Лучшая десятка историй от "Филипп"

В юности у меня была одна странная подруга. Правда, странность
ее проявлялось лишь в одном. Даже не знаю, как сказать... В общем,
она очень любила комментировать моменты нашей близости. Причем, прямо
в эти самые моменты. Все было бы ничего, но она употребляла интонации
спортивного комментатора. Что интересно, и себя и меня именовала
в третьем лице. Или литературными героями. Или вообще безлично.
Часто качество комментариев приносилось в жертву количеству.
Тогда вовсю в ход шли штампы. Например:
- Два молодых тела сплелись в страстных объятиях.
Или:
- И вот измученный жаждой путник готов захлебнуться влагой волшебного
колодца.
Надо сказать, что иногда путнику от делового тона таких комментариев
становилось не по себе, и только моя щенячья неизбалованная энергия
вкупе с редкой красотой подруги позволяла довести до конца историю
с волшебным колодцем.
И вот однажды в самый разгар страстей я был назначен Аладдином,
а сама она сказалась волшебной лампой, которую Аладдин должен был
тереть до появления джинна. Все шло неплохо, и, судя по комментариям,
джинн уже был совсем близко. Во всяком случае, шел такой текст:
- Нелегко пришлось Аладдину. Но он почти уже у цели. Еще несколько
взмахов, и магическая лампа взорвется и подарит Аладдину секрет
блаженства...
В этот момент хилое фанерное дно старого топчана выскочило из пазов,
и Аладдин вместе с лампой с треском провалились на пол. В полете
я врезался носом в раму топчана, от боли в голове у меня все помутилось.
В этот момент я услышал спокойный голос:
- Сезам открылся...
Я не верил своим ушам. Она продолжала:
- ...но ключ, ключ из двери надо вынуть, а то очень больно...
Я не мог понять, о чем она говорит. Мне казалось, что ключ уже вылетел
сам собой в процессе катастрофы. И только, когда я стал помогать
ей подняться, я оценил всю самоотверженную силу женской фантазии.
Оказывается, в момент обвала в изящный зад моей волшебной лампы
воткнулся неизвестно откуда взявшийся шуруп.
Интересно, найдется ли хоть один мужчина в мире, который скажет
что-нибудь подобно-романтичное, если ему в минуту любовной страсти
всадить в задницу ржавый гвоздь?

(Там, в истории, будет одно неприличное выражение, но без него,
извините, не обойтись).
Когда я был юным аспирантиком, руководителем моим была солидная,
заслуженная дама-профессор по фамилии, скажем, Левина. А за пару лет
до меня под ее же руководством защищался немолодой уже человек,
Борис Петрович Р. Туговатый на ухо и поэтому с громовым голосом.
Необыкновенно рукастый, всю жизнь просидел он в разных местах
на инженерской должности, и, в конце концов, все законы приличия
говорили, что ему надо сделать диссертацию. (В науке, кстати, он
ни бельмеса не соображал).
Перед самой защитой он почему-то стал сильно ругаться с Левиной.
В самый день защиты утром он помчался к художнику забирать плакаты
(тогда слайды на защите считались дурным вкусом). А Левина, придя
на работу, узнала, что заседание Ученого совета по защитам внезапно
по техническим причинам переносится в другой корпус. Она позвонила Р.
домой и попросила ему передать, что будет его ждать в этом другом
корпусе.
Короче, из-за чертова художника Р. на свою защиту опоздал. Прилетает
на такси в институт и не знает точно, в какой комнате собрался совет
(сам Р. работал в здании на другом конце Москвы). Начинает, как
безумный, носиться по незнакомым этажам, весь увешанный, как елка,
своими плакатами. А Ученый совет, немного подождав, начал слушать
другую защиту (тогда было 2 защиты в один день). К столу вышла
какая-то пигалица и замогильным голоском начала речь.
Тем временем Борис Петрович, перематеривший Левину и всю ее родню
и заглядывавший во все дверные щели подряд, доходит, наконец,
до комнаты, где идет защита. Приоткрывает чуть-чуть дверь, как
и все прочие двери ранее, прислушивается. Ничего такого не слышит.
Видит сбоку только заднюю часть комнаты, где на отшибе сидит один
наш аспирант и осторожненько читает лежащий на коленях "Крокодил".
И тут, увидев, наконец, хоть кого-то, кого он знал, и совершенно
не подумав, что в этой тихой комнате может еще кто-то быть,
Борис Петрович с порога рявкнул своим фельфебельским басом:
- ГДЕ ЭТА ТОЛСТОЖОПАЯ БЛЯДЬ ЛЕВИНА?
Весь убеленный сединами и увенчанный титулами Ученый совет чуть
не грохнулся в обморок в полном составе. Через полсекунды, ввалившись
со своими плакатами внутрь и увидев своих слушателей, еле удержался
на ногах и диссертант Борис Петрович. Но больше всех растерялся
председатель Ученого совета, который вдруг приподнялся и, указывая
на посиневшую Левину рукой, молвил:
- ДА ВОТ ЖЕ ОНА!

Один парень, Алик, который учился со мной в группе, обладал довольно
редким качеством - ему было абсолютно до фени, что о нем думают
окружающие. Это свое качество он эксплуатировал в хвост и гриву.
Спорил со всеми подряд, что отмочит какой-нибудь номер (например, что
спустится в общаге до первого этажа абсолютно голый). Но, поскольку
ему уже многие проиграли немало денег на таких пари, найти клиентов
ему становилось все труднее. Наконец, как-то он отыскал какого-то
лопуха-младшекурсника, с которым он поспорил на огромную, по тем
временам, сумму (25 рублей, тогда почти стипендия), что доедет от
факультета до общаги (остановок 7-8 на метро) в ластах вместо ботинок.
Непременным условием было оговорено, что вся эта экспедиция должна
проходить обязательно в присутствии лопуха. Накануне испытания лопух
был полон оптимизма и говорил, что козел Алик не понимает одной
элементарной вещи, почему у того ничего не выйдет.
Короче, на следующий день при выходе Алик снимает свои югославские
коричневые ботинки, связывает шнурками, отдает лопуху, а сам залезает
в ласты с большим трудом, потому что лапти у него гигантски
непропорциональные, как у утки. Потом, задирая ноги и поднимая фонтаны
брызг (лужи, поздняя осень), довольно ловко скачет проходными дворами
к метро "Парк Культуры". У метро публика охреневает, Алик, как обычно,
на это дело спокойно кладет и заскакивает в метро. А там контролерша
и милиционер его внутрь не пускают. Тот, несколько обескураженный,
вышлепывает наружу, к нему подходит сияющий лопух, говорит, типа, ну
ты теперь понял свои ошибки, и предлагает рассчитаться. Но упорный
Алик говорит, хрена, еще не вечер, про вид транспорта уговора не было,
я поеду на автобусах.
На автобусной остановке час пик, каждый автобус берут штурмом, и,
когда все проталкиваются, чтобы влезть, всегда Алику кто-то на ласты
наступает так, что он с места сдвинуться не может, сколько ни матерится.
Наконец, очередной автобус открывает заднюю дверь прямо рядом с Аликом,
тот прыгает на ступеньки, и тут выясняется, что ласты на ступеньки
поставить можно, а ноги - нет, он, скользя, как Дональд Дак
в диснеевском мультфильме, несколько раз молотит по ступенькам
и с грохотом плюхается прямо под ноги набегающей толпе. Безжалостные
пассажиры, отталкивая Алика ногами, производят посадку, но тот, собрав
последние силы, поднимается с асфальта и ухитряется запрыгнуть задом
на нижнюю ступеньку. Лопух втискивается с передней площадки.
Теперь ласты торчат наружу, и дверь не закрывается. Водитель
в зеркало видит какие-то торчащие хвосты и объявляет, что пока пассажиры
не втянут свою рыбу в салон, автобус никуда не пойдет. Тем временем,
народ, пришедший в себя после абордажа, замечает, что это какой-то идиот
в ластах, из-за которого все неприятности, поднимается гвалт. Наконец,
какая-то тетка берет на себя инициативу и кричит водителю, мол, проедь
немного до поста ГАИ, этого гада и хулигана там сдадим милиции. Алик
видит, что получается как-то совсем хреново, тут ему в голову приходит
гениальная идея, и он орет на весь автобус:
- Ну что вы за люди! Зверье!! Я - спортсмен, подводным плаванием
занимаюсь тут вот рядом, в бассейне "Чайка", и у меня только что
в раздевалке сперли ботинки. Что же мне теперь, по-вашему, босиком
по городу ехать?
Тут сразу все меняется, все начинают его жалеть, помогают
взобраться. Кипит общая ярость благородная против ворюг, которых
развелось несметно. Та же тетка теперь кричит водителю, не надо, мол,
в милицию, поехали нормально. Все начинают Алика расспрашивать
о деталях, хорошие ли были ботинки, и тот, полностью войдя в роль,
с надрывом рассказывает, как у него увели единственные коричневые
югославские ботинки, к тому же редкого, большого размера. И в этот
момент народного гнева поддатый мужик, стоящий рядом с Аликом, вдруг
видит, что на передней площадке стоит парень, держится за стойку,
а не руке у него висит пара коричневых здоровенных ботинок. Он кричит,
мол, впереди там, гляньте быстро, ботинки югославские?... ему отвечают,
что да, и он с криками "вон они, твои шкары" и "я, на хрен, счас
задавлю это ворье" начинает ломиться вперед, у него не получается,
тогда он орет "держите эту суку с ботинками, там, впереди". Опять
поднимается гвалт, и снова водителю кричат, чтобы он ехал прямо
в милицию. Озверевший водитель объявляет в микрофон, что я поеду,
но не в милицию, а в психушку, всех вас сдавать. В этот момент
подъезжают к остановке, двери открываются, лопух с ботинками пулей
выскакивает из автобуса, за ним гонятся несколько правдолюбцев,
а сзади, в полном отчаяни, выпрыгивает Алик. Вот в этот момент
у стоявших на остановке чуть не произошло массового помешательства,
когда они увидели, как из автобуса в огромном прыжке вылетает мужик
в ластах, по уши обдает всех грязью из лужи и с воплями "стойте, все!
я сам его догоню! ну все, бля, готовь четвертной!" гигантскими
скачками несется по улице.
Месяц потом длилось разбирательство, кто кому должен платить.

Осенью 1980 года в Москве в известной, построенной к Олимпиаде,
гостинице проходил один международный научный конгресс. Контора,
в которой я тогда работал, была ответственна за его проведение,
и каждую ночь во все залы заседаний посылались сотрудники дежурить,
чтобы никто не спер установленное там оборудование.
В последний вечер крупная западная фирма устроила в гостинице
обильнейший прием-фуршет для участников. Пришел туда и один профессор,
который должен был этой ночью уезжать в свой родной город, ну скажем,
Горький. Поскольку в магазинах этого Горького тогда из мяса продавались
только кости по 28 коп. кг и спинка минтая, профессор перед банкетом
успел забежать в соседний гастроном и купить для дома шикарную
замороженную курицу. Времени, чтобы ее отнести в свою задрипанную
гостиницу, не было, и профессор пришел на прием, засунув курицу
в сумку-портфель, который выдавали всем участникам. Там он кинул
портфель в угол и очень быстро нажрался водочки.
В это же время сотрудники, которые стерегли залы заседаний, изнывали,
что вот рядом водка течет рекой, а у них полная засуха. Короче, они
послали гонца, чтобы он постарался пролезть на прием и принес выпить
и закусить, для чего выдали ему портфель участника. Тот пришел уже
к раздаче горячего (кусков жареной индейки), сходу маханул стопок
пять водки, осторожно набросал в портфель индейки, поставил портфель
в угол и пошел в дальний конец зала, где еще стояла непочатая водка.
Там он тихонько засунул две бутылки внутрь пиджака, быстро вернулся,
сфокусировал глаза, подхватил портфель, прошел мимо дежурного
милиционера при входе и побежал к друзьям.
Вскоре от столов вернулся косой профессор, тоже взял портфель
и отправился к себе в гостиницу. Но уже через минуту ему показалось,
что портфель раздут не так, как прежде. Он его открывает и видит,
что вместо замороженой курицы там лежат куски жареной птицы. Поскольку
профессор - врач, он вспоминает признаки белой горячки и начинает грустить.
В этот момент пьяненький гонец приносит друзьям водку. Под крики восторга
водку разливают, открывают портфель с закуской и охреневают. Вместо
обещаных кусков жареной птицы лежит абсолютно целая мерзлая курица.
Тяжелая немая сцена, прерываемая нервным смехом гонца. Стали обсуждать
вопрос, можно ли всем сразу сойти с ума. Драма усугубляется тем, что
к водке нет ни крошки закуски.
Короче, гонец с куриным портфелем и еще один парень с новым портфелем
отправляются вновь на прием, чтобы закусь все-таки принести. Там они
опять ссыпают индейку в новый портфель, и трезвый парень с этим
портфелем, оставив пьяного гонца (который никак не может сообразить,
кому отдать курицу), отправляется на поиски столов с водкой, чтобы выпить.
Но, оказывается, один из официантов видел, как гонец сыпал индейку
в портфель и в первый раз, и во второй. После второго раза, обалдев
от такой наглости, он пошел к милиционеру и сказал ему, что парень
с нагрудной карточкой "Техническая служба" на глазах у иностранцев
ворует в своем портфеле горячие закуски. Милиционер быстро нашел гонца
с этой карточкой и без слов, чтобы не поднимать международного скандала,
поволок того в дежурную часть при гостинице. По дороге спрашивает гонца,
что у него в портфеле. Тот отвечает - курица. Отлично. Дальше сцена
такая. Менты с удовольствием рассказывают гонцу, как его будут штрафовать
и писать ему на работу. Общее радостное возбуждение. Приглашают
швейцара-понятого. Торжественно открывают портфель. Вместо краденых
горячих закусок появляется все та же мороженая курица. Эффект ошеломляющий.
Пять минут молчания. Наконец их главный отрывает чугунный взгляд от курицы
и мрачно говорит:
- Ну хрен с тобой, иди.
Гонец выходит и слышит за собой фразу:
- А нельзя было оформить, как кражу ХОЛОДНЫХ закусок?
P.S. А профессор после такой трансформации своей курицы напился так,
что уснул прямо в холле и на свой поезд опоздал.

Об игровом мастерстве.

В общаге нашего института жил один старшекурсник по кличке Граф,
потрясающий гроссмейстер преферанса. В своей непревзойденной, элегантной
манере он постоянно раздевал даже больших мастеров, не говоря уже о
всяких сявках. Денег из партнеров он выкачал немеряно, и, в результате,
с ним мало кто садился играть, хотя заветной мечтой каждого любителя
было взять реванш и этого Графа вздуть.

И вот однажды вечером на кухню общаги прибежал вечная жертва карточных
игр нацмен Кулаев и закричал, что Граф сидит у себя пьяный в жопу и его
можно брать голыми руками. К Графу тут же понеслась делегация
реваншистов уговаривать его сесть за игру. Но тот, тупо уставясь в пол,
нетвердо держась на кровати и икая на весь этаж, начал отказываться,
ссылаясь на усталость. Реваншисты же льстиво уверяли, что для такого
великого игрока, как Граф, выпитый стакан вина не помеха, а, наоборот,
подмога. Граф упирался изо всех сил, но, в конце концов, его
сопротивление было сломлено. Он с трудом добрел до стола, где его
партнеры уже спешно расписывали лист, и попытался предложить играть по
минимальной ставке. Но возбужденные партнеры напора не ослабили, и, в
результате, был утвержден беспрецедентно высокий коэффициент (по-моему,
20 копеек за вист).

Сдали карты, Граф взял свои, посмотрел на расписанный лист пульки,
выпрямился на стуле, надел пенсне (он носил пенсне) и ласково оглядел
партнеров. И тут все с ужасом увидели, что перед ними сидит абсолютно
трезвый Граф, ничего общего не имеющий с той слюнявой медузой, которую
он изображал еще минуту назад. Сейчас за столом напротив них сидел
сосредоточенный безжалостный боец.

- Раз, - сказал Граф.

Такой кровавой карточной бани, как та, что последовала, наш факультет
еще не знал.

В этой давней истории три главные роли - мужские. Первый персонаж -
советский солдат, трижды раненый. Второй - сиамский кот. Третья роль - у
нашего завотделом профессора Грушина. Роль, в общем, не самая большая,
но со словами. В основном, нехорошими.

Ну, и женщины тоже не последние роли играют.

Устроился в нашу лабораторию лаборантом некий Саша, демобилизованный по
ранению. Родился Саша красивым, но жутко невезучим. Все плохое, что
могло и не могло с ним случиться, - случалось. Такому человеку нельзя на
улицу выходить, а его призвали в армию и послали в ГДР. Вскоре там он
получил первое ранение. На учениях при преодолении огневой полосы
препятствий с какой-то горючей гадостью он зацепился за что-то и упал, а
ему на спину сильно наступил его друг сапогом именно с этой гадостью.
Как-то в бане Саша показывал мне след на спине - довольно четкий
отпечаток подошвы примерно 44-го размера. После излечения Сашу в составе
военного патруля вызвали разбираться с какой-то дракой в пивной. Кто там
дрался, немцы или соотечественники, Саша так и не узнал, потому что
вбежав в пивную первым, он получил огромной дубовой табуреткой по лбу, и
очнулся уже в медсанчасти. Наконец, третье ранение, уже пулевое, он
получил когда стоял в карауле у какого-то памятника. Таким образом,
ясно, что Саша не тот человек, которого удача преследует своими
услугами.

Это третье ранение в область поясничных позвонков крайне встревожило
Сашу, поскольку он понимал, что с его везучестью стать импотентом так же
легко, как насморк получить. В результате Саша бросил все силы на
регулярные проверки того, что вражья пуля не испортила его лучших
качеств. В разгар этой кампании он познакомился с одной девушкой
отменной внешности, и перед ними встал, как говорили раньше, главный
вопрос советского влюбленного - "где?".

Везунчик Саша не нашел ничего лучшего, как привести свою очаровательную
подругу, одетую по тогдашей моде в водолазку и короткую вязаную юбку,
облегающие ее шикарную фигуру, в нашу лабораторию, наивно полагая, что в
субботу научные сотрудники, так же как и пролетариат, отдыхают по домам.
На его счастье (или, скорее, на беду), в эту субботу действительно
никого не было. Саша нахально пошел к вахтерше, назвался МОЕЙ фамилией
(скажем, Филиппов) и сказал, что ему нужны ключи от лаборатории, потому
что у него (нет, но какая наглость!) апробация диссертации. И получил
ключи! Затем парочка открыла лабораторию и расположилась в кабинете
проф. Грушина, где в предбаннике стоял вполне приличный диван, на
котором в тот момент отдыхал кот, давно взятый нами из вивария в
качестве талисманного животного лаборатории.

Это талисманный кот был таким же умным, гордым, красивым и способным на
утонченную месть, как граф Монте-Кристо в исполнении Жана Марэ. И тут
юные любовники совершили фатальную ошибку. Саша запер всегда бывшую
открытой дверь кабинета, лишив, таким образом, кота свободы, а подруга
сказала "брысь" и грубо пихнула кота с его дивана. От такого хамства кот
просто потерял дар речи, если можно так сказать. С этого момента
началась череда катастроф.

Первая случилась, когда через некоторое время в лабораторию явился проф.
Грушин со своей аспиранткой Наташей, у которой действительно на
следующей неделе должна была быть апробация. К общему удивлению дверь
кабинета оказалась заперта, а изнутри слышалась весьма характерная
скрипичная ритмика кожаного дивана и хриплое дыхание Саши. Как
рассказывала впоследствии Наташа, проф. Грушин покраснел еще больше, чем
она и, как бы про себя, сказал несколько нехороших слов. Затем
приговаривая "а вот мы сейчас на вахте все выясним", профессор повлек
Наташу подальше от этого срамного места. Вахтерша же на вопрос проф.
Грушина отвечала, что ключи от лаборатории взял некий Филиппов из его
отдела, потому что он сейчас там диссертацию апробирует.

- Кого он там апробирует? - истерически вскричал проф. Грушин. - Да я
его сейчас сам отапробирую.

В тот момент, когда проф. Грушин искал истину на вахте, в дверь кабинета
раздался удар такой силы, что от нее отскочила табличка с надписью "Зав.
отделом" и еще несколько финтифлюшек, а Саша с подругой чуть не
брякнулись с дивана. Это свалилась вторая катастрофа, а именно, со
второго этажа спустилась работавшая в соседней лаборатории жена проф.
Грушина. Здесь каждый поймет естественное волнение женщины, которая
думала, что ее муж репетирует доклад с аспиранткой, но вместо этого
застает запертую дверь, за которой скрипит диван.

В это время в кабинете, охваченном паникой и сотрясаемом ударами в дверь
с частотой барабана на чумовой дискотеке, наступила катастрофа номер
три. Обнаружилось, что кот из мести написал в Сашины туфли, но это было
мелочью по сравнению с тем, что у подруги с концами пропали трусики и
юбка. Было совершенно понятно, что их упер подлый кот, затаившийся
где-то за шкафами с книгами. Юбку, правда, быстро обнаружили, вернее то,
что от нее осталось. Кот-мститель явно хотел ее полностью распустить,
но, видимо, не нашел той главной нитки, за которую нужно тянуть. В
результате юбка сохранила целостность, но превратилась из короткого
сексуального прикида во что-то типа крупнодырчатого макраме с висящими
до пола нитяными соплями. Стало ясно, что лучше вообще ничего не
надевать, чем эту авоську на голое тело.

Внезапно удары стихли, поскольку в коридоре показался шагающий к месту
событий проф. Грушин, незаслуженно заподозренный в измене, и радостная
жена поспешила ему навстречу. Профессор же, если сгладить его речь, на
ходу выразился в том смысле, что сейчас Филиппову придет песец, склонный
к полноте. Тем временем, пока атакующие перегруппировывали силы, Саша
проявил лучшие качества русского солдата - смекалку и самоотверженность.
Быстро обшарив полки, он нашел старый белый халатик, надел его на
подругу и велел ей бежать через окно. При этом кардиологические больные,
гулявшие во дворе, пришли в болезненное возбуждение, вредное для их
состояния. Вы никогда не видели изящную девушку, на которой ниже пояса
только короткий халатик, перелезающую на шпагате широченный подоконник,
а потом загородку цветника, на который она приземлилась? По
изобразительной части это круче "Мулен Руж", только без музыки.

А через секунду оставшийся один храбрый Саша кинулся открывать дверь,
чтобы принять удар на себя. Тут же из засады вылез кот. Саша поймал его
за шкирку, чтобы отвесить пенделя, но котяра извернулся и врезал Саше
прямо по губам, так что кровь полилась прямо как у Тарантино. Как
выяснилось вскоре, этим самым наш талисман Сашу спас.
- Тут влетает Грушин, - рассказывал после Саша, - я а весь в крови и в
обоссанных ботинках. Он орет - ты чем тут занимался? И тут меня как
осенило - припадок, говорю, у меня был. Эпилепсия. Язык, губы -все
перекусано. Ох, вот на диване меня колбасило, ох, колбасило. Судороги,
встать не мог.
- У него ранение в голову - подсказала подошедшая Наташа.
Так Саша и подруга были спасены. Проф. Грушин был совершенно сбит с
толку, застав несчастного окровавленного эпилептика вместо развратного
Филиппова. И в этом состоянии полной дезориентации профессор, в свою
очередь, совершил грубейшую ошибку в отношении талисманного кота. Он
потянул носом воздух и сказал:
- А что это тут за вонь кошачья? А ну-ка брысь, и чтоб этот кот больше в
мой кабинет не заходил.

В эпилоге кот подтвердил свои талисманные способности. В благодарность
за чудесное спасение Саша с подругой через два дня принесли коту большой
кусок из рыбного заказа. Вскоре Саша уволился и очень счастливо женился
на своей красавице. Серьезно рассматривался вопрос о приглашении
кота-талисмана на свадьбу. Грушину же, неосторожно обидевшему кота,
судьба преподнесла большую клизму. В его кабинете уборщица нашла рано
утром на полу под чехлом от пишущей машинки женские трусики и очевидно
из подлости повесила их на дверь кабинета. К приходу Грушина на работу,
с трофеем успел ознакомиться весь отдел. Откуда эти трусики появились в
его кабинете, глубоко удрученный Грушин так никогда и не узнал.

Как говорится, теперь об этом можно рассказать. Как я был агентом
советских спецслужб. И даже вербовал для них кадры. Брезгливых прошу
не читать. Особенно после фразы "И немедленно выпил".
Было это в самом начале 80-х. Одна моя юная знакомая сделалась
какой-то шишкой в парткоме. Однажды звонит по местному:
- Слушай, выручай. Знаешь, в Москве идет Международная книжная ярмарка.
Надо туда трех человек завтра послать, как контрпропагандистов.
- Как кого, спрашиваю, послать? Ты что, обалдела? Завтра выходной.
И какой я пропагандист, я беспартийный.
- Ну очень прошу. Найди двух дружков, из своих. А мы вам зачтем,
как дежурство на дружине. И отгулы им будут.
Уговорила, короче. Нашел двоих - Андрюшу и Вовика. Задание нам такое -
придти после обеда к ВДНХ, где Ярмарка, и к служебному входу. Назвать
фамилии, нас встретят. Инструкции на месте.
Прихожу назавтра к метро, как договорились, - дружков нет. Появляются
через полчаса. Я чуть не упал. Во-первых, в жопу пьяные. Андрюша взял
спирта, с утра ходят по городу и пьют, разводя "Фантой". Во-вторых,
у каждого в руке по авоське, у Андрюши помидоры и арбуз, а у Вовика
килограмм 10 картошки.
- Представляешь, жена зажрала, нигде в Москве картошки хорошей нет,
а тут - пожалуйста!
- А арбуз-то на фига, Андрюша?
- Вечером на дачу еду с подругами. Надо же чего-то взять. После семи
ничего ж не найдешь.
Кликуха у этого Андрюши - Феромон. Женщины на него кидаются с остервенением.
Хлебнул у них из бутылочки и я. Пока до Ярмарки дошли, немножко выветрилось.
Очередь в павильон огромная. Мы - со служебного. Встречает нас такой,
в сером костюме.
- Значит так. Вы - обычные посетители. Смотрим внимательно книги,
проспекты. Видим несоответствующую литературу, осторожно даем мне
знать. Книги в супере, смотрим, что под супером. Подозрительные
проспекты раздают - берите себе побольше, сдадите мне. Особое внимание
стендам США, ФРГ. А вы что, вроде, выпивши?
- Да мы со свадьбы только.
- Чего ж напиваетесь так? А овощи зачем? Оставьте здесь.
- Да нет, они нам не мешают. (На ухо мне). Он что думает, я тут до
закрытия, как радистка Кэт, стучать буду?
Короче, пошли на задание. И потерялись спьяну. Через полчаса в толпе
встречаю Андрюшу. Он мне:
- Ты где ходишь? Я с такой итальянкой познакомился, туши свет. Пошли
скорей.
Подводит меня к стенду Италии, в какой-то проход протискиваемся и
оказываемся в маленьком закутке. Там столик, за ним, действительно,
обалденная девица, смотрит на Андрюшу, раскрыв рот. На столе изумительная
цветная ваза, "Чинзано" и спирт с "Фантой", под столом овощи. Вокруг
книги, стеллажи, к одному привалился, закрыв глаза, Вовик и икает,
как метроном.
- Знакомься, это Паола. Свободно по-русски говорит. Ну, за знакомство!
(На ухо мне). Ноги у нее - я таких не видел. Полезь под стол, вроде
как за помидором, посмотри, это что-то...
- Да плохо там видно...
- Ну подожди, сейчас... Паола, вот боюсь, будем уходить, арбуз свой
забудем под столом. Там за собой, на стеллаж положите, пожалуйста,
на самый верх, где пусто.
Паола берет арбуз, становится на стул. Андрюша толкает меня в бок.
Да, пейзаж впечатляет.
- А зачем вы с овощами пришли?
- Это для Вовика. Он художник-авангардист. В смысле, скульптор. Лепит
из овощей. Ваяет, то есть. Очень талантливый, но непризнанный. Вот,
спивается из-за этого.
Андрюша вовсю клеит Паолу ехать на дачу. В закуток несколько раз
неодобрительно заглядывает старичок, начальник Паолы, по-русски ни
бум-бум. Потом заходит с молодым смазливым мужиком в шикарном светлом
костюме, что-то говорят по-итальянски. Андрюша мне шепчет:
- Вот этот Челентано, зараза, сейчас Паолу и уведет.
Тут старичок чего-то вякнул и вышел. Челентано присел за стол,
заулыбался Паоле, а Андрюша быстро наполнил стаканчики и произнес:
- Ну, за удачу!
И немедленно выпил.
В этот момент Вовик открывает глаза, поднимается и, валясь на стол,
сдавленным голосом хрипит в лицо Паоле:
- Где у вас здесь туалет?
В горле у него начинает булькать. Сшибая бутылки, он выхватывает
из кармана платок, и затыкает им рот, но оттуда, как из фонтанной
статуи, в обе стороны начинают бить струи. Причем одна прямо на шикарный
костюм Челлентано. Паола на своих суперногах делает суперпрыжок задом
и стукается спиной о стеллаж. Сверху падает арбуз. Теперь прыжок через
стол делает Андрюша, поскальзывается в раздавленных на полу помидорах,
сбивает на пол вазу, но арбуз на лету ловит. Паола охает и выскакивает
вон из закутка.
В этот момент загаженный Челентано абсолютно без акцента издает
жалобный вопль:
- Что же ты делаешь, мудила?
Случилась немая сцена, прерываемая желудочными конвульсиями Вовика,
который вообще сдерживаться перестал. Первым пришел в себя Андрюша,
который грубо сказал:
- А ты вообще кто такой?
- Я - кто надо из издательства "Прогресс". А вот что вы тут на хрен
делаете?
И тут, стоя на заблеванном полу с разлитыми напитками среди осколков
венецианской вазы и очищая ботинки от прилипших помидоров, Андрюша
достойно ответил:
- Что-что. Контрпропагандируем!
Тут меня поразил нервный смех, но наш новый друг не оценил комизма
и вышел, с горечью сказав:
- Ну кого теперь стали присылать! Штирлицы сраные!

Дело было лет пять назад. Приехал к нам в университет на короткий срок такой
парнишка Витек из Питера. Парень хороший, но редкий рассвистяй. Ничего себе
серьезно в голову не брал. И все время занимался тем, что искал себе здесь работу
(дело было в Западной Европе). И тут я, на свою голову, нашел ему вариант.
Есть в нашем университете такой профессор Фаринотти. Серьезный, суровый мужчина,
и при этом неплохой специалист, в его лаборатории вечно деньги водятся.
Я прослышал (от своей знакомой из группы Фаринотти), что тот не против взять
человека, и посоветовал Витьку дипломатично и куртуазно к Фаринотти подкатить
на предмет работы.
А поскольку дьявол никогда не дремлет, в это время шел во всех кинотеатрах фильм
"Кастрат Фаринелли" про итальянского певца-кастрата. Это словосочетание было
тогда у всех на слуху, и вся наша лаборатория в переговорах с чопорным Фаринотти
бдительно следила, чтобы, не дай Бог, не назвать его случайно Фаринелли. И когда
наш Витек отправился на долгожданное рандеву с Фаринотти, я его заклинал, чтобы
он забыл этот чертов фильм о кастрате (который, кстати, мы с ним вместе буквально
накануне смотрели) вместе с именем Фаринелли.
Ушел Витек и пропал. Через час приходит ко мне знакомая от Фаринотти. Мрачная
как туча. Я сразу все понял.
- Что, -спрашиваю,- все-таки он его Фаринелли назвал?
- Какое Фаринелли. Хуже.
- ХУЖЕ?? Что же может быть хуже?
- Твой этот идиот приходит и спрашивает - здравствуйте, это вы профессор Кастратти?

Поучительный случай. Работала у нас аспирантка Лена. И летом перед самой
защитой стало совсем плохо у нее с деньгами. Вся хилая стипендия уходила
только на оплату квартиры, что она снимала. Просто стала голодать. Собой
была она очень хороша и, вообще-то, найти какого-нибудь богатого друга
она могла бы с полпинка, но вот принципы, принципы... Но тут жизнь ее
совсем прижала, и то ли сама придумала, то ли кто подсказал, но пошла
она на такой компромисс с совестью - дала анкету на сайт знакомств, мол
ищет состоятельного друга для встреч и в том числе "для интимных
отношений". На такой призыв мужики велись со свистом, она по выходным
назначала встречу с новым кандидатом всегда у одного и того же очень
солидного кафе, хорошенько там кушала, а в конце ужина говорила - так
мол и так, спасибо за вечер, но вы не в моем вкусе, простите... А иногда
и просто правду выкладывала, если видела, что мужик нормальный. И
никогда у нее проблем не было - ну что, жалко за ужин с очаровательной
девушкой заплатить?

Но вот однажды она нарвалась. Только она сказала финальные слова, что
интима не будет, чувак ей сразу:
- Понятно. Значит, типичная московская динама. Так вот, подруга, твой
номер не пройдет, у меня такой принцип - я всех динамисток учу. Отсюда
никуда не выйдешь, пока за себя не заплатишь.
Она говорит, как я заплачу? нет у меня ничего, показывает сумку,
кошелечек.
А он:
- Мне это все монофаллосно. Мне не деньги важны, а принцип. Звони маме,
звони друзьям, пусть везут бабки, пока при мне не заплатишь, не уйдешь,
мне спешить некуда, все равно ты мне вечер облажала.
Ну, пошла она в соседний зал, где телефон был, стоит, плачет. Вдруг идет
официант, который ее уже раньше знал, видел здесь. Она к нему, все
рассказала, мол так и так, не выпускает меня этот хрен. Выведи меня
через служебку.
Официант говорит - не могу. Если начальство увидит, что я тебя через
служебку вывел, а потом твой чипс начнет возбухать, мне такой пистон
вставят...
Потом подумал и спрашивает - он на машине приехал?
- Да.
- Какая машина?
- БМВ, "мокрый асфальт". Тут в переулке, за кафе.
- Иди за ширму, где туалет, и оттуда смотри внимательно. Сейчас твой
друган побежит к машине, тогда и ты дуй отсюда.
Официант входит в зал, где Ленкин гусь сидит, и громко говорит:
- Господа! БМВ в переулке за кафе - это чья-нибудь?
Гусь сразу встрепенулся:
- Да, моя! А что?
Официант подходит в нему и вполголоса:
- Там какие-то гопники на вашу машину залезли. Какая-то банда просто...
Вы бы пошли, посмотрели...
У мужика на морде сразу гамма переживаний. И уйти нельзя - Ленка убежать
может, и машину жалко, и стремно одному идти - начистит шпана мурло,
хорошо если ключи от тачки не отберут. Замычал:
- Да я... это... жду тут... не могу выйти.
Потом придумал:
- У вас же охрана должна быть. Попросите кого-нибудь, пусть сходят,
пугнут шпану - я заплачу.
Вынимает бумажник, там карточки типа Виза, еще какие-то, и пачка
немецких марок. Дает официанту бумажку 20 марок.
Официант говорит:
- Да наша охрана этим не занимается. И потом, 20 марок - это смешно.
Сами идите.
- Да они чего - обалдели? Черт с вами, держите еще. Только поскорее.
Через три минуты приходит довольный официант:
- Все в порядке. Наш охранник их разогнал.
Тут из сортира является Ленка, садится за стол и громко официанту:
- Нам счет, пожалуйста, и посчитайте каждому отдельно.
У чувака глаза начинают выезжать через очки.
Подходит официант, Ленка ему:
- Извините, но можно я валютой заплачу? Просто не успела обменять.
В виде исключения...
Чувак только булькает...
Но он даже булькать перестал, когда Ленка достала его марки, заплаченные
за разгон банды...

В студенческие годы я часто подрабатывал на киностудии, в массовке.
Однажды снимали советско-венгерский фильм "Держись за облака", довольно
идиотский, об авиаторах времен гражданской войны. В одном эпизоде
летчики улетают из монастыря, где их принимали за посланцев неба.
(Полная ахинея). Мы изображали этих кретинов-монахов, которые бегут
за взлетающим самолетом, потом должны были бухаться на колени вокруг
нашего главного и в слезах истово креститься. Главным сделали одного
колоритнейшего пожилого мужика по фамилии Колунов, с мордой совершенно
зверской. Этот Колунов оказался гораздо тупее, чем его персонаж.
По сценарию он должен был воздевать руки к небу и кричать текст:
"Улетели наши мессии". Последнее слово было для него совершенно
незнакомо, запомнить его он не мог и каждый дубль кричал полную дичь,
причем каждый раз разную: "мисиси", "мисиписи", "мисисипи". В принципе,
ничего страшного в этом не было (звук записывается позже), но, услышав
эти плюхи, все монахи, молодые парни, начинали кататься от смеха,
и все шло коту под хвост.
Наконец озверевший режиссер сказал:
- Колунов, ты мудак. Загубил почти весь день. Выбери любое слово
на букву "м", которое ты можешь выговорить, повтори его десять раз
этим козлам, чтобы они оторжались, и вперед. Слово можешь выбрать
любое, женщин на площадке не будет.
Тот выбрал. Все отсмеялись. Скомандовали дубль, все побежали
за самолетом, упали на колени, и Колунов вдруг неожиданно для себя
четко прокричал: "Улетели наши мессии". Это его так поразило, что он,
вместо того, чтобы в горе воздевать руки, начал широко, по-детски,
улыбаться. Так он и улыбался, пока не увидел подбегающего к нему
режиссера с воплем:
- Идиот! Какие мессии, когда договорились, что улетают мудаки!