели?
— Да захотелось мне зелени. Вышел в огород, чтоб прямо с грядки съесть — да темно было. По ошибке сорвал отраву.
— Что за отрава?
— Забыл название этого растения. На языке вертится, но никак не вспомню.
— Как же так? Очень важно, чтобы вы вспомнили.
Пациент резко встаёт и отвешивает доктору пощёчину.
— Вы что, — кричит доктор, — белены объелись?
— Да.

Мифология — это обожествлённая ложь.

Учить гепарда бегать не пристало черепахе.

Хотел я как-то купить небольшой земельный участок. Вышел на одного брокера, который взялся помочь. Мы договорились встретиться возле супермаркета на окраине города. Когда я подъехал на своей машине, он предложил оставить её возле супермаркета и пересесть к нему, так как необходимо было по грунтовой дороге забираться на возвышенность, а туда мой седан с низкой подвеской мог и не доехать. Я сел в «Рендж-Ровер» брокера, и мы поехали. «Хорошая машина! — похвалил я по дороге его внедорожник. — Впервые на ней еду». Вскоре мы, немного не доехав до нужного места, остановились, так как даже его «джип» дальше бы не проехал. Мы вышли из автомобиля, и брокер сказал, что оставшиеся сто метров нужно пройти пешком. И мы стали взбираться по каменистому крутому подъёму. Мой попутчик был весьма грузным и тяжело дышал. Одышка безжалостно душила его. Я то и дело замедлял ход, чтобы он не отставал. Когда мы добрались, брокер шумно отдышался, вытер со лба пот, а потом выдал самый что ни на есть афоризм:
— Хорошей машиной должна быть не та, в которой сидим мы, а та, которая сидит в нас.

Странное дело: обмануть не моргнув глазом можем, а чихнуть — нет.

Иногда лучшей стратегией является надежда на тактику.

В семье мы как падежи: для одних — родительные, для других — винительные, для третьих — дательные...