Поиск по автору:

Сегодня, Приморье. Вторые сутки идет снег. Метель уже прекратилась, но ночные снежные наносы местами высотой до полутора метров. Я с самого утра с лопатой. Сначала кота из дома выпустил до ветру, расчистив от снега крыльцо и первый лестничный марш до двора. Легкий подпинок от меня помог ему решиться. Ну у того лапы длинные, хотя и ему в лом писать и какать в снегу на морозе, шерсть короткая – африканец, поэтому какает под домом.
Затем пса попытался, чтобы и тот сходил по нужде. Джимми, который пес и англичанин, стоит, смотрит на сугроб сразу за ступенями, потом на меня в недоумении, я ржу, хоть и шерсть у него как у гималайского медведя, типа - как маленькая, умная, хотя и сильная собачка может справить нужду в огромном сугробе. Пришлось и ему расчистить плацдарм два на два метра, периметр которого он вскоре отметил желтым и коричневым. Потом отмостку с фасада дома от снега прочистил, чтобы себе пройти, потом тротуар до калитки на улицу, калитку с обеих сторон, пришлось прыгать через забор - она не открывалась. Потом быстрый кофе и по колено в снегу иду по дороге на работу очищать тротуар и крыльцо к себе в офис. Вот сейчас уже, спустя три часа, почистил, сижу за компом отдыхаю и печатаю. И чуть назад.

От своего дома по колено в снегу, под уклон. Метров восемьсот расстояние, мимо трех пятиэтажек. Думаю, машину брать не вариант, вниз еще съеду, а назад не факт что заберусь, даже на цепях. А еще выезд со двора чистить и ворота умудриться открыть…
А у меня Ленд Крузер сотый в гараже, 4 ВД, пониженная, межосевая блокировка, регулируемый клиренс и полный комплект четырехгранных австрийских цепей противоскольжения.
Медленно спотыкаясь, мчусь пешком вдоль очередной, длинной и кривой пятиэтажки.

Из-за угла выезжает балалаечный седан. Ну, думаю, чувак захотел снега погрести. Он медленно входит в поворот, я отпрыгиваю из колеи в сугроб, чтобы не мешать ему разогнаться, потому что следующие метров 150 ему в подъем по свежей колее от огромных колес. Если встанет, его вверх не каждый трактор вытянет.

За замерзшим стеклом едва угадывается рожа молодого и расслабленного пиздюка. Маловероятно, конечно, но была надежда на то, что он зимний автогонщик и знает, что делает. А там нужно было гнать как потерпевшему. Иду дальше, и даже не смотрю назад, только слушаю шум двигателя. Оборотов он так и не прибавил, тут же остановился, слышу - буксует. Не вылезая из машины, с ледяным скрипом открывается окно:
-Эй, мужик! Явно ко мне обращается. Требовательно так. А я уже метрах в двадцати от него. Оборачиваюсь.
– Подтолкни меня!
Отвечаю, немного охуев от его простоты:
- Некогда.

Мне кажется поздно чего-то внушать долбоебам, даже юным. Я даже знаю за кого он голосовал.
Хотя есть, слава Богу, исключения. Вчера моему юному агенту в предвкушении снегопада я объявил:
- Завтра спи!
Он у нас умный, отвечает сейчас по телефону на мой долгий звонок:
- Посмотрел в окно и снова лег спать?
- Так и сделал. Вчера разогнался до 60-ти км.ч., воткнулся во двор, докуда смог. Сейчас позавтракаю (а время обеденное), и пойду к родителям за лопатой.
Если че, его я вытащу в понедельник!

"В Японии распространена практика "инемури" - сна посреди работы и во время деловых встреч. Практикующий инемури показывает, как много времени он посвящает работе и как мало спит ночью дома.
Главное правило инемури - оставаться в вертикальном положении, чтобы создавать у окружающих ощущение вовлечённости в происходящее вокруг спящего."

Прочитал сегодня и вспомнил свои инемури.
Батя мой, будь здоров, давным-давно подбухивал потом бросил на веки вечные, но «лечить» меня в моем отрочестве продолжал по старой памяти, ну или если угодно, по зову сердца. Это могли быть проверки уроков, от которых мне легко было откосить, уверив его, что завтра две физры и два труда, догнав туда литературу и продекламировав ему очередное произведение глубоко нами любимого Есенина. Блока папа не долюбливал потому и слышал реже, и девочку в церковном хоре вряд ли припомнит. (Спрошу на днях). Кроме того, голова у папы светлая и память отменная и еще он фундаментальный. Моей же натуре фундаментальность в отрочестве была противна и обязанность слушать его расклады на протяжении короткого детского века сильно угнетала. От безвыходности я научился, засыпая с открытыми глазами, ловить кайф от процедуры, и было бы все совсем замечательно, и не один современный сериал не сравнился б с нашим соавторским с папой искусством инемури, если бы папа иногда не задавал мне вопросы. Из инемури меня порой выдергивал ремень по жопе. Теперь иногда чувствую, что засыпают от меня. Может мы баюны?

Очень страшные девочки на Лексус ...отгрызают!

Странным образом, просматривая в среднем по паре фильмов в сутки, на протяжении… от первых видиков, где-то 100 лет короче, только на днях впервые наткнулся на «Близость» 2004 года с Джулией Робертс.
Сам фильм, на мой взгляд, средний и особых эмоций не вызвал. Заслушался треком из него, скорее случайно. Начал выяснять чей, выяснилось, что кроме этого фильма я пропустил замечательного фолк музыканта Дэмьена Райса (Damien Rice).

Скачал все что есть от него, сами знаете где, пару дней слушал – потрясаюше! Ну и возвращаясь к заглавной музыкальной теме фильма. Называется она The Blower's Daughter.
Я с английским не очень, тем не менее сходство с песней Гребенщикова «Я не могу оторвать глаз от тебя» уловил. Той самой, в которой "дядя не может оторвать газ у тети".
Немного смыслового немного мелодического, но главное - идейного посыла.
Реализованного по разному, но в обоих случаях прекрасно.

Решил разобраться, кто из них кого вдохновил. По времени написания на два года раньше был Райс. С содержанием английского текста как мог ознакомился, с названием тоже - «Дочь трубадура».
Хотя... некоторые варианты перевода названия из интернета ввели меня в замешательство и порадовали одновременно:
«Дочь мясника» и «Дочь Ветродуйки»! Уже неделю пою их по очереди.
Немного заебался петь, но рекомендую обе!
Но не мясника и ветродуйки, обратите внимание, а те, о которых выше.

Про телефоны.

Вроде бы и утро было не особо замороченное. Работа, строящийся дом - текучка.

В очередной раз прыгнул за руль грузового микро-автобуса, сдал назад, и увидел не большое масляное пятно на асфальте.
Нужно будет глянуть, отметил на автомате, и порулил дальше.
Ближе к обеду заскочил на первую попавшуюся заправку, и очень удачно заметил смотровую эстакаду чуть в стороне, причем без платного шлагбаума.
Как позже оказалось - не очень.
Эстакадка была узенькой, довольно высокой, под метр семьдесят, но шириной ровно под леговушки. Решил что неудобно но спрыгну, и заехал впритык.

Небольшое отступление.
Сиденье моего праворукого микрика располагалось достаточно высоко, и хотя садился я за руль без подножки, становясь на цыпочки, и подтягиваясь за руль, а выскакивал, не ища опору под ногой, и чуть страхуясь левой рукой за баранку.

И тут он, сука, зазвонил! Телефон, мать его.
Ну и еще добавлю.
Не то чтобы я чересчур мечтательный, но бывает задумавшись, пропускаю нужный поворот, а затем несколько секунд вспоминаю куда ехал, ну или типа ключи могу в холодильник засунуть, хотя не буквально.
А тут еще ебучий звонок.
Отговорившись от телефона, уж и не помню по какому поводу, я привычно выпрыгнул из автобуса.
Приземлился я непривычно. Спасибо строителям леворукой эстакады! Слева от нее был асфальт, а справа вплотную примыкала пухлая клумба.
Ну и спасибо одуванчикам! Немного жаль, что не снято на видео.
И да, пятно на асфальте оказалось не моим!

День задался с раннего телефонного звонка:
-Алё?
-Вас беспокоит лейтенант полиции по Приморскому краю.
-Ёбт, дядя Стёпа милиционер?!
Светлый человек!

Анекдоты в ру.
Президент России Владимир Путин снял с должности начальника управления президента по противодействию коррупции Олега Плохого.
Олег Плохой окончил Высшую школу КГБ, трудовую деятельность начал в 1986 году учеником токаря, явно не с луны свалился. После военной службы по призыву в 1988-1999 годах служил в органах госбезопасности СССР и РФ. С тех пор работал в администрации президента РФ. Заслуженный юрист РФ, кандидат юридических наук. При написании диссертации на тему "Развитие организационных и правовых основ комплектования кадров правоохранительных органов Российской Федерации» (1990-2005 гг.) украл отрывки чужих научных работ. И видимо окончательно созрел к 2013 году, в декабре которого Владимир Путин создал антикоррупционное управление и назначил его на должность руководителя. Олег Плохой - бывший замначальника управления президента по вопросам государственной службы и кадров. Блядь, набрал кадров…, организовал коррупционеров? Где все эти люди? Зачем его брали если он был плохим? А если взяли заведомо плохого, может уволили потому что Плохой оказался хорошим? Кто тогда плохой?

http://www.newsru.com/russia/27sep2017/plohoy.html

История МБ с купанием напомнила.

Наш спортзал был расположен прямо над речной протокой (он и сейчас там), ну и после тренировки все обычно в ней плещутся. Конечно, если не лыжный сезон. По этой протоке на заводские выкатки сплавом спускались бревна, поэтому за глубиной ее русла следили, и поддерживали необходимую - за три метра от берега было уже «с головкой».
Я окунулся, сижу на крутом берегу – щурюсь от солнца и обсыхаю.
В воде парень лет семнадцати, а на берегу, судя по всему, его маленький брат лет пяти.
Они играют в подводную лодку и береговую артиллеристскую батарейку. Аки посуху шагов семь между ними.
Старшой естественно - подводная лодка, в момент когда малая береговая артиллерия кричит: -Огонь!- и бросает в его сторону камешек, погружается под воду, и выпускает большие пузыри. Батарейка смеется.
Потом безнаказанная подводная лодка всплывает, и уже оба радуются "морскому" поединку.
Минут пять они играли, потом подводная лодка погрузилась до залпа - у береговой батареи кончился боезапас.
Лодка вынырнула там же, секунд через десять, когда боезапас береговой артиллерии успел пополниться увесистым камешком размером с куриное яйцо, наугад направленным в место ее последнего погружения.
С ним и встретилась головная часть подводной лодки, в момент внезапного всплытия.
В жизни больше не слышал такого тупого и смешного звука, с каким отлетел камень от его башки:
- Тебе пиздец! – сказала подводная лодка братишке.

Ебуритто (рецепт)

Берем тонкий лаваш , разворачиваем (для дебилов) намазываем его густо клубничным вареньем, но не вареньем, тертой, но не тертой клубникой из прошлого лета, с децелом сахара. Сверху на это натираем сыр, по вкусу и вкусного, плотненько заворачиваем в тугую трубу произведение, и немного подогреваем в микроволновке .Сырок подплавился? Слегка остудить. Подавать с чаем, но лучше с кофе. Жрать, запивать, нахваливать.

Рабацкая жесть.
Петруха прошлым летом рассказал нам на рыбалке историю про своего батю, случившуюся тоже на рыбалке, но на зимней. Петруха бы этой истории и сам бы не узнал, если бы ему этот случай не рассказал сам, свободный от предрассудков и наветов, старовер - батя, на той же зимней рыбалке.
Вода в наших быстрых, приморских реках, случается, не замерзает даже при минус двадцати. Поздняя осень, лодка, сети, рыба, жуткий холод и наконец берег. Сильно пожилой, и еще сильнее задубевший Петрухин батя вылез из лодки и, долго-терпящие рыбаки меня поймут, отбежав несколько метров, хотел наконец отлить скопившиеся в организме воды. Штаны-ватники, телогрейки, теплое белье с гульфиком, немного пуза, те самые - задубевшие в ледяной воде руки и не только. Сверху ни хера не видно, того что ниже пояса. Именно - хера не видно! Батя на последнем пределе терпения пошарился в двух ширинках, гульфике кальсон, трусах чего-то достал и с огромным облегчением поссал. Оказалось, что достал он свое яйцо, а нассать получилось в штаны.

Когда тридцатилетний упырь
Окликает тебя с балкона, обзывая отцом,
и «стреляет» сигарету, а вторую «стреляет» одна из двух, с того же балкона, девушек,
просто показав пальцами .
И упырь, на вопрос «а ты спрыгнешь?» отвечает «-Без базара!»
А потом благодарит «-Со всей душой !»
Задаешься,
Может я не правильно жил?

Посвящается бабке Пашке.

Я думал с какого конца начать эту историю, чтобы она вас не отпустила до ее же самого конца, и сохранить интригу. Начну с этого, может она и вас отпустит, как вскоре и бабку Пашку.

Бабка Пашка, не дождавшись очередной пенсионной реформы, слегла.
Не то, что бы она этого сильно хотела – так случилось. Выйдя, на уже заслуженную пенсию, в Богом забытом дальневосточном, и вдобавок таежном поселке, она все еще хотела работать, даже махнув рукой на то, что за эту инициативу у нее отбирают часть пенсии.
Может для того работала , чтобы накопить на кругосветку, или детям помочь, но получилось уж совсем чуть-чуть, лет двадцать, а может даже и пятнадцать .
Заебалась, короче, Бабка Пашка и залегла в спячку, от того, что ее немного парализовало.

Где к моменту начала этой истории, и даже к ее концу, находился бабкин дед, воспоминаний ни у кого не сохранилось.
Места дикие. Может, давным-давно по его голове уебало дерево, может он и сам о него уебался, но сохранилась дочь Марина. С ней бабка Пашка в собственном доме и проживала.
Проживали они совместно до того самого момента, пока бабку не парализовало.

После второго пришествия заслуженного отдыха, бабка Пашка по ее ли воли, либо по чьей меркантильности, вместе с телевизором переехала жить в летнюю кухню.
Чтобы успокоить, и вселить надежду на лучшее будущее, оправданно впечатлительных читателей, поясню про кухню.
Летней кухней называется небольшой, однокомнатный домик с дровяной печкой, и часто с кроватью, находящийся в непосредственной близости от дома основного, и служит он в основном, для летней готовки пищи, хотя бывает вполне даже зимним и уютным. А вот та самая, крепкая дубовая кровать, пока неизвестным нам образом, и вселяла надежду на лучшее, бабки – Пашкино, будущее.

Со вступлением мы закончили и пришла пора заняться делами - так решила Маринка.
Маринка решила забить собственную водяную колонку потому, что устала ходить за водой в колодец к не очень близким соседям.
Колонку она решила забить при помощи двух братьев близнецов, и одновременно кузнецов. Как, и с каким удовольствием, очень давно совершеннолетняя Маринка, собиралась рассчитываться с рукастыми мужиками за проделанную работу, да пусть даже и скабрезно, мы не знаем, но заранее заготовив все необходимое как и положено, с утра они приступили к делу.
Все необходимое включало в себя самодельную колонку, несколько отрезков стальной трубы с резьбой на концах, муфты для их соединения, ну и собственно бабку. Не ту, конечно, бабку, которая отдыхала неподалеку, а специальное двухпудовое приспособление для забивания водоводной трубы.

Поначалу все шло как по маслу. Коллегиально выбрали очень удобное, даже красивое место между домом и летней кухней, и приступили.
Крепкие братья-кузнецы ритмично поднимая и опуская бабку над трубой, забили очередной отрезок, прикрутили следующий, а потом застопорилось. Не идет труба - хоть ты тресни.
Бабка Пашка, кликнув Маринку из кухни, даже ей пожаловалась, что мешают мол «модный приговор» смотреть по первому каналу: - Долбят, говорит,- твои долбоебы бестолку цельный день - как сороки мерзлый хуй!
Но Маринка бабку Пашку успокоила, да и дело у кузнецов к вечеру вроде наладилось – пошла труба.
Труба пошла легко, но быстро кончилась – а вот воды пока не было.
День заканчивался, да и тяжелая бабка, та которая стальная, кузнецов не хило притомила.
На завтра решили продолжить.

Снова с утра, а все добрые дела так должны и начинаться, запасшись несколькими дополнительными трубами и соединениями, рукастые братья-кузнецы продолжили.
Дело снова заладилось, но вскоре их сноровистую работу прервали из кухни бабки Пашкины крики.
Братья свистнули из огорода Маринку. Маринка проведала бабку, вернулась и сказала, что бабка Пашка вредничает, и чтобы они не обращали на нее внимания.
- Побудь со мной мне дурно. Кухня у нее, видите ли, подпрыгивает! – Сказала им Маринка, но в огород уже не пошла, и занялась хозяйством неподалеку.

А братья и рады стараться, снова за свою бабку - и долбить. И тут бабка Пашка снова возопила. Маринка ломанулась в кухню, а бабка с выпученными глазами лежит, орет и подпрыгивает вместе с кроватью. И вот тут уж и Маринку чуть кондратий не ухватил.
Это ж надо полтаргейст каким суровым бывает, прям из под земли за бабкой Пашкой пожаловал, подумала Маринка, а потом прислушалась к нечистому, и видит вдруг и слышит, как братья-кузнецы своей железной бабкой на улице вдарят, так эта живая мама на кровати сразу и подпрыгивает, и кровать туда же - тоже прыгает.
Ну пиздец, подумала Маринка схватила мамку в охапку, и они вместе грохнулись на пол.

Лежат вдвоем на полу, смотрят, а кровать так еще легче пошла, даже от пола приподниматься стала.
Они обе глядь под кровать, а там труба эта с утра кузнецами нарощенная, пол ветшалый своим острым наконечником пробила, и в кровать дубовую снизу вперлась.
-Полежи чутка, - сказала Маринка и выскочила на крыльцо.
-Эй, - кричит, - долбоебы! Хуй вам, а не зарплату! - Почему-то кричит им Маринка, а они то свою бабку с испугу и бросили, а живую бабку Пашку потом в хату оттащили.
-Ни хера себе,- тихонько курили потом с облегчением на лавке кузнецы,- Чутка совсем бабку бабкой не укокошили.
А воду кузнецы все таки добыли, когда от потрясения оклемались. А больше всех от стрессов оклемалась бабка Пашка, и понемногу стала ходить до своей новой колонки. Так и расходилась.
Вот что, вода животворящая, с добрыми людьми порою делает.
И, кстати, этот бабкин Пашкин дед, по слухам бывший колчаковец, что-то ей шепнул на ухо незадолго до того самого дерева, а бабка Пашка только теперь припомнила, и улыбнулась.

От друга, Димона:
Из телепрограммы он услышал от узколобого ведущего с местного, Спасского, ТИ-ВИ фразу о том, что придает «Много больших сил», причем речь шла о школе танцовщиков на шесте в Спасске, что учитывая наше местоположение, между Владиком и Хабарой, как минимум, не банально.

На фоне происходящего, это не фраза, но история если вдуматься. Глубоко вдуматься. Еще глубже. Напрягитесь!

Родной человек.

Это тот, с которым, и ради которого вы готовы сдохнуть. Прямо сейчас.
У меня таких несколько.
Со всеми ними заебешься сдыхать, остается жить, прямо сейчас вместе и долго!

ЛЕГОК НА ПОДЪЕМ.
Вспомнилось вдруг. Идем как-то не спеша прохладным, летним, ярким утрецом с моим норвичем Джимом. Ну точно с солнышком на поводке. Гуляем к магазинчику. Он обнюхивает свои и чужие дела, я умиротворенно смотрю по сторонам и наслаждаюсь началом выходного. Идем по дорожке вдоль кирпичной пятиэтажки. Слева, перед подъездами, клумбы, справа редкие лавочки. На одной из них сидит чувак и что-то объясняет стоящему рядом мужичку в робе. Подхожу ближе и в сидящем узнаю знакомого, не встречались лет десять хоть и городок маленький совсем. -Здорово!- говорю, и замечаю за лавкой огромного трехцветного котяру. Пока, чуть приотставший, Джим его не заметил я за спиной перебрасываю поводок из руки в руку и перетягиваю его в сторону подальше от лавки. Спрашиваю у Шурика -Как дела?- и одновременно кошусь на кота. Тот выгнувшись коромыслом и с набирающей обороты утробной сиреной резко ускоряется, пытаясь сзади съесть мою собаку. Господи, как же давно я не играл в футбол! Резко дернул Джима дальше перед собой, и мгновенно, как же это здорово так чувствовать мяч, почти не смотря под ноги развернулся, и очень быстро и мощно, практически без удара... И кот конечно молодца! Как он лег на подъем, не соскользнул же цветастый, и полетел красавец. Прямо над головой Шурика, плавной пятнадцати метровой дугой, точно в цветочную клумбу. Проводив его взглядом в полном молчании Шурик восхищенно обернулся на меня. -В девяточку!-говорю. Он кивнул.

Про поэзию.

Я быстро и коротко, догоняйте.
Меня одного клинит от зарифмованных слов и прозы на стенах и столбах?
Где родились, учились? Кто эти поэты?

Стихотворенное на стене магазина «Радуга»:

«Радуга бывает редко
Наша радуга всегда
Приходите к нам скорее
Дамы, дети, господа!»

Надпись на стене магазина "Уют":

"Домашний уют, вашего дома."

Мой внутренний коммент: Вашего дурдома!

А это всем в подарок от меня поэтического:

Вздрогнула зима, и отвалила
Стылый борт от мерзлого причала
Словно никого и не любила
Или нас совсем не замечала
И ушла, не обернувшись в море
Путь холодный прочертив обратно
Обещая, что вернется вскоре
Уверяя, все не безвозвратно.

И Дрыддычу в подарок. Кто знает, куда он подевался?
Если туда, куда мы все, может какие поминки организуем?

Редактивовать? Неа, так и оставим. Сохранить. Целую. Алексей.

Дней десять назад совсем захирел домашний, ростелекомовский интернет.
Пару дней потерпели, звоню. Долго нажимал кнопки телефона пока добрался до оператора.
Увидели проблему назначили приход специалистов аж на сегодня 10 августа, с 9 до 12. Ждем с утра до обеда - никого. Прождали до 15.
Снова звоню, жму кнопки, слушаю робота, он и отвечает наконец, что визит специалистов состоится 14-го августа. Начинаю психовать, наконец вызваниваю оператора.
Девушка поднимает записи, говорит, что меня должны были предупредить о переносе.
Просит подождать для фиксации чего-то, подтверждает вновь назначенную дату и московское время, и извиняется от имени компании за причиненные неудобства.
Я говорю до свидания, в трубке щелкнуло и затихло.

Задумчиво пересчитываю время на наше, не спеша нажимаю кнопку выключения, и кладу телефон на стол.
Выбираю из бумажек на столе ту на которой записать новую дату, беру ручку, и медленно записывая, бурчу себе под нос:
-В жопу себе засуньте свои извинения!- В трубке снова щелкнуло, поперхнулось и тихий, женский голос ответил:
-Спасибо!

Вспомнилась тут еще одна история с крабами.
Я списался с очередного судна, гонявшего лес на Японию, и бродил по Владику, думая, чем бы себя развлечь. Тем же самым занимался и Писарь, мой однокашник, пока мы не пересеклись.
Радостно отметив встречу, мы вспомнили еще про одного своего друга-однокашника Толстого, и не по трезвому рассудив, что ему - всех грустнее, поехали в Находку, этого самого Толстого развеселить.
Его корыто там уже пол года стояло в ремонте, а зарплату Толстому жестоко задерживали.

Через сутки, когда общими усилиями приговорили все жидкое, которое ему привезли, а табачный дым выел три пары глаз, мы выгребли из его каюты в кабак.
Не знаю как назывался он на самом деле, но все моряки Дальнего Востока называли его «Белогвардеец».
С одной стороны просторного зала с высоким потолком, в приглушенном свете, стояли нечастые столики, с другой сцена с негромкой, живой музыкой, и освещенный, танцевальный пятак перед ней.
Уютную идиллию, включая наш заставленный бутылками и закускам стол, венчал здоровенный алый краб на нем.

Когда большинству присутствующих в зале стало совсем хорошо, они сначала не смелыми стайками, а потом и в полном составе покинули столики, и перешли на танцевальную сторону.
Толстый с Писарем, присмотрев себе по зазнобе, отчалили туда-же, а мне не танцевалось.
Я сидел в окружении опустевших столиков, и поглядывая в сторону сцены, меланхолично и чинно разделывал краба.
По мою правую руку, на столе стояла широкая и плоская, фаянсовая тарелка уже с горой наполненная останками клешней и трубками выпотрошенных ног.

К тому моменту когда заканчивался очередной медленный танец, в кулаке моей правой руки была зажата очередная крабья фаланга, и тупым столовым ножом в левой, проткнув с мягкой стороны посредине, я пытался ее разрезать снизу вверх. Для того чтобы сок не стекал на стол и штаны, эту операцию приходилось проводить над той самой тарелкой с очистками, вытянутыми над столом руками.

Музыка плавно стихла, я напряг руки, потом еще сильнее, а после уже рывком и у меня получилось.
Получилось из-всех сил, и со страшным звоном ударить кулаком правой руки по краю злополучной тарелки.
Вот это, я вам доложу - был Крабий Салют!
Через мгновение, когда все до последнего посетителя и музыканта повернули головы в мою сторону крабы взмыли уже под самый потолок.
С ножом в руке я сидел в самом эпицентре апокалиптического салюта, и в полной тишине, мы наблюдали как хитиновые ошметки падали на соседние столики, барабанили, звенели и плюхались по чужим тарелкам и бокалам. Мне показалось - целую вечность.

Я этот рассказ давненько начал, и закинул года на три в «начатое» - так бесхитростно у меня называется эта папка. С тех пор многое изменилось и кое-что безвозвратно, если не верить в переселение душ.
Не буду править времена начального повествования, помечая их вот такой штукой - *, чтобы никого не запутать, и самому не запутаться. Дальше станет понятно о чем речь.

За 18 лет работы в агентстве недвижимости поневоле станешь психологом. Но чтобы описать будущих героев, психологом быть не обязательно. Все трое - ребята очень харАктерные.

Первый – бескрайне нудный, местный предприниматель-торгаш. Начинал еще в девяностых, сдавал разную галантерейную херню на реализацию еще в советские магазины.
Тогда я встретился с ним впервые. В один из наших «НЭПовских» магазинов, в отдел бижутерии он сдал на реализацию нитки. Я вообще того не касался, мне пофактурно отчитывалась старшая продавец - что у кого приняли, и по распискам - кому сколько денег отдали.

Первыми заплакали продавцы, он ежедневно приходил и рассказывал им, как они(нитки) должны быть представлены на витрине, долго нудил про отдельный ценник на каждый их цвет и клубок, чуть ли не ежедневно пытался снимать остатки.
Когда я разрешил девчонкам посылать его «лесом» он стал приходить ко мне…
Дальше долго, утомительно и нецензурно внутри…, а когда дошло до расчетов и у него с продавцами что-то «не пошло» - я уже был готов к рукоприкладству.
Сказал девчонкам, отдайте ему все что он хочет, но чтобы я его больше никогда не видел.

Через много лет он появился у меня уже в агентстве недвижимости, в качестве клиента. За три года до развода со своей тогдашней женой, он уже начинал мутить с их совместно нажитой недвижимостью, избавляясь от официального владения ею, до будущего раздела имущества судом – нуднодотошный гандон.

Дабы не быть обвиненным в предвзятости, еще один случайный эпизод с ним же.
Ко мне в агентство совсем недавно обратилась иногородняя дама с просьбой продать их квартиру в нашем городе. Когда я начал изучать правоустанавливающие документы, в договоре купли-продажи по которому она приобрела право собственности, в качестве продавца выступал этот самый тип.
Я вслух отметил, что у него знакомая фамилия, а потом пол часа просто слушал историю десятилетней давности.

Она тогда была молодым врачом, муж в рейсе - моряк, она рассчиталась за квартиру полностью, а когда вернулась со смены, уже после сделки, обнаружила что этот ушлепок снял и увез все остекление лоджии, и заменил новую входную дверь на старую.

Второй – не менее замечателен. Удивляюсь, как тонко подметил и наполнил Дисней или кто там еще, собирательный образ Скруджа который Макдак. Но даже не «тонко», а прямо ломом в глаз - местный люд дал нашему второму герою эту кличку - Скрудж.

Если бы распотрошили всех этих многосерийных , скаредных уток, и отбросив лучшие их качества, случившемся дерьмом доверху набили одну - получилась бы наша.
У него даже штаны были так-же натянуты по грудь.

Знакомы мы лично*, и хотя в бизнесе соприкасались лишь однажды и то, посредством общего клиента, суть понятия «ростовщичества», в худшем его проявлении, мне открылась раз и навсегда, и во всей ее неприглядности.

Деньги он ссужает* в залог недвижимого имущества, даже если это единственное жилье заемщика, и мелочей в его залоговых договорах нет*. Все подводные камни, на которые он может* наскочить сам - он предусмотрительно убирает*, что вполне оправданно и может вызывать уважение, но вилы (с одной «л») на которые обязательно наскочит его жертва, он расставляет* изо всей своей изощренно-скрупулезной сути.

Только не надо в меня ничем кидаться, и пытаться чего-то объяснять в рыночных механизмах и ответственностях, детали я пояснять не буду, как и приводить примеры.
Ну может так, если у него будет* хоть самая мельчайшая возможность сорвать, либо отодвинуть время возврата долга заемщиком - он ею воспользуется*.
Ну и для полноты картины. Живет один, штаны, как я и сказал, по подмышки, ходит* пешком в затертой китайской куртке много лет, визуально – копия Скруджа Макдака, даже голос.

В силу его личных качеств (въедливо достанет дохлого ) с ним неприятно знакомы; суды с судьями нашего и близлежащих городов, государственные регистраторы недвижимости, нотариусы, бывшие юристы ликвидированных предприятий ну и половина нашего городка. Владеет он массой дотошно-отжатых за долги объектов недвижимости; дома, квартиры, включая доли в зданиях банков. Вчера* я его увидел издалека, он шел со стороны церкви – надеюсь что церковь батюшка пока не заложил. Хотя, может чего отмаливать ходил.

Описанные мною герои, одновременно являются и героями нашего местного фольклора, и если кто-то из местных случайно сюда заглянет, он радостно закивает головой узнав второго из них, и в силу чрезвычайной распространенности типажа - задумается над первым.

С третьим героем я лично не знаком, но рассказывали мне о нем несколько человек, коллег из других агентств. Судя по рассказам, одинокий пенсионер и злобно-въедливый коммунист.
Хотя «коммуниста» я добавил скорее от себя, как сформировавшийся за пол века внутри меня образ, связанный с его именем. А для того, чтобы от меня раз и навсегда отвяли идолопоклонники светлого будущего и печального прошлого у меня припасено «собирательное» заклинание (громким шепотом) – ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ! Именно так его и зовут.

Высранные же развитым социализмом прямо на капиталистический обеденный стол потомки прошлого мрака и предтечи светлого будущего, неожиданно для себя стали апологетами нашего собирательного образа, и одинаково назвались Игорями.

Карл и Фридрих могут спокойно валяться – и пока Россия идет своим путем, проследим за тем, какие обстоятельства свели воедино описанную выше троицу, и заставили зашевелиться Ильича.

Улиц в нашем небольшом городке хотя и много, но расположены они все вдали от центра, в старой, частной застройке. Та, о которой пойдет речь, вообще одна. Ну может полторы.
К ней то и потянулись все, у которых водились деньги в карманах и тараканы – затеять бизнесы.
Магазинчики, салоны красоты, бутики, аптеки – сами дополните.
Ну и наши, первые двое потянулись. А квартир расположенных на первых этажах удобных домов уже на всех не хватало.
И вот дом. Наверно самый удобный. Центр, стоянка бесплатная – ставить не переставить, подъезды, подходы со всех сторон – сказка! Остается только выкупить, перевести в нежилое и вуаля!

Первый, который Скрудж, оттяпал в этом доме квартиру у какого-то своего должника, как и положено на первом этаже. Второй, который тоже Игорь, обратился ко мне в агентство, с просьбой подыскать ему там-же, и я ему продал.
По иронии судьбы эта квартира оказалась на одной лестничной площадке с квартирой Скруджа, их там всего две, и еще большей иронии в одном подъезде с квартирой в которой проживает вышеупомянутый Владимир Ильич.

В чем прикол, спросите вы? А вот в чем. Хотя я сам переводами из жилых в нежилые никогда не занимался, по морально – этическим соображениям – ненавижу давать взятки, многочисленные коллеги и друзья из соседних агентств мне все уши прожужжали про нашего третьего героя - Владимира Ильича.
Когда на этапе согласований для перевода необходимо было получить согласие всех жильцов подъезда, только Владимир Ильич его не давал.
Никогда и не за какие деньги!

Злорадствовал ли я, по поводу поставленной мною точки в воссоединении жадности, скупости, гандонства и мракобесия в одно время и в одном и том жен месте?! Скорее веселился!

Так и стоит этот подъезд, один среди разных контор и магазинов с двумя пустыми квартирами из жилого фонда на первом этаже.

А теперь необходимо пояснить, что за звездочку * я накидывал с самого начала.

Дело в том, что наш второй герой исчез весной прошлого года, я об этом узнал из фотографий расклеенных по городу.

Крутые следователи из Хабаровска, спустя пару месяцев, установили, что он был похищен в самом центре города, затащен в машину, задушен и по слухам расчленен. На наследование его имущества могут претендовать родители, две сестры, одна приехала из-за границы, и кроме того бывшая любовница, якобы родившая от него ребенка.
Эта Санта-Барбара только начинается, но сестре, той которая из - за границы, и пока проживает в его квартире, уже обрезали электроэнергию по заявлению его любовницы.

- Доктор, нам с моей старушкой по шестьдесят, в браке уже сорок. У меня не получается два раза подряд. Я умираю?
- Судя по анамнезу - ещё нет, но если у вас получится, старушку потеряем.

Лайфхак для настоящих мужчин.

Если вы уже стоите полуголым напротив зеркала в ванной с бритвенным станком в руке, даже намазали гелем для бритья половину физиономии, а гель внезапно закончился – пойдите купите новый.

Повторюсь, только для настоящих.

Если же вы бреете не только лицо, дальше можете не читать, только зря минусы потратите, на жопу пены все равно не хватит. Отмените свидание что ли? Пусть отдохнет!))

А настоящие обильно поливают пустой флакон горячей водой, жмут на клапан и вуаля - продолжают бриться!
Приятного отражения! Не благодарите!

Четверых граждан неназванной африканской страны задержали в Ленинградской области за попытку незаконного пересечения границы с Эстонией.
Я бы впустил. Может среди них и Пушкин.

Подробнее: https://www.newsru.com/world/10apr2020/rueeborder.html

Заведомо и с плавным удовольствием пролетаю над топом, на крыльях воспоминаний.

Намедни про грамматность населения было. Для сильно умных, проверочное слово – грамматика.
А со мною вот какая безграмотность приключилась.
Елена Александровна, наша преподаватель русского и литературы, а заодно и «классная», на мой вопрос, почему отчество моей родной сестры пишется Валерьевна, а мое, при живом и том же отце - Валериевич, пояснила: - Оба варианты верны, но написание с мягким знаком, на мой взгляд, более современно. Заебись - подумал я, (я тогда еще не знал о просьбе Nadine попробовать не материться, а только учился пробовать наоборот). И вот почему я так подумал. Получается - моя родная сестра, будучи на два года меня старше, имеет отчество парадоксально современнее моего. Теперешних справочных возможностей, а потому и тогдашнего желания, углубляться в изучение вопроса у меня не было, а Елене Александровне я верил. Для того, чтобы вы не маялись собственными размышлениями по этому поводу, я немного угуглился.
Итак от «Жоржа», так произнес однажды название поисковика « Google», один мой друг:

1. -Валера и Валерий - разные имена. В первом случае отчество пишется Валерьевич, а во втором Валериевич
-Ерунда полная. И Валерьевич, и Валериевич - от Валерий. От Валеры было бы Валерович.

2. «Оказывается, что оба варианта написания отчества от Валерий идентичны. Это равноправные, корректные формы отчества. И хоть вариант «Валериевич» часто подчеркивается красным в онлайн-редакторах, он такой же правильный, как и «Валерьевич». Если вы напишите одну из этих форм имени отчества, вы не сделаете ошибку. Правда, вам следует кое-что учесть: разнобой написания отчеств связан с тем, что паспортисты и сами не знают как правильно писать Валерьевич или Валериевич, потому выдают документы с разными вариантами отчеств; если вы пишите «Валерьевич» в официальных документах, а в паспорте у вас написано «Валериевич» — это неправильно и недопустимо, так как такие документы потеряют юридическую силу; возьмите за правило писать что-либо одно, чтобы возникало меньше вопросов и путаницы (лучше приучить себя писать то, что в паспорте). Что касается общего мнения, форма «Валерьевич» используется гораздо чаще, чем «Валериевич», потому если будете писать через мягкий знак, то вопросов к вашей грамотности будет еще меньше. А еще не забывайте, что есть женские отчества Валерьевна и Валериевна. Как и мужские, оба эти отчества считаются корректными, потому можете использовать любую из предложенных форм (опять-таки, не забывайте, что в официальных бланках, заявлениях и документах нужно писать так, как в паспорте).»

Вот-вот. «Как в паспорте» - так и правильно. Но паспорта в восьмом классе у меня еще не было, а о «юридической силе», как таковой, я даже и не догадывался, возможно как и Елена Александровна. Меня тогда не то что без отчества, без паспорта узнавали.
-У, хрящи отрастил! - Шлепнула мне однажды подзатыльник моя бабушка Маруся по папе, но по моей башке. Узнала, и была права. Вы бы видели тогда, мои несоразмерные телу уши. Хер с кем перепутаешь. Отвлекся. А хули "отвлекся", а Петя Кукарцев – козлина, тоже меня не по отчеству узнавал, даже не по фотографии. Стою я однажды в очереди за хлебом, на улице – жара. Кстати, тем кто выдумывает себе ностальгию по тогдашним временам, повторю – в длинной очереди за хлебом, на улице, с бабками, тетками и лужами каждый день по два, три часа – две булки в руки. Снова отвлекся.
Стою себе и стою, и на черемуху не залезешь, чтобы вкусней стоять было – только отцвела черемуха и тут – хуяк! И я вроде бы еще стою, но уже не чувствую на чем. Ни ног, ни рук не чувствую, ни своих сильно узнаваемых ушей, только благодаря внутреннему стержню и стоял, на нем и покачивался, понемногу осознавая за что. Петя, сука, на три года старше, и на две головы выше подкрался сзади, и вхерачил мне ребром ладони по шее - к Ирке приревновал, увидев его удаляющуюся долговязую фигуру, догадался я. О чем я снова собирался?
В общем, с какого-то дня после пояснения Елены Александровны, везде и всюду, где случалось собственноручно описывать собственное отчество, и в том случае если и сам не забывал его современное звучание, я легкомысленно выводил Валерьевич. До того мореходноходскогого случая.
Зимой, кажется на втором году обучения в ВМУ нам объявили, что начинается процедура «визирования». Как называлось это в реальном делопроизводстве мы не заморачивались, но сидя за курсантскими столами, и наблюдая из окна аудиторий пронизанный зимней порошей, замерзший Амурский залив, уже мечтали о знойных латиноамериканских широтках, или кто там еще попадется нам «под горячую руку». Нам выдали по толстой пачке анкет, и велели их заполнять для отправки документов в Москву. Результатом проверки наших ответов на всевозможные вопросы анкеты, с приложением собственных фотографий, должны были стать заветные паспорта моряков. Занимало все это «визирование» несколько месяцев.
Ближе к весне нам объявили, что у большинства процедура завершена положительно, кроме одного, у которого кто-то из родственников то ли оказывался в зоне оккупации, то ли в местах лишений.
Паспорта моряков тогда «без дела» на руки не выдавались, и я свой не видел до того самого прекрасного момента.
Наступила первая загран-практика. Ну «загран» это только тому, кто умудрился подобрать себе пароход, стоящий на короткой заграничной линии, чтобы к осени успеть вернуться на родину, ну и кто, конечно, кроме промежуточной специальности моториста второго класса, имел паспорт моряка.
У нас, с моими однокашниками Сундуком и Вавой, все это уже было, и мы помчались к Морскому вокзалу. Там, пришвартованный своим белоснежным бортом к причальной стенке, бил копытом пассажирский теплоход «Хабаровск». Он только становился на линию Находка-Иокогама, и нас это обстоятельство неописуемо дико устраивало. Волнительные переговоры с «Хабаровским» стар.мехом прошли на удивление быстро и весело, и получив от своего первого в жизни морского «деда» команду лететь в отдел кадров пароходства получать паспорта моряков, и устраиваться - мы полетели.
Пароходская паспортистка протянула руку за моим гражданским паспортом, чтобы взамен выдать мне морской и … зависла.
-Я не могу вам выдать паспорт моряка. – сказала она, и я чуть не рухнул с мачты на палубу и сквозь нее - под ватерлинию.
-Почему?
-Потому, что в гражданском паспорте ваше отчество записано как «Валериевич» а в морском «Валерьевич».
-Ну правильно, - говорю,- записано. По-современному! - Я ей начал было рассказывать про правила русского языка, про Елену Александровну, мою и его учительницу, она же ответила чтобы я передавал Елене Александровне привет и вместо новенького морского паспорта, вернула мне потертый гражданский. Теплоход «Хабаровск», совместно со всеми его морями и океанами, и Иокогамой в придачу, стремительно накрывался от меня с головой - медным тазом.
Вариант изготовления нового Паспорта Моряка в частном порядке в Советском Союзе за три дня, не мог бы прийти в голову даже самому сумасшедшему коммунистическому паспортисту! Но был понедельник и значит - самое начало рабочей недели, а пароход уходил только в пятницу. А еще Сильно Повезло с тем, что пока не родились понятия «в одно окно» и «МФЦ».
В ночь я прыгнул в поезд и поехал на малую родину. Расстояние от Владивостока до родины не большое - ровно как от Праги до Берлина. К обеду следующего дня мы с моей мамой были в отделении местного ЗАГСа, со всеми документами относительно меня и всей моей семьи. Необычайно приятная женщина паспортист сгребла все это в кучу, и к вечеру того же дня выдала мне мое новое свидетельство о рождении с тем же отцом, но новым отчеством - Валерьевич. Словно заново родившись, я с огромным удовольствием выдал ей коробку конфет и поклонился в пояс.
В ночь – «снова поезд» на восемь часов, и бегом в сопку, в паспортный стол Фрунзенского района города Владивостока. Потом вниз, в срочное фото, не проходящий мандраж, снова вверх и вниз, и к обеду следующего дня новый гражданский паспорт у меня в штанине.
Когда я протянул его нашей, пароходской паспортистке она посмотрела на меня как на героя-севастопольца, и широко улыбаясь выдала мне Паспорт Моряка.
На борт теплохода по трапам и сходням я взбегал одним из последних, прямо перед таможенным, пограничным досмотром.
Иока я иду к тебе!

Во времена, когда борьба с табакокурением еще не начала приносить прибыль узкому кругу лиц, и названия всех известных медицине заболеваний не появились на сигаретных пачках, мы стояли и курили на лестничной площадке общественно-административного здания в котором находится мой офис.
Я и пара молодых дам из соседних кабинетов, смотрели сверху в унылое зимнее окно, на надстроенную плоскую шиферную крышу школьного спортзала в метрах тридцати от нас.
По этой крыше смело ступал работяга-ремонтник, держа в руках над головой лист волнистого шифера.
Предчувствуя неминуемое, я лениво начал фразу: - Это ж надо быть таким долбо.., - но не договорил. Энергично закончив очередной шаг, работяга с эффектным треском, и стремительней испуганной нерпы, ушел в лунку, закрыв отверстие над собой заготовленным листом. Я даже накаркать не успел. Сейчас, видя подобное, вообще отворачиваюсь и молчу – делайте что хотите.
Он может и сейчас там живет. А если кто из вас случайно с ним встретится в крыше - передавайте привет, скажите что помним, и не перестаем удивляться!

В самом центре нашего городишка, на крутом и высоком берегу Уссури, не так давно построили церквушку. Сейчас церковь белоснежная, с новыми золотыми куполами выглядит очень живописно. А лет пятнадцать назад она больше походила на серую недостроенную мечеть, с крестами на трех многоугольных минаретах. Службу уже тогда в ней правили регулярно, о чем частенько и напоминали колокольным звоном. Ну как колокольным…, какие колокола таков и звон. А колоколами служили отрезанные верхушки кислородных баллонов. Неблагозвучные и надрывные переливы пострадавших стальных баллонов, вкупе с подвижническим азартом местных иерихонских лабухов, вместо божественного внушения могли вызвать разве только зубную боль, либо досрочный листопад. Мои тесть с тещей, в своем домике у самого ее подножья, пребывали тогда в стадии привыкания к неведомым звукам. Был выходной, мы с супругой пришли к ним в гости, и к тому времени уже сидели с тещей и тестем на веранде, то ли за чаем, то ли не за чаем. Началось. Тесть скривился и скосил глаз на колокольню:
- У них звонарь молодой.
Теща кивнула.
- А с чего вы взяли? - поинтересовался я.
- Сам послушай, - сказал тесть и намахнул чаю.
Я прислушался, стараясь уловить какой-то ритмический рисунок. Услышать мелодику будущего маэстро я даже не пытался по указаным выше причинам, а ритм просто не получалось. Неистовствовал звонарь не долго. Он слегка обозначил начало и быстро ускорился. По ходу, не ровно нагнетая напряжение, к середине произведения притормозил, как бы обдумывая, либо смакуя только ему понятные колокольные нюансы, лихорадочно достиг апогея и тут же финишировал рваной триолью.
Посветлевший от чайной церемонии тесть, усмехнулся и лукаво стрельнул глазом в сторону колокольни:
- Кончил!

Охотоморская эклектика.

Эта была моя вторая морская практика, уже по механической специальности. На первой мы обучались азам мореплавания, и получали корочки матросов 2-го класса. Там были все дела – как рулить пароходом, ориентируясь по Солнцу и Полярной звезде с помощью секстанта, и как отплывать от него подальше на спасательном боте, когда он тонет. Короче – мы нихуя не делали, ходили только вдоль бортов, держась за фальшборт и леера, грызли сухари и глядя в туманную даль, старались не блевануть. Осенью в акватории Дальнего Востока знатные штормы.

А эта практика была летом. Нас с однокашником Тимохой приписали к последнему клепаному теплоходу Дальневосточного морского пароходства «Яков Свердлов». https://www.fesco.ru/about/history/fleet-roll/12602/ мотористами.
Наше судно было одно из многих, работающих по завозу в период летней навигации в Охотском море, обеспечивая снабжение безымянных пограничных поселков западного побережья Камчатки до самой Пенжинской губы.
Происходило это так.
На борту нашего судна находилось два гусеничных трактора и пара самоходных плашкоутов. Судно становилось на рейд вблизи береговой точки доставки, собственными стрелами на воду спускали плашкоуты, в них закидывали трактора и увозили к пологому, необорудованному причалами берегу.
Затем трактора своим ходом выбирались на сушу, где встречали загружаемые с парохода плашкоуты, и вытягивали с них тросами контейнеры и бадьи с грузом.
Представить себе, что это за работа, можно только оказавшись на борту.

Внизу, уже спущенный на воду, жутко поднимаясь и опускаясь на волнах, скребет по борту кранцами плашкоут с двумя маленькими человеками, а над ними на стреле нашего сильно накренившегося клепальника, болтается семи тонная 75-ка.

Второй механик, руководивший в мою вахту погрузо-разгрузочными работами, был небольшим, пузатеньким и вредным мужичком. Не выговаривая названий такелажной оснастки и погрузочных команд, из-за дефектов речи, он нас страшно веселил:

-Виа гини! (Вира гини) – кричал он матросу, стоящему на рычагах лебедки:
–Майна топик! (Майна топрик) – трактор качался над фальшбортом, раскачивая и креня судно.
– Левый паваот! (Левый поворот)
-Левый паваот, еб твою мать!-
Трактор со скрежетом зацепился гусеницей и отогнул кусок фальшборта. Второй механик взвился, и в два прыжка оказавшись перед лебедкой, вперился взглядом в побледневшего матроса. Выдержал паузу, и позволив тому осознать собственную, вселенскую никчемность, зловеще прошипел:
-Я кому сказал левый поваот?!
–Нет, я кому, блядь, говолю левый поваот?! – Мгновение спустя и немного успокоившись:
- Виа по-малу топик. Пауза:
- Левый поваот.

Весь экипаж судна поделили на две команды и мы стали работать на выгрузке 12 через 12.
Мы с Тимохой уже примерно представляли себе, что значит работа по завозу, но в тех рассказах которые мы слышали от бывалых, речь шла о выгрузке в оборудованных и цивилизованных северных портах со всеми прилагающимися ништяками.
Ништяки заключались, в списываемом на усушку, утруску и бой грузе. Падает, допустим)) сверху в трюм деревянный ящик с коньяком, запакованный так что комар клюва не подточит, а гравитации то похую какая упаковка, внутри все вдребезги и струятся потом все по пять звездочек бутылочки, прямо в отмытые заранее, защитные матросские каски.

Нашим же пограничникам бухла не полагалась, полагались витамины конских размеров в металлических банках, которые мы жрать боялись, сгущенка с тушенкой и рыбными консервами, галифе с сапогами, да гитары для солдатского досуга.

Так и бродила половина команды, в ожидании плашкоутов, по раскаленной палубе, похожая на расформированную, и примкнувшую к анархистам роту белогвардейцев, в галифе и с гитарами наперевес. А, ну и еще с пробитой гвоздем сгущенкой в руках.

Начинался дождь и серый будничный день.
Сбегая со ступеней аптеки, я краем глаза заметил, как по тротуару мне наперерез, чуть не летит худощавый, средних лет парняга, с подвижной, эйфорической полуулыбкой на ярко-красном лице.
Даже чуть притормозил, чтобы с ним не столкнуться, когда услышал, как его чуть поодаль окликнул мужской голос :
-Здорова, Санек! Как жизнь?!
Он, вскинув на голос голубые глаза, на мгновение остановился.
Вдруг, искренне и до самых ушей озарился счастьем, медленно протянул тому в ответ большой палец широкой, костистой руки, и продолжая движение, густым с хрипотцой баском не громко пропел:
- Все просто охуенно!
Чёрт подери, вдруг подумалось мне, а ведь он прав!

Морские рассказики. Не хронологично.
Первый.
1984 год. Последний год моего обучения в мореходном училище.
Мы уже представляли себе, что всем нам предстоит расстаться, но надеялись что не навсегда. Не помню, кто накинул идею встречаться у Владивостокского Главпочтамта, может и ваш покорный слуга, но идея ее реализации была бы коллективной, если бы ее придумал не я.
Прикиньте, говорю я всем, как мы пересечемся через моря, океаны и, не приведи Господь - Сушу, даже если мы все одновременно окажемся во Владивостоке, и не будем знать, что кто-то из нас совсем рядом, и нам даже некуда будет идти?
Открытым голосованием была назначена «Площадь Встреч», прямо там у Главпочтамта. Для не местных, это то место, которое я считаю сердцем Владивостока.
Море, морвокзал и вокзал железнодорожный, плавно перетекают к Главпочамту и к Ленину, с лавочками на площади.
Ленин еще здоровый, но уже из цемента. Стоит себе на постаменте, показывая направление в сторону моря одной рукой, а вторая, наверно для художественного равновесия, немного вальяжно отстранена назад.
По преданиям суровых моряков, рука устремленная в сторону моря, якобы увещевает -Там заработаешь!- А вторая, уже обыденно итожит:
- Здесь пропьешь!
А ты, мореходный странник, и если тебе похеру в какую сторону посуху идти, просто приходишь на площадь, садишься на лавочку и ждешь, ждешь пока не придумают мобильную связь или кто-то придет еще.

Я спросил - зачем идете в гору вы, или парня в гору не тяни.

Главные действующие лица этой короткой истории уже встречались в моем рассказе, когда они подложили мне свинью в виде попутчицы во Владивосток. А тогда они были еще почти детьми. Почти, но детьми уже немного прибухивающими. Вот они и прибухали на Черной скале. Толик рассказывал.

Их было четверо, всем лет по четырнадцать, с собой взяли пару бутылок портвейна и чувиху – скалолазку, уже семеро получается.
Поднялись на вершину Черной скалы - местной достопримечательности, нависшей метров на тридцать-сорок над рекой Уссури, и там на вершине эти бутыли и пригубили.
Паха, будучи самым разговорчивым, уболтал скалолазку уединиться, спустившись с обрыва в отвесную сторону скалы по почти вертикальной тропинке, на небольшой уступ. Там их и сморило.
Оставшиеся на вершине скалолазы, допригубили горный инвентарь, заскучали и покликали Пашу. Паша не отзывался.
Спонтанная горноспасательная экспедиция растолкала, разомлевшую от кислородного голодания скалолазку, и затащив ее с уступа обратно на вершину для последующего спуска, сильно утомилась.
Паха расталкиваться, и подниматься на вершину не пожелал, а потому скалолазы, на глазах становившиеся суровыми альпинистами, решили его спускать.
Прикинув на глаз, они отмотали от бухты, со строящейся рядом ЛЭП, толстой стальной проволоки и скрутив ее у Пахи под подмышками добрым альпийским узлом, столкнули Паху с уступа.
Пошел нормально. Так бы и дошел нормально до самой земли, если бы не кончилась проволока, на которой все еще продолжал висеть Паша.
Перегнуться через край обрыва, и заглянуть на какой высоте он завис, возможности не было, поэтому кто-то из альпинистов сказав, что там осталось хуйня, предложил Пашу с Богом отпустить.
А вот Толик, додумался сбегать и удостовериться, можно уже отпускать, или еще не совсем.
Оказалось, что если бы они его отпустили, получилось бы совсем.
Когда Толик оббежал с пол километра скалы, и посмотрел на нее со стороны реки, он сильно удивился, увидев, что до земли Пахе оставалось еще метров десять. Проволоку нарастили.
Так что, бывает, друзья еще и до беды познаются, ну и конечно "если друг оказался вдруг".

БольшУю часть детства я провел на деревьях. Это могла быть черемуха, в нескончаемой очереди за двумя булками хлеба возле продовольственного магазина на Пролетарской, на которой по сезону, нам (подросткам) приходилось гнездиться, да и любое другое дерево, которое приносило плоды вдоль левого берега Уссури. Вдоль левого берега и на островах все было дикое, мелкое и общее, а на правом, крутом, повкуснее и за заборами - могли отпиздить.
Бабки из очереди залезть на дерево не могли, и мы на них даже не каркали - клевали черемуху и плевали сверху!

В свои 55 мне на дерево лезть тоже не очково, но вес уже не тот, и отдупляешься потому, что уже давно стал умным.
Сейчас звоню молодому, знакомому чуваку, у него в видах деятельности, якобы, фигурирует промышленный альпинизм.
Леня, говорю, есть береза на обрыве прямо за моим домом, и вышкой не подъехать. На уровне, примерно, 10 метров от самой нижней точки, нужно спилить пять ветвей. Леня сказал, что от 5000 рублей. Я ответил, что подумаю. Подумал.
Ссыкуны! Полезу на днях. Миша, готовь уколы.

Мама моей супруги Оли, сразу после окончания матфака ДВГУ преподавала математику в вечерней школе нашего приморского городка, и по вечерам брала ее с собой на занятия. Оле тогда было года четыре – пять.
Оля, будучи ребенком двух математиков, слушала уроки внимательно, и с Божьей помощью выучив буквы, и пока только учась их складывать, тоже открыла школу на дому, для своих кукол-зверушек.
Она рассаживала их по местам, следила за порядком в классе, отчитывала нерадивых учеников, и учила чему уже могла.
Показателем ее системного подхода к процессу обучения стал составленный ею список учеников, который увидела ее мама. Первым в этом списке стоял «АДРАПОИЛ».
Дальше шли остальные Олины ученики, но этот запомнился больше остальных.
Когда моя теперешняя теща, с помощью дочери решила головоломку, она узнала имя одной из Олиных игрушек из семейства кошачьих, и кроме того, ученик оказался девочкой.

Тут недавно была серия, вроде бы посвященная любителям пива, хотя, скорее кервалабелофилам, а мне мое напомнило.
До мореходки алкоголь я не употреблял вообще, и пиво в частности. С трудом припоминается один раз, на каких-то школьных посиделках. А вот в мореходке к древнему пивному культу приобщился и я. Причем бутылочное пиво там почти не пили, это было дороже, а вероятность «спалиться» со стеклотарой, сильно увеличивала шансы на прекращение учебного процесса и вступление в стройные ряды СА и ВМФ, поэтому этикеток мы не насобирали.
Трехлитровые шары-плафоны от бурсовских светильников были - самое то. А как красиво они выглядели уже наполненные, просвечивая сквозь белое матовое стекло живым янтарем. Были, правда, и у плафонов недостатки. У плафона не было крышки, его нельзя было поставить ни в сумку, ни на стол, и носить приходилось, стараясь не расплескать, держа двумя руками перед собой. Видели бы вы эти максимально сосредоточенные лица будущих морских офицеров, прокрадывающихся задами в расположения своих рот, и открывающих черти чем входные двери.
На Владивостокском Эгершельде мореходки было две - ДВВИМУ и ВМУ. К продовольственному магазину, стоявшему впритык к учебным корпусам на все лето подгоняли пивную бочку, а дежурные офицеры отгоняли от нее курсантов, как назойливых мух от сладкого. Когда рядом бочки не было, либо хотелось попробовать не сильно разбодяженного, в выходные за пивом выезжали в город. У многих под эти цели были приспособлены полиэтиленовые японские куботейнеры литров на 25-30, складывающиеся по диагонали вовнутрь, в форме пустотелой пирамиды. В них подреб.кооперация заготавливала папоротник на экспорт. Ручек для переноски у куботейнера не было, в сумку в разложенном и заполненном состоянии он не помещался, поэтому носить его приходилось также перед собой, плотно прижав к груди. Зато была очень надежная, закручивающаяся, плоская крышка, диаметром 15-20 см. Курсанты называли эти куботейнеры по-морскому и экзотически – медузы.
С такой медузой и поехали в один из выходных дней трое наших гонцов за пивом в город. Они наполнили куботейнер в одном из пивбаров, и вышли ловить такси. Нужно сказать, что таксисты, видимо опасаясь за прочность медуз, с этими морскими обитателями в такси не пускали. В тот раз просто повезло, ну и морская слаженность помогла. Двое из гонцов голосовали на автобусной остановке, а третий зашхерился у киоска Союзпечати. Пока один из курсантов отвлекал водителя, усаживаясь впереди впередсмотрящим, второй мутил с тылами, размещая третьего за водительским креслом с медузой на коленях.
Обратная дорога могла бы пройти и без приключений, если бы тому, что сидел рядом с медузой, не приспичило из нее отхлебнуть. Они аккуратно открутили крышку. Достаточно жесткая медуза, сильно не меняя форму, даже позволила четырем рукам оторвать себя от колен, но дальше пошло не по плану.
То, что произошло впереди, сидящим сзади позже рассказал впередсмотрящий. Позже, впередсмотрящий рассказал сотоварищам, как их такси перед самым светофором подрезал какой-то пидарас, и вдобавок, не успевая проскочить на желтый, резко остановился, заставив таксиста ударить по тормозам. А сзади, в это время, устремленный великой силой инерции курсант, вместе с медузой ударился грудью о водительское кресло, и, почти перевернув ее на голову таксисту, выдавил половину ее содержимого, наполнив таксиста пивом под самый воротник.

Бурса (Владивостокское мореходное училище), год где-то 82-83.
Нам от 17-ти до 26, кто после школы, кто после Армии, а у одного "бронь" оторвалась в 26.
Рота 60 человек, большая семья со своими уродами, но все как родные.
Дисциплина почти военная, в город на первом курсе только по увольнительной, строевые понедельники, учеба, вахты и дежурства.
Вахта без корабля или хотя бы судна дело скучное и заключалась в ночной охране этажей в учебных корпусах училища. Торчишь короче всю ночь за столом на банке (табуретке) в темном коридоре, занимаешься типа самоподготовкой, и вскакиваешь по приходу дежурного офицера, пытаясь сфокусироваться на погонах, с рапортом мол - Кап Треть Ранг Все Ништяк, курсант Бдительный!
Ну я так скажу, если жаждете избавиться от бессонницы вам прям туда, особенно зимой, когда холод, ночь и сама Природа вас закутывают в теплые душистые покрывала неги, а Морфей со своим папой не оставляют надежд на бодрствование.
Мой парадоксальный друг Паха принял вахту и скоро, предсказуемо быстро утомившись, свил гнездо на четырех раздвинутых банках.
Сплошняком настелить не получалось. Паха бы их и с десяток сдвинул, да в два ряда, но под стол загодя, на ночь аудитории закрывались, спрятать больше трех не вмещалось, а четвертая штатная. Да и удивления бы не вызвал дневальный окруженный десятью табуретками в пустом коридоре, только у очень накуренного офицера.
Смеркалось... Сложив ломаной, свой метр восемьдесят пять, Паха протрубил отбой и замкнулся. Замкнулся он еще и в прямом смысле, в тесной длинной шинели засунув в рукава, и скрестив на груди свои худые мослы.
Полундра пришла без стука хлопнув дверью, и проорав осточертевшее - ДНЕВАЛЬНЫЙ!
Не дремлющее естество будущего морского офицера рванула Пахино тело с лежанки и с грохотом ебануло мордой об пол между табуретками вдоль стены и плотно пододвинутым столом. Руки в смирительном замке придавлены к полу грудью, а чресла Паха отлежал так, что отнялись ноги.
Ну хуле, на войне как на войне! Шапка нахлабучена до скул, воротник по зимнему поднят, головой от эпицентра, темнота, покой. Казалось бы лежи себе и лежи. Сколько времени он боролся со Всемирным тяготением Паха не помнит, но когда перевернулся на спину и повращал глазами никого по близости не обнаружил.
Больше Паху в эту ночь никто не беспокоил, даже Морфей. - А офицер?- скажете вы. А что, офицер? Может думает - Ну их на хуй припадочных, скажут испугал до смерти курсанта и съебался потихоньку. А вы бы не испугались? А хотя может это Пахе все приснилось, да и покуривал он иногда?

ОСТАТЬСЯ В ЖИВЫХ

Моего земляка Николая с параллельного потока мореходки, зудьба закинула в торговый порт Посьет – на практику, с группой таких же курсантов. Их специальность хотя и считалась морской, организация грузовых работ на транспорте, не дышала романтикой - а сквозила приземленной выгодой навсегда отмазаться от военного призыва, и при этом остаться жить на берегу.
Все остальные из нас – тех, кого ждали дальние морские странствия, ожидаемо называли их грузчиками.

Практиковались они уже без присмотра отцов-командиров и военно-морские учения по захвату береговых плацдармов условного противника организовывали как могли – самостоятельно.
Пораньше в выходной – когда противник не ожидал коварного нападения, они решили захватить один из диких Посьетских полуостровов. Команда из десяти человек обеспечила себя провиантом в виде жилистой коровьей конечности и глубинной бомбой – десятилитровой канистрой спирта. Захватывать плацдарм было удобнее с моря. Они загрузились в шлюпку местного лодочника и ушли в боевой поход.

Полный штиль и прекрасная видимость обеспечили группе захвата благополучную высадку, и договорившись с лодочником о времени окончания операции, они его отпустили. День обещал выдаться жарким.

Кто из десантников первым вспомнил про запасы пресной воды – главного атрибута морских походов – не важно, важно то, что главного атрибута не оказалось. Ни капли. В надежде они еще пытались попрыгать и помахать руками лодочнику уже сливающемуся с зыбкой морской далью, но удалось лишь еще раз тепло попрощаться с ним до вечера.

Рекогносцировка на местности - легкой кампании не предвещала. Трезво рассудив, что пеший крюк длинною в десять километров их сильно вымотает, а снаряженного за водой гонца просто убьет - десантники немного загрустили.
Сказавшиеся томительное ожидание решающей битвы, и опасность тащить обратно в поселок неразряженную глубинную бомбу вариантов не оставляли, они были обречены сражаться. Да и кто ж в здравом уме решил бы вдруг смалодушничать?

Приблизительно оценить подвиг грузчиков-десантников смогут только те, кто пробовал пить не разбавленный спирт. Бомба-мать щедро отплескивала от себя маленькие бомбочки, и по началу окрыляя надеждой на скорую победу, звала ребят купаться, веселиться и загорать, но затем, постепенно изматывая - лишала их сил.
В поисках усваиваемой организмами влаги, береговые бойцы пробовали закусывать чахлыми кустарниками и травой, гонялись за крабиками и отрывали от скал все, что к ним присосалось со стороны моря.

Больше всех просила пить окончательно уставшая, и высохшая на углях коровья нога. С трудом отдавая свою жилистую плоть, она царапалась и раскрашивала в черное, высохшие и потрескавшиеся от жары и спирта губы.
Никто не дрогнул, чуть-чуть вздрагивали конечно, в очередной раз отглатывая из чаши самопожертвования – но крепились.

Бесконечное летнее солнце наконец бесславно капитулировало, и завалилось на горизонт. Лодочник не подвел. Самые выносливые из бойцов помогли подняться на борт раненым, кое-как погрузили убитых и скорбном молчании отправились в обратный путь.
Миссия была выполнена.

Странным образом припомнился мне один древний, детский анекдот.
Поспорили лев с зайцем, кто из них сильнее и круче. Заяц говорит льву: - Давай каждый делает другому по одному удару по морде, у кого больше зубов вылетит, тот и проиграл.
Кинули жребий. Первому бить, выпало зайцу. Разгоняется тот через кусты, и как въебал задней правой льву по зубам. Лев покачал башкой и выплевывая выбитые: -Один, два, три...- всё.
Настала очередь льва, и он так уебал зайцу, что тот аж за горизонт улетел. Возвращается через неделю, ебло опухшее и хромает на все четыре. Подходит ко льву: -Шитай!- выплевывает: -Один! Два! Вшё-бофше нету! Я побежитель!
К чему это я? Забыл нах.

ПРО ТАЕЖНОГО ВИТЯЗЯ.
Места у нас в приморье дикие и если где-нибудь между Хабаровском и Владивостоком повернуть и двинуть пешим на Восток к морю японскому, то есть большой риск не увидеть людей уже никогда. Ни больше ни меньше. Ну и собирательские народные промыслы здесь все еще не в диковинку. В нашем случае люди собирали кедровый орех. Зима. Бригаду в несколько человек закинули в куда-то в сихотэ-алиньские дебри, дали мешки, не хитрое оборудование и харч. Бухло не давали точно, потому что все точно знают, сколько его не взять с собою, в тайге зимою его не хватит даже для согреву. Ребята были подневольные и трАктора им тоже не оставили. Но один из таежных романтиков оказался запасливым и эгоистичным на столько, что в разгар собирательской страды понарошку заблудился, по тихой навинтил по отрогам, развел костерок и всосав запасенный результат брожения продуктов брожения, заслуженно прилег. Ну если бы не костерок и не телогрейка, то и истории бы не случилось, но история случилась. Спина у него поджарилась. Ну телогрейки они на то и телогрейки, чтобы тело разогреть, особенно если долго не переворачиваться. Добрел бедолага до барака, так здесь охотничьи домики называют, пошарили они гуртом по столу и полатям в поисках лекарств, но нашли скорее снадобье – рулон замерзшей барсучьей шкуры, остатки от вчерашнего ужина. Про целебные свойства барсучьего жира в наших краях не знают только умалишенные. Остальное просто, сердобольные подельники разогрели, размотали и примотали снадобье к пострадавшей спине, как и положено, мехом наружу. Говорят, скоро больной пошел на поправку, но когда консилиум порешил скинуть с него подпругу, шкура не отвалилась. Не отвалилась она и на следующий день, более того кому-то показалось, что она стала держаться еще лучше, а кто-то даже предположил что она и вовсе… приросла. Хуйня, скажете вы, такого быть не может. Ну-ну, они даже кличку ему дали, только почему то - Олень. Долго ли скоро ли, но трактор за ними вернулся. Те, кто рассказывал эту историю, тем кто рассказывал мне, говаривали опосля, что Оленя давно не встречали. Не местным он был, может уехал куда, а может свыкся, замкнулся в себе да одичал, но когда его видели в последний раз, он все еще был в барсучьей шкуре.

Купил я часы "Касио" за полторы штуки года три назад на ебэе (из Японии). Сам живу в Приморье и от моего города до Фукусимы, это чтоб понятней было, напрямую через Японское море 1100 км. Часы пришли через Москву и через месяцок они подкрякнули. Связываюсь с продавцом японцем. Продавец, Кодзи, долго тупил и если бы не владеющая английским дочь, отмазался бы от гарантийного ремонта.Но не тут то было, часы попали снова к нему через Москву в японьку, и снова через Москву вернулись ко мне.Через годик я их угробил самостоятельно, работая в них на стройке топором. Ну как угробил, слетела с оси секундная стрелка хотя время и даты они упорно показывали, иногда даже секунды. Во владике, в конторе под названием "Золотое время" бедную стрелку вставили всего за 600 рублей, но видно не туда. Даже и тогда, они упорно показывали время, но уже какое-то свое, а может и золотое, хто его знает. И поехали мои часики снова через Москву, снова в Японию на заведомо не гарантийный случай. Снова дочь организовала процесс, отремонтировали их японцы быстро и дорого и снова они вернулись ко мне и снова через Москву. Как-то, что-ли через жопу они путешествовали?

Как Леха Коле мотоцикл продал.

Рассказ длинный, сумбурный и с невыразительным, без кульминации, финалом. Поэтому, если собирались улыбнуться - пробуйте с самого начала. Я вас предупредиждал.

Коля – это Лехин школьный друг, тот, который ему в предыдущей истории про них, уебаловом спину вылечил. С виду немного припизднутый, но возможно эту изюминку в Колин худосочный облик добавляли толстенные линзы очков и косоглазая хитринка за ними. По медицинским показаниям, вряд ли Колек рассчитывал на этом «Урале» когда-нибудь покататься, но уж слишком заманчивой была цена. Мы к ним еще вернемся.

Это сейчас у Лехи грузовик – фура, и фаршированная «Тундра» «под жопу» из самой Америки. Леха под ее боковыми зеркалами проходит не нагибаясь – не высокий Леха.
А тогда у Лехи «Тундры» не было – был «Урал». Мотоцикл. Добрый был советский мотоцикл, бензина жрал тогда, как сейчас шестилитровая «Тундра» - мы на нем на рыбалку гоняли. Леха его однажды даже "прокачал", впихнул "коробку" от похожего «Днепра». А хули не впихнуть, мы ж с хохлами делаем почти одну и ту же херню. Я скажу вам по секрету, многие из нас и сами сильно хохлы – из переселенцев мы. Но не из этих, которые накануне изнасиловали «дальневосточный гектар», бесплатно расхватав побережья и заповедники , а тех кто из Одессы в позапрошлом веке на пароходах сюда пришли Южным путем, и расселялись потом на быках по всему дикому Приморью.
В начале прошлого, в конце позапрошлого столетия нас сюда завезли, чтобы мы остатки Чжурчжэ́ней вытеснили. Мы то, за почти полтора века, это зробили, ну а сами подзалипли. И теперь обратно не на одну из Родин, ни к кацапам ни к хохлам не уехать, не уплыть - не на хуй.
В Приморье, короче, дело было.
Так вот про коробку. В отличие от Уральной, Днепровская могла доставить всему мотоциклу задний ход, Леха даже пару раз продемонстрировал мне, как у него ловко получается «трогать» не вперед, а «в зад». Он смешно закатывал за облако глаза, всем своим видом показывая что этот фокус элементарен как полет бабочки, с деланной легкостью что-то переключал где-то у себя между ног, крутил газ и ехал назад, заодно успевая проконтролировать заслуженный восторг в моих глазах. И про мотоцикл пока все.

Пришли девяностые, нам с Лехой стало не до рыбалок, нужно было обустраивать семейные гнезда и сживаться с рынком. Гнезда мы свили в одном и том-же многоквартирном доме и уже тремя братьями.
Время упомянуть Олега.
Мы все трое оказались братьями. Причем если Леха с Олегом были родными, то я не совсем. У меня с ними были разные отцы, и матери, кстати, тоже. Я им троюродным оказался. Зато, заместо кровного родства, мы работали в одной советской бригаде из четырех человек, позднее в кооперативе и большинство интересов на долгие годы были общими. Это я для полноты картины.

Втроем, будучи монтажниками, и имея доступ к социалистическому металлу, мы прямо на сырой земле сварили один на всех большой стальной гараж, загнали в угол Лехин «Урал», а рядом пришвартовали мою «копейку», решающую тогда наши насущные, транспортные проблемы. Жига к тому моменту у меня только появилась, а вот ЛИсу, моему кобелю западносибирской лайки, на тот момент было уже года полтора. Беззлобный, энергичный и жизнерадостный он изнывал от скуки в двухкомнатной квартире и жаждал охотничьих приключений.
Ну я и накинул братьЯм промысловую идею, про то как каждому из нас, из своих небогатых баб, на скорую руку, с помощью меховых шуб сделать по королевне. Красоты и гонору им, нашим бабам, было не занимать, а вот одеты они все были - как попало. Девяностые, знаете ли. В магазинах – шаром покати. Даже при хорошей зарплате, что-то стоящее купить было невозможно.
Мы, с тогдашней моей женой, однажды зимой поехали за женскими сапогами за 400 км., в Хабаровск. Восемь часов в поезде, час в ледяном трамвае к вещевому рынку. Раннее утро, темень и мороз жуткий, с ветром. На фоне снега, и то с трудом, рассмотрели в зимнем мраке - тетку, в черной шубе и валенках, перед кучей обувных коробок – скачем к ней на околевающих ногах.
- Женские сапоги! – кричит из темноты тетка. Ли не Чудо?!
-Тридцать восьмой! Жена меряет один – впору. Мерить второй - нет сил. Цвета не видно, тетка говорит, что черные. Какой к черту фасон?! Уже хорошо, что черные! - Мех натуральный, и кожа такая же! – кричит тетка.
В темноте выплачиваем ей среднюю месячную зарплату и обратно, на час в ледяной трамвай, и еще на восемь в поезд.
Удачно съездили, к вечеру второго дня уже дома были. Если бы в добавок ко всему, второй сапог оказался тридцать восьмым, а не тридцать девятым – вообще бы замечательно вышло.
Пока левая нога жены привыкала ко второму, тридцать девятому сапогу, ее импортная, искусственная шуба, купленная лет пять назад в чековом «Альбатросе», еще за «морскую» валюту, несмело запросилась в утилизацию.
В это самое время, промысловый зуд, унаследованный мною от отца охотника, лениво накидывал решение проблемы.
Первым, в очереди на сырье для новой шубы, стоял енот. Изо всех пушистых обитателей Приморья, добыча этого промыслового зверька мне казалось самой ненапряжной.
На самом деле данный зверек называется енотовидной собакой, и хотя его мех дешевле лисицы, ценность его пуха местное население оценило очень давно. В детстве и я участвовал в обработке шкур под разные нужды. Если речь шла о пухе, шкуру изнутри обмазывали замешанной на воде кашей из печной золы, сворачивали в рулон, и после того как она отлежится и «расквасится» зольной щелочью, выдирали из шкуры пух вместе с шерстью. Это была уже женская работа. Затем кропотливо отделяли шерстинки от пуха, сучили нити, сматывая их в огромные клубки, и вязали пуховые платки. Я не трогал оренбургских, но пуха нежнее этого я не могу себе представить.

Ну так – значит) Ружей у меня и у Олега никогда не было, а Лехино мы брать не стали не только потому, что осенью на полевых дорогах можно нарваться на охотоведов, а еще и от того, что стрельба и не предполагалась. Предполагалось, что врожденные инстинкты моего, доселе не натасканного охотничьего пса, все сделают сами. Бегун из енота неважный. Случается, его догоняет даже выносливый мужик с лопатой. Но это днем и по полю, а вот ночью в кустах, и в нашей приханкайской трехметровой траве, где легко может затеряться стадо гиппопотамов, вся надежда была только на Лиса.
Да, нужно упомянуть еще один енотовидный каприз. Если енот чувствует, что догнавшие злодеи его одолевают, он прикидывается глубоко дохлым, а позже если подвернется момент, сваливает втихую, от утративших бдительность охотников. Про эту их особенность я знал, и в случае удачи нам оставалось, просто упаковать «дохлого» енота в мешок.

В один из осенних и прохладных вечеров мы втроем, не считая собаки, загрузились в «копейку» и выехали в сторону соевых полей. Кто первым заметил сверкнувшие в свете фар глаза – не помню, я надавил на газ и метров через пятьдесят резко затормозил, прижавшись к обочине. Леха, сидевший впереди вместе с Лисом, распахнул тому дверь, Олег с фонариком и мешком выскочил сам, я крикнул Лису: - Ищи! А Леха младшему брату: - Фас!
Лис мгновенно и почти бесшумно исчез в сухом камыше, у Олега сделать так же не получилось. Вернее – исчезнуть получилось мгновенно, но только матерясь, и падая в глубокую канаву. Охота становилось интересной. Видимо разглядев что-то на дне, Олег еще раз сказал: -Блядь! - и громко постучал потухшим фонариком. Чуть погодя на дне оврага снова блыкнул свет, Олег ответил нам что живой, и скоро стало тихо.
Они вернулись к машине минут через пятнадцать довольные и с увесистым мешком.
Мы поздравили друг - друга «с полем», еще пару часов погоняли «копейку», тщетно, но с хорошим настроением, вглядываясь в темноту. Десяток енотов на одну шубу, прикидывали мы по дороге, помноженные на трех баб и очевидную вероятность добычи одного енота в день, до наступления морозов давали нам фору примерно в один месяц.
По приезду мы рассмотрели добычу и определили, что мех у енота еще не «выходной». Решили, что будем держать добычу живой до самых морозов. Вот только где держать мы пока не придумали, а так как сильно хотелось спать, мы пересадили енота из мешка в Лехин «Урал». Точнее в его коляску, «до завтра». Защелкнули на ней штатный полог, и сверху накинули пару досок.
Если бы один из наших компаньонов по кооперативу – бывший комбайнер, рассказал свою историю чуть раньше – не получилось бы истории с Лехиным мотоциклом. А Серый позже вот что рассказал:
Работая комбайнером, в одном из районных сел, они собирали урожай сои. И комбайн Серега получил новый. - Охуэнный,- говорит. Вид из кабины – как с капитанского мостика. Он сам тоже был из переселенцев, но уже социалистических времен. А потому как ассимилироваться еще не успел, от его рассказа, украинским говором - когда даже трагедия может разорвать от смеха, мы просто молча ползали под столом. В общем, старожилы его научили. Сказали, обкашиваешь поле с краев - по периметру, и двигаешься к центру, и еноты двигаются туда же. Потом бегаешь по оставшемуся островку травы, топчешь енотов и собираешь их в мешок. Он так почти и сделал. Только без мешка. Мешка не было, поэтому трех добытых енотов, к концу страдного дня, он закинул в кабину комбайна и вернулся к ним только утром. Зря он их не накормил перед этим.
К утру они втроем съели все, что можно съесть в кабине. Точнее, они съели всю кабину изнутри, а потом жестоко насрали.
Если бы Серега оставил в зажигании ключ, они бы наверно и уехали. –И че, че потом? – с трудом продолжали ползать мы.
- Да ни чого, видкрив двери и сказав, пишли вид сюди на хуй!

К нашим вернемся.
Назавтра, клетки для содержания диких животных так и не появились, но охота продолжала свербить и звала в путь. Все повторилось как и накануне, разве за исключением веселого падения Олега в овраг, и далеко за полночь надежный «Урал» принял на борт второго вонючего пассажира.
А, вот еще что забыл! Енотова «вонючесть» является непременным атрибутом его театрального испускания духа, очевидно для того, чтобы наверняка убедить охотников в своей искренности. Не помню какой из факторов отбил нам охоту окончательно, но на следующий день за енотами мы не поехали. И через день – тоже.
Еще через день Олег объявил нам с Лехой, что пленников нужно бы накормить, а мы объявили ему в ответ, чтобы он их и накормил.
По отношению к Олегу это было справедливо, во-первых и во вторых - потому что он был самым молодым, а в третьих, он с самого детства жил в режиме кормления несметного количества собственных аквариумных рыбок.
Чуть позже Олег завел и черепаху, но опережая события скажу, что она плохо кончила. Сначала ее несколько раз выкидывал в мусорное ведро его маленький сын, и хотя черепаха благополучно возвращалась назад раскапываемая всей семьей в придомовой мусорке, выделенный ей лимит жизней видимо исчерпала, расслабилась и крепко заснула.
Бедолаге тогда еще казалось, что не навсегда. Однако, Олег о черепашьей особенности – иногда выспаться всласть, не догадывался, и пытался кормить черепаху принудительно. Весь тот май он вдувал ей в пасть коктейльной трубкой одуванчиковый сок, до тех пор, пока черепашка не завонялась. Но даже если черепаха и захлебнулась благодаря стараниям неутомимого кормильца, она не могла бы упрекнуть Олега в том, что ее доконал авитаминоз.

Дабы разбавить нескончаемым оптимизмом эту историю, отмечу, что ни одно животное, кроме упомянутой черепахи, больше не пострадало.
За пару недель, отъевшись на Олеговых харчах, еноты благополучно отрастили зимние шубы, разгрызли «ураловский» полог, и сделав под гаражом подкоп вернулись в живую природу. Почему наши еноты так скромничали с Лехиным Уралом не понятно, может ждали пока отрастет мех?
Им даже дорогу не пришлось переходить, поскольку гараж своей задней стенкой упирался в те же самые бескрайние, приханкайские луга. Каждый из нас, троих охотников не считая собаки, остался при своем накладе. Я спокойно пережил пару израсходованных канистр бензина, Олег – расходы на енотовы харчи. А Леха? Лехе, против его воли, мы с Олегом доверили самому распоряжаться тем, что осталось от енотов.
Да, чуть не забыл рассказать как Леха Коле мотоцикл продал.
Да так и продал, не дорого совсем - потому что с говном.

Недавно супругу рассмешил.
К вам временами наверняка тоже привязываются мелодии которые не то чтобы пропеть, случайно услышать не хочется. Как они всплывают в моей голове – уму непостижимо. То из бабушкиного радио 70-х, то из хора мальчиков в котором я служил), а еще хуже, если вдруг вылезет, где-то случайно подслушанная «левая» отечественная попса.
И ходишь потом, поешь внутри себя до тошноты. А мы с супругой еще и меломаны. Много чего слушаем, и мурлыкаем порою вслух, заражая случайно друг-друга каким-нибудь песняком. Но только случайно. На то, чтобы специально накидывать друг-другу музыкального вируса, у нас табу. Только ради прикола спрашиваю у нее иногда, когда вдруг ловлю себя на чем-то особенно навязчивом: - Хочешь попеть? - Нет, спасибо, отвечает она.
А тут намедни выгуливаем псинку, снег под вечер валит в полном безветрии, теплынь, пятница - красота.
Проходим мимо нашего затрапезного кинотеатра самой провинциальной провинции Приморья. Супруга озвучивает, торчащую из сугроба афишу:
- Братья Радченко.
Я, с трудом припоминая их, закаленное многолетними чесами по стране сладкоголосие, интересуюсь:
- А что они поют? Супруга: - «Домик окнами в сад». Я попытался припомнить, но слава Богу, кроме этой строчки ничего в голову не приходило.
- А ты откуда их знаешь? – Удивляюсь я.
- Маме нравятся, - отвечает.
- Занесло их сюда, - говорю, - наверно не от хорошей жизни, или тамошнего слушателя подташнивать начало.
Приходим домой, проходит с полчаса.
- Тьфу ты! – слышу от супруги.
– Чего, - спрашиваю.
– Пою, -отвечает.
- Что поешь? – спрашиваю, совсем забыв про братьев Радченко.
- Домик окнами в сад.
Я разулыбался, с удовольствием не припоминая ни слов, ни мелодии:
- Приятного вечера!

История загадочная чрезвычайно, и "по-черному" даже может показаться смешной.
Лет 20 прошло, а как вчера.
Собрались мы компанией за город в пятницу после полудня, на дачу к друзьям. Ходим по городскому рыночку – скупляемся овощами-колбасой.
Рынок у нас не большой, как и город, и публика меняется не часто. И чтобы было понятней, почему я обратил на нее внимание, наш с компанией магазин, тогда я еще был торговцем, находился на самом рыночном входе. Собственно мы его и сформировали, этот новый рынок.

А накануне, издалека, я пару раз замечал одну странную и не знакомую бабку.
Она была вся в черном. Длинная, до земли, юбка или балахон – я особо не вглядывался, и черный платок.
Лицо у этой женщины-бабки, даже издалека, мне тогда показалось зловещим. Она вроде бы попрошайничала. Ну да ладно.

Мы разбрелись, а я отдельно от остальных с крупной купюрой в кармане, намеревался обеспечить ингридиентами шашлычную составляющую выходных.
Для полноты картины нужно упомянуть, что в этот момент я был слегка подшофе, и не дерганным, как мне бывает свойственно при нервной работе, а в абсолютно расслабленном и благостном настроении.

И тут эта бабка из-за угла киоска - как из под земли.
Глаза не земные – подземные, вперились в меня и рука поперек, в лицо, - Дай, типа, чего-то - требовательно. Я аж в сторону шарахнулся, и внутри так нехорошо стало, как когда-то однажды, когда ко мне в офис ворона неслышно залетела, и каркнула во все свое .... из-за угла. Я в тот раз в один миг все самые страшные, детские сказки вспомнил.

И сейчас то-же:
-Нету, - кажется буркнул я ей, и поспешил побыстрее оторваться на широком шагу.
То, что случилось через мгновение, я не могу объяснить. Я не изображал такого ни до не после этого случая, мне под тридцать пять уже было, и сделать что-то подобное никогда раньше даже в голову не приходило.
Я остановился метров через пятнадцать, и скрутив фигу на вытянутой руке, повернулся назад, направив ее в сторону бабки.
От того, что я увидел еще через мгновение, волосы на моем теле встали дыбом - бабка уже стояла посреди широкого прохода, зловеще выставив свою фигу в мою сторону.
Я не знаю какое лихо я тогда отразил своим оберегом, но то что с перепугу – это точно! Больше эта старуха мне не встречалась.
А стресс я постарался снять поскорее.
Тьфу, тьфу, тьфу!

У моей мамы была сотрудница - они вместе работали в детском садике, она и рассказала ей когда-то свою маленькую, семейную историю, произошедшую накануне. По понятным далее пикантным причинам, я эту историю узнал уже из уст своего отца. Ну так вот.

Жила была обычная советская семья, простая и дружная. Дяденька, тетенька и дочурка - кровиночка ихняя. Жили они поживали, доченьку воспитали-вырастили, да и в свет выпустили. Уехала значит доченька в большой город и иногда, как и водится в дружных семьях, приезжала навещать своих добрых и простых родителей.
И родители - как родители, не старые еще совсем, живут уже сами по себе, поживают, и жизни как могут радуются.
В один прекрасный день дяденька пришел домой с работы, и обнаружил свою тетеньку-жену, увлеченно моющей полы. Слава Богу она это делала без швабры и поэтому, в классической для данного занятия позе.
Вся эта красивая поза была должным образом обтянута до боли родным, домашним халатиком, и подкреплена сзади веселым и незамысловатым , дяденькиным либидо.
Чтобы читатель не навоображал себе никаких непотребностей, из свойственных большинству отклонений от миссионерской нормы, незатейливую семейную сценку, в двух словах, необходимо описать.
Дяденька, решив немного порадоваться жизни, и приятно отвлечь от домашних забот все еще любимую супругу, незаметно подкрался к ней ссзаду и технично намекнул ей о том, что хозяин уже дома, и по прежнему к ней сильно неравнодушен. Именно намекнул, без особых пошлостей. Обхватив ее за бедра общеизвестным способом, он сымитировал первобытное желание млекопитающего, энергично и властно прижав женский зад к своему нефритовому паху.
А далее все пошло совсем не по сценарию. Вернее не по сценарию началось еще раньше, когда горячо любимая и уже совсем взрослая дочурка, в свою очередь, решила порадовать родителей внезапным приездом, и еще один раз порадовать маму, помыв полы в доме в ее отсутствие. Я же говорил, что хорошая семья. А мамин халатик «со стула», накинутый дочерью на себя, довершил неизбежность радостного сюрприза. Однако, по достоинству оценить юмор искреннего дяденькиного удивления, получилось разве что у тетеньки. Она так и сказала, ржанув:
- Так мой то балбес, теперь заикается!

Навеяло недавней историей про жалюзи, и комментом Гарика О про помощницу зажигалку.

Я курящий и зажигалка всегда в кармане. Если она выпала из кармана, пока я валялся перед телеком с кино, их есть еще несколько, которые можно попытаться нащупать в полной темноте.
Ну и темная ночь. Супруга уже спит в супружеской спальне я, по обыкновению, в своем кабинете) читаю Анру, выключаю комп, и перед сном решаю на веранде перекурить. Путь на веранду лежит через прихожую зажигалка в кармане.

Иду по эхолокации – расставив в стороны руки. Руки в стороны, для того чтобы не словить искры, врубившись в торец двери в ванную справа по проходу.
Там стоит ведерко из которого, не смотря на собственные миски с водой, обожают похлебать наши кот Пума и пес Альф, воображая себя маленькими лошадками.
Мы способствуем их хорошему настроению, и держим дверь в ванную приоткрытой. Возбудившись таким образом, они время от времени выпрыгивают оттуда широко открывая лбами дверь, в которую я и стараюсь не врубиться ночью.

Перед выходом на веранду в прихожей на стене висит вешалка, на которую мы накидываем самое повседневное, а прямо под нею тумба-диванчик, для сидя обувающихся. Среди наших родных и друзей таких нет, мне даже свою 84-х летнюю маму не удалось туда усадить, дай Бог ей здоровья, и поэтому там валяется, что попало в том числе и мои сигареты.

Прошлой зимой так-же в полной темноте, чиркнув зажигалкой прямо над тумбочкой, я случайно поджег шубу висящую над ней, и хлопал в ладоши по языкам пламени, полуночными аплодисментами ликвидируя очаг возгорания.
После, став еще умнее, свою пачку сигарет я выслеживал так-же зажигалкой, но чиркая ею сантиметров за тридцать до диванчика.

Сейчас соображаю, как передать вам мою ночную эмоцию.
У Пумы, нашего кота абиссинской породы и дикого (темно-коричневого) окраса в темное время суток начинается самая жизнь. Он становится невидимым еще в сумерки, а днем его можно обнаружить без особого труда только на белом холодильнике, либо когда он сам захочет походить по твоей голове. По дому приходится передвигаться волоча по полу ноги, чтобы случайно не разбиться, кошатники меня поймут.

Иду, значит. После яркого монитора в полной темноте медленно но уверенно. Дохожу до диванчика в прихожей, достаю из кармана зажигалку, чтобы особо не шарясь, опознать на нем пачку сигарет, выдерживаю расстояние от диванчика, дабы снова ничего не поджечь…
Чиркаю ею, и в то же мгновение вспыхнувшее пламя, высвечивает на вытянутой кошачьей шее пару огромных и охуевших от хозяйского сюрприза желто-зеленых глаз, с горящими под ними ними усами.

Вонь вояж.
Я тогда торговал. Вернее мы, вдвоем с Толяном. Конец девяностых. К тому времени мы, уже порядочно подуставшие от этого бизнеса, имели две-три торговые точки, магазинчик и возили парфюм и прочую шнягу в свой городишко из Владика и Хабары. Ездили всегда в ночь, чтобы к утру быть на месте и, загрузившись, вернуться назад к следующему вечеру. В очередной раз жду Толика дома к полуночи, он задерживается часа на полтора, я психую (сотовых не было) и наконец он появляется на нашем микрике, за рулем и подшофе. Я психую сильнее и, садясь за руль, обнаруживаю в темноте салона двух человеков. Спрашиваю вежливо Толю: - Че за хуйня, мол, Толя? Толя начинает бормотать про своих друзей, которым с нами почти по пути, до Владика. Ну и чтобы стало совсем по пути, нужно заехать в какую-то деревню, которая нам совсем не по пути и забрать с собой …свинью, …блядь:
- Че, БЛЯДЬ, забрать? Свинью, говорит, ночью во Владивосток по пути за парфюмом,…пообещал. Я оторопевший от неожиданности даже не орал, воткнул рычаг и медленно осознавая происходящее, молча порулил на выезд из города. Между тем мутные тени за спиной ожили и одна из них молвит:
– Здорово Леха! Это ж я, Паха!
- Какой Паха?
- Сосед твой сверху, бля. Над родителями твоими жили с мамкой, по Пушкинской, мы ж бля даже какие-то родственники!
Паху я конечно вспомнил, встречал его несколько раз в подъезде в окружении малолетних уркаганов, лет 20 назад, когда учился в школе. Ко мне они не цеплялись, видимо из-за Пахи, который помнил какое-то наше с ним родство и сдержано со мной здоровался. Примерно тогда Паху и загребли по малолетке и на долго. Ну и так случилось, что они были корешами детства с Толиком, моим теперешним компаньоном. Паха оказался разговорчивым. Бодрым прокуренным голосом он продублировал своего негромкого спутника, представив: – Абдулла! И рукой на развилке чуть в сторону перенаправил наш маршрут.
– Ща, Леха, шесть сек, свинью заберем.
Я повернул, еду. - Куда? - спрашиваю.
- Прямо.
Еду, еду, дома заканчиваются.
- Куда? - интересуюсь.
- В Донское.
….? (8 км по грунтовке и возвращаться…)
- Ну ты, Толя, блядь!
Ночь. Начинался дождь. Доехали. Полузабытая деревенька в стороне от проходных трасс. Поздняя осень. Темень. Две улочки с убогими лачугами, во всей деревушке горит одно окно. Наше. Открыли боковую дверь, просигналили, пахнуло навозом и промозглой сыростью. Колхозники не спали. Полученный накануне свиной аванс держал их в тонусе и добром расположении духа. В темноте слышались голоса, хлопала дверь. Я, пытаясь смириться с происходящим, поторопил. Паха с Абдуллой нырнули в темноту. Минут через пятнадцать открылась задняя дверь нашего грузо-пассажира, автобус закачался, голоса, возня, пронзительный визг свиньи, маты и тишина. Выгнанный мною на погрузку Толик вернулся в кабину.
- Че там?
- Сбежала.
- Заебись! А ты хули сидишь? Иди загон строй, а то она тебе на голову насрет!
Толик свалил, где-то нарыл кусок фанеры и кое-как, и не высоко, отгородил задний ряд сидений от грузового пространства. Где и как урки с колхозниками гоняли свинью скрывала темнота, а я философски себя успокоив, настроился на бесконечную ночь. Слабая надежда на свиную смекалку и вероятность ее удачного побега рассеялась, и вскоре беспокойная деревенская жизнь визгом и матом ввалилась мне прямо за спину. Осторожно трогаюсь, прислушиваясь к поведению автобуса. Не закрепленный центнер свиньи визжит и шароебится в корме, стараясь нас перевернуть. Паха за неимением кнута и пряника, перекинув руку через спинку сиденья, херачит со всей природной смекалки по подопечному загривку полторашкой «Ласточки» и на фене убалтывает свинью заткнуться.
Из сельского тупика не спеша въехал обратно в город и повернул в нужную сторону. На часах было около двух. Свинья поутихла, Паха отдышался и уже у самого выезда трогает меня за плечо:
- Лех, здесь еще налево, шесть сек!
- Нахуя?
- Да справку для ментов на свинью нужно взять у председателя, думали со свиньей отдадут, но кресты сказали, что в деревне он днем не появлялся и «гасится» в городе у своей проститутки.
Свернули в частный сектор, и немного проехав, остановились у просторного, чуть освещенного дворика с домом в глубине. Посигналили. Долго никто не появлялся, еще посигналили наконец зажегся свет и минут через десять с крылечка, опираясь на палку, спустилась довольно рослая старушенция.
- А вот и она!- гыкнул Паша.
- Может это его мать? – равнодушно предположил я.
- Неа, - о чем-то своем подумал Паша, - Праститутка.
Паха с проституткой зашли в дом, с ксивой все получилось и вскоре мы тронулись.
Минут сорок, до ближайшего поста ДПС, Паха развернуто и с плохо скрываемым энтузиазмом, отвечал на мой вежливый вопрос, о том чем все-таки вызвана необходимость такой затейливой миграции парнокопытного.
По Пахиному раскладу все оказывалось просто, как все гениальное. Обуреваемые жаждой наживы, Паша с Абдуллой пораскинули кто чем мог и припали своим пунктом быстрого питания к артемовскому аэропорту. Из ассортимента и цен представленной на мясных рынках свинины, так необходимой к столу скучающих трансконтинентальных пассажиров, они имели обоснованные претензии. Во-первых, цена на свинину была явно и необоснованно завышена, во-вторых, отсутствие на рынке некоторых жизненно важных свиных органов наталкивало на мысли о ритейлерском сговоре. Короче весь фокус их предприятия заключался в чрезвычайно глубокой переработке нашего пятого пассажира. Паха на пальцах легко накинул пятикратный подъем от стоимости живого веса, по ходу повествования пробежавшись по широкому ассортименту ожидаемо свиных деликатесов. Не забывая о воспитании подопечной и время от времени с треском просекая темноту салона пластиковой бутылкой, Паша балагурил все первые семьдесят километров. Чушку же радужные Пашины перспективы изрядно пугали. Воняло говном. Про элегантное решение по снижению себестоимости мяса за счет похеренных транспортных расходов, он вежливо упоминать не стал. Кто-то достал черпак, они пару раз пустили его по кругу, и вскоре ебанутая голова Толика начала болтаться.
Толстый мент с палкой наперевес замаячил в свете прожектора и прервал монотонное урчание дизеля. Торможу. Стандартно-неразборчивый бубнеж, и рука потянулась к моему окну за документами. Судя по тому как мент ухватил мои права, изучать документы прямо сейчас он явно не собирался, и поэтому я попытался пояснить:
- Это мои права, вот тех. паспорт, вот хозяин машины. Кивая на Толика: - А вот его паспорт.
- Разберемся, - прошамкал толстый. - Че везем?, и посмотрел в сторону тонированных автобусных стекол. Такого поворота я не ожидал. Скорее не так; за десяток лет еженедельных командировок с товаром и без, на этот вопрос я устал отвечать, но во-первых, не в каждой поездке нас останавливали, во-вторых не всегда задавали вопросы, и в последних ни разу на заданный вопрос я отвечал…
- Свинью, - говорю, как бы между делом. Мент переварил, картинно поднял очи и сделав шаг в сторону салона поднял перст.
- Откройте.
Охотиться на чужую свинью в ночном лесу мне не хотелось, и заднюю дверь я открывать не стал. Я словно театральный занавес сдвинул боковую и показал менту двух уркаганов. Аллюзия с чертом из табакерки к этому случаю - самое то, только с двумя. Служивый от неожиданности чуть присел, словно слегонца захотел по большому. Не детские лица антагонистов ввергли его в ступор. Я напомнил про свинью, махнув рукой в темноту за спинкой сиденья: - Вон там!
- Документы, - прошептал мент. Приняв протянутые паспорта, для вида быстро их пролистнул и возвращая владельцам, уже решительнее позвал за собой.
- Пройдемте.
- Всем? – поинтересовался я, он отозвался эхом. Подмывало уточнить про свинью.
В избушке было людно, большей частью маялись водилы, остановленных на посту фур. Придорожные менты в это время года промышляли чем могли. Пока не застынут таежные зимники, лес - основное богатство здешних мест, по гиблым летним дорогам из тайги почти не вывозят. Это с наступлением холодов они, словно клещи к венам, прилипают к лесовозным трассам, ведущим от отрогов Сихотэ-алиня к большим деньгам, обкладывая данью каждую лесную машину, и по сезону с ними могут сравниться, разве только давно охуевшие от шальных денег таможенники.
За огромным бюро деловито ерзал главный счетовод. Пухляк кинул наши документы на край стола и свалил. Кассир в погонах наметанным глазом просматривал накладные, путевые и прочие, и прикидывал по ходу чем можно поживиться. В голодные месяцы они не брезговали ни чем. Понятное дело, что выгодней было бы задержать партию «паленного» алкоголя, чем запоздалую свинью, но как водится «на безрыбье» однажды, с «нечего взять» у меня отмели даже запасную автомобильную камеру. Прикинув собственные риски, я ждал своей очереди достаточно спокойно. Если не считать пассажиров и подложенной Толиком свиньи, автобус был пустой. Вероятность же «попутного» мешка маньчжурского каннабиса, (пронеслось в мозгу) подложенного внезапными пассажирами стремилась к нулю, сезон давно закончился. Разве только попробуют отжать свинью?
От нечего делать я разглядел своих попутчиков. Абдулла окромя своего имени ничем особым не выделялся и являл полную противоположность известного персонажа и заклятого врага товарища Сухова. Невысокий, щуплый парень лет тридцати с приятной улыбкой и негромким мягким голосом. Паша в отличие от своего немногословного друга, был персонажем сам по себе. Среднего роста, поджарый, с черепом обтянутым кожей традиционных чифирных тонов, заметно уставшей в складках вокруг рта, и венчавшей его снизу выраженной челюстью набитой полудрагоценными металлами, он гипнотическим взглядом оглядывал милицейские декорации. Если мужчинам его подчеркнуто зековская внешность могла внушить только потенциальную опасность, женская психика, чему позднее я бывал свидетелем, на нее сокрушительно западала. А хуле, наверно думали они, такой - по любому выебет, даже если не за что.
Очередь застыла, я немного потоптавшись повернулся к его подошедшему компаньону:
- А Абдулла это погоняло? Он улыбнувшись, протянул паспорт. Я понял почему он улыбнулся когда его открыл. Да, имя Абдулла там было. Но то что было кроме, делало его имя таким же обыденным как например Виталий, и даже для русского. Там были фамилия и отчество. По понятным причинам, даже если бы я их записал или непостижимым образом сейчас вспомнил, то в моем письменном повествовании пришлось бы долго и безуспешно выдумывать немыслимые аналогии, чтобы постараться как-то передать нахлынувшую на меня бурю эмоций от этих нескольких слов. Ну как слов, хорошо известных и филигранно исковерканных матерных сочетаний. В общем, Ракова Стояна с Ебланом Ебланычем там не стояли даже рядом. Пытаясь сдержаться чтобы не заржать, я выронил паспорт в руку Абдуллы:
- Охуенно!
Абдулла это давно знал и уже улыбался вовсю. Вернулся толстый, и почему-то решив побыстрее разобраться с неординарным случаем, а может для того чтобы не мешались, пододвинул наши документы к старшему:
- Посмотри.
Тот, повертев мои права, прочитал фамилию:
- Кто?
- Я, - протиснулся я к бюро.
Он рассмотрел тех.паспорт:
- Доверенность?
- Я с хозяином, вон паспорт, - я показал на стол.
- Где хозяин?
Толик просунул сквозь очередь свою «косую» морду:
- Я.
Мент поднял глаза, сверил Толину голову с паспортом, поморщился - пьяных перевозить пока не запрещено. Он вопрошающе посмотрел на толстого, типа – и хуле?
- Там свинья, - неразборчиво прошептал толстый.
- Че? - старший снова поморщился.
- Свинья в автобусе, - сухо повторил толстый.
Блядь, как все серьезно подумал я. Старший на мгновение «завис». Ну как на мгновение, если бы речь шла о том, чтобы обыденно поинтересоваться документами на перевозимый груз, а не о способах разделки свиной туши хватило бы малой доли того мгновения. Он взял себя в руки:
- Документы на свинью есть?
Я повернулся к Пахе и мне на мгновение показалось, что дальше была его домашняя заготовка. Он мгновенно выхватил у скучающего Абдуллы свиную справку и с нарочито-серьезной мордой протиснувшись сквозь строй, оперся на ограждение.
- Вот! - протянул ее Паха.
Скучавший до этого народ, слегка оживился. Им явно не казалось тривиальным наше ночное путешествие.
Мент, зыркнув на Паху поверх очков, уткнулся в писаное.
- Вы хозяин? - поинтересовался он дочитав.
- Да, - как-то напыщенно кивнул Паха.
- Паспорт, - откинул ладошку мент.
Паха, порывшись в нагрудном кармане, протянул.
Мент внимательно пролистал паспорт до прописки, потом назад, зачем-то снова развернул справку:
- А кто такой?..., - медленно, по слогам мент начал зачитывать загадочное арабско-русское заклинание из справки, включая «Абдулла» и по тексту далее…, и в конце изо-всех сил стараясь не рассмеяться, матерясь при исполнении, наконец выдохнул:
- Где? - добавил он, забыв где было начало предложения.
Я отвернулся – народ улыбался уже во всю. Они, пожалуй, представляли дремучего чужеземного крестьянина в чалме и бурке, выжженный солнцем скалистый аул, отару свиней… или все-таки баранов…
- Я, - неожиданно, словно в сказке про старика Хоттабыча, и еле слышно пропело сзади. Толпа качнулась, и начиная хихихать вслух, повернулась на голос. Абдулла помахал менту рукой. Мент вытянул шею, затем сдерживаясь и стараясь сосредоточится повернул голову к Пахе:
- А вы…? - он медленно придумывал вопрос.
- Я нет, товарищ майор! – Паха заразительно гыгыкнул. Тоненькая ниточка в сознании майора связывающая меня со всем происходящим порвалась.
- Вы водитель? - он обращался к Пахе.
- Не угадали! - прорвало Пашу. Народ развеселился, я заплакал. Мент, ухватывая потерянную ниточку с надеждой посмотрел на Толика. Тому же вряд ли доходил весь смысл происходящего, он скорее платил взаимностью улыбающемуся менту, и как ребенок радовался вместе с ним. Я, привлекая взгляд майора, тыкнул себя в грудь, выдавив:
- Я водитель. Моя физиономия знакомой ему не показалась, скорее случилось дежавю из которого я его вывел показав пальцем на свои документы. Он что-то вспомнил и задумчиво собрав документы в кучу, протянул мне.
Из распахнутой двери автобуса пахнуло большими деньгами, и по кругу весело забулькал черпак. Мы тронулись и под утро добрались до места. Где-то в лабиринтах, накрытых утренним туманом кооперативных гаражей, я высадил пассажиров и наверстывая время, без остановки порулил дальше. А опухший Толик, на ходу постукивая головой по бортам, мокрой тряпкой размазывал по автобусу остатки чужого богатства.

Мой единственный племяш и светлый человек- Валера, однажды мне рассказал как пытался сохраниться.
Он учился в универе, на какой-то замутном полуФСБшном факультете, связанным с информационной безопасностью, ну и как многие в наши времена и юные годы рубился в стрелялки до умопомрачения.
Неделю, говорит не выходил из хаты – они ее совместно с друзьями-студентами снимали.
День и ночь хренячил супостатов из всех видов оружия на мониторе и все остальное, что опасно мелькало.
Потом уснул.
Его растолкали и отправили в универ на какой-то ответственный зачет. Идет эта сомнамбула, доходит до пешеходного перехода – движуха Владиковская и люди на переходе стоят, ждут своего огонька.
Валера забил на людей и огоньки, проходит мимо толпы и ломится на проезжую часть, вспоминая на ходу как сохраниться, в последний момент не вспомнил, завис и остановился – сохранится получилось. А если бы вспомнил?

Моему шурину, Игорю, было года три и его мама – моя теперешняя теща, встретила гостей – подругу Татьяну с мужем и детьми и суетилась, заканчивая готовку, и накрывая стол.
Татьяна присоединилась, помогать у плиты. Задумавшись, чем накормить детей, она кликнула Игоря, самого младшего во всей компании.
- Игорешка, ты какую кашку хочешь, рисовую или гречневую? – спросила она.
Игорек слегка завис, но на помощь пришла его мама, сказав, что таких вещей, он еще не понимает.
Татьяна обдумала новые вводные, и чуть позже вновь подозвала Игорька.
- Игорешка! - Набрав в одну жменю риса, а в другую гречки, она по-учительски старательно выговаривая слова, открыла ладонь с рисом:
- Ты какую кашку хочешь? Бе-лень-ку-ю? – И открыла ладонь с рисом: – Или ко-рич-не-ву-ю? - И поднесла к его носу гречку.
Игорь же, схватывая все на лету, параллельно осваивал азы троллинга.
Он снова ничего не ответил, и ушел задумчивым.
Через несколько минут Игорь вернулся, и подергал за юбку стоящую у плиты Татьяну:
- Тана! Тана! – Та повернулась, и наклонила к нему голову:
- Что, Игорешенька?
- Синаю!

«Кто что охраняет, тот то и имеет»
Не перестаю восхищаться любимым Михал Михалычем - вне времен и национальностей!

BBC News. Новости от 15.02.2022

"Полиция Лондона является самым большим полицейским подразделением страны.
Борьба с наркотиками составляет важную часть его работы.
Командора полиции Лондона Джулиана Беннета обвинили в том, что он во время отпуска во Франции употреблял марихуану, ЛСД и галюциногенные грибы.
Автора стратегии полиции по борьбе с наркотиками обвиняют в их употреблении."

Мне особенно понравились - характеристика полицейского, как "автора стратегии полиции" и, конечно, фото.
Трое полицейских, словно отыгрывающих новостной сюжет, на переднем плане, прямо из "Монти Пайтон" - просто бесподобны! А как вам тот, что с трубкой (будто курительной)...? Феерия!

https://www.bbc.com/russian/news-60381539

История Панина навеяла. Спасибо. Мой однокашник по мореходке, стремно рассказывать когда его уже нет на этом свете...Тем не менее он не обидится, даже наоборот. Коля во Владике на ЖД вокзале покупает курицу гриль-не гриль и собирается ее тупо сожрать в бурсе. Другая жрачка в позднее время была просто недоступна, ну кроме дорогой кабаковской. Коля втаривает курицу и тут подваливает крендель и говорит , что мол негде переночевать. Коля хороший и предлагает ему переночевать в почти пустующей бурсе, вместе с ним. Ну хуле, каникулы, все разьехались и Коле скучно... Стало не скучно, когда сожрамши курицу, и улегшись в ставшую родной, панцирную кровать, одновременно соединившись с Бахусом и Морфеем он понял, что у него сосут. Обламываться не стал, когда пришел в себя от сна и отсоса, проанализировал, вытолкнул нечаянного друга с кровати и сказал , что он не такой. Когда он проснулся во второй раз, у него или как это правильно..., ему, у него снова сосали. Потом его выгнал в ночь. Удовлетворился.

Очереди, в единственную, железнодорожную кассу предварительной продажи билетов, провинциального ЖД вокзала, почти не было.
Третьим или четвертым к ней примкнул высокий, рыхлый парень, с бесцветными бегающими глазками и уже начинающим толстеть подбородком. Он нетерпеливо топтался на месте, нахально зыркал по сторонам, в телефон, и картинно, словно штангист, перед взятием максимального веса, запрокидывал голову.
- Можно там побыстрее, - в очередной раз вскинув голову, громко поторопил он кассира.
Двое человек перед кассой медленно повернулись на голос, явно не понимая суть претензии, пожилая дама которая стояла прямо перед ним, оборачиваться не стала.

Выглядела она не совсем обычно. Среднего роста, худощавая для своих лет, она была одета в пиджак мужского покроя, брюки в тон к нему, и темные невысокие туфли.
Крупные, выразительные черты лица, глубокие морщины и аккуратная, мужская, средней длины стрижка, поверх больших карих глаз, навевали ощущения, о ее принадлежности к артистической богеме.
Единственным элементом, который отличал ее костюм от мужского, была бледно-зеленая, шелковая косынка на ее шее, которая парню сзади наверно была не видна.

Скоро очередь стАяла до нее, и задавая вопросы кассиру, дама решала какой из вариантов себе выбрать. У нее был низкий, выразительный голос, с характерной хрипотцой курящего человека.

- Дедушка,- обращаясь к даме, снова вскинул голову нервный парень, - А можно повеселее?
- Можно, - зловещим контральто пообещала дама, не поворачивая головы.
И вдруг резко мотнула головой в его сторону:
- Брысь!

"Глава Калмыкии Бату Хасиков предложил переименовать проспект Остапа Бендера в Элисте и вернуть ему имя Петра Анацкого - командующего Степным флотом Красной армии во время Гражданской войны и погибшего в 1918 году. Предложение Хасикова было частью обращения, посвященного 100-летию республики, пишет "Новая газета".

"Нельзя имя вымышленного персонажа, ставшего синонимом обаятельного, но все-таки жулика-пройдохи, ставить наравне с именем человека из плоти и крови, настоящего героя, отдавшего свою жизнь ради всех нас. Я знаю, что Петра Анацкого помнят и чтят, его потомки живы, они рядом с нами", - заявил глава региона.

Хасиков попросил местных жителей поддержать эту инициативу. Проспект Остапа Бендера носил имя Анацкого до 1990-х годов.

Кроме того, Хасиков после вступления в силу поправок, внесенных в Конституцию России, предложил внести изменения в Степное Уложение республики (Основной закон республики).

"Сейчас, Степное Уложение, увы, просто символ уже ушедшего времени, бурных 90-х годов", - сказал Хасиков.

Какие конкретно изменения планируется внести в закон, он не уточнил."

Подробнее: https://www.newsru.com/russia/05jul2020/khasikov.html

Парень явно в теме, но наверно не читает новости.
Следовало бы первой увековечить, прости меня русский язык со своми родами и падежами - космонавтку!
Можно по пояс.

Клиент у меня был. Выставил магазин, помещения в здании, на продажу и уехал, в Грузию или Абхазию.
Когда заключали договор, разговорились.
Лет ему под полтинник, с усами и украинской фамилией, но на славянина не очень похож.
С первой, говорит, развелся, да и пошли они на хер жены. Веселюсь с кем захочу.
Я, говорит, и джакузи сделал в магазине чтобы веселиться с кем захочу. Даже веселился с одной, когда она хотела.
И поеду, говорит, сейчас в Грузию или Абхазию на своем автобусе-кемпинге. Буду веселиться не только с кем захочу, а еще и где, и когда захочу – прямо по красивым южным серпантинам.
И яхту куплю, говорит. И пойду на ней куда захочу, и с кем захочу. Присмотрел уже.
А с кемпингом, говорит, я то вообще фишку придумал, чтобы за бензин не платить. А я заинтересовался сильно этой фишкой и попросил поподробнее рассказать, а чего бы и себе "бесплатно".
Он и рассказал. Все просто оказалось - почти как гениальное. Ставит он якобы генераторы на свой трейлер, и аккумуляторы к нему большие, и едет куда захочет на аккумуляторной энергии. Я от такого элементарного решения проблемы передвижения в пространстве даже немного прихуел. - А от чего твои аккумуляторы заряжаться то будут? – спрашиваю. Так, говорит, на ходу и будут заряжаться. Трейлер едет на аккумуляторной энергии и заодно на ходу аккумуляторы заряжает. А почему бы и нет, подумал я, и пожелал ему счастливого пути. Могут же люди, когда захотят! А потом еще и семь футов под килем пожелал, не жалко, да даже девять с половиной!