Непристойные стишки

"Бородино".

"Скажи-ка, дядя, ведь недаром,
Намазав жопу скипидаром,
Французы смылись из Москвы?"
"Вот посидим за самоваром,
И расскажу, каким макаром...
Тогда еще я не был старым,
Не как сейчас, увы...

Наполеон, кишкою тонок,
Коварный маленький подонок,
Задумал хитростью нас взять.
Полк негритянских амазонок,
СажЕнных кряжистых девчонок,
Любви обученных с пеленок,
Отправлен был на рать.

Ну, баба - разве ж это воин?
Лишь с мужиком, пока их двое,
Так где здесь смыслу быть?
Задумал Бонапарт такое:
Затрахать русских перед боем,
Чтоб обессИлели герои...
И Русь поработить!

Ну да, они хитры, а мы-то?
Стучат в ночи коней копыта,
Проснулся караул.
Увидели - черны, но сыты,
В бикинях, хорошо подмыты,
И каждый, поворчав сердито,
Ширинку расстегнул.

Да, были люди в наше время!
Не то, что нынешнее племя,
Богатыри - не вы!
Как ни держись ступней за стремя,
Струею враз сбивало семя
И больно билось вражье темя
О скользкий слой травы.

Коль с первого не грохнул раза,
Хуй оружейным маслом смазав,
Спеши на ближний бой.
Дери до судорог и спазмов,
Мы были на гребне экстаза,
И звуки тысячи оргазмов
Слились в протяжный вой...

Но не было потерь в отряде,
Не уступили мы ни пяди,
И утром Бонапарт попер...
Конфузы были, правды ради,
Не одного француза сзади
Похабно подстерег в засаде
Усатый гренадер.

Вот тут они слабину дали,
Россию воевать не стали,
За анус свой боясь.
За Русь мы честно воевали...
А кто придет из дальней дали,
Грозя наточенною сталью,
Того в ебало - хрясь!"

Уронил я мишку на пол,
Оторвал я мишке лапу.
Привязал к кровати Катю,
Отъебал я Надю с зади.
В рот засунул хуй Ирине,
Вытащил затычку Инне,
Засадил ее Танюшке,
Я люблю играть в игрушки.

Мне любы губы Любы,
готов в оргазм я впасть,
и, выражаясь грубо,
засунуть Любе в пасть.

Листва с деревьев опадает сикось-накось, кос-насикось…
Пришла осенняя пора - октябрь-месяц, а мож сентябрь, мож ноябрь, хуй его знает…

Ребят всех в армию забрали, хулиганов…
Настала очередь моя, головоря…
Пришла повестка с военкома на бумаге туалетной, синей, мятой…
Явиться в Райвоенкомат, с вещами, лысым, дальше - матом…

Маманя села к печке задом, охуела…
Сестра сметану разлила по рубль сорок, вот зараза…
Маманю в чувство приводили к печке задом…
Сестра сметану подлизала тем же местом, все пиздато…

А я - парнишка несмышленый, мне семнадцать-двадцать-тридцать-сорок-с-гаком…
Пошел с германцем воевать, за пиздюлями, с чемоданом…
На нас летели бомбовозы, бомбоплюи, бомбохуи…
Хотели нас с землей сравнять, но хуй им врылось, снег не выпал…

Лежу в окопе, в ус не дую…
С одной оторванной клешней, а хуй - в кармане, яйца - рядом…

Бежит по полю санитарка, звать Тамарка, блядь, татарка…
Кричит: "Давай перевяжу портянкой грязной, нестерильной…
Когда приедет санитарная машина
Тебя с собою положу на пару палок, может - больше…"

Бежит по полю Нефросинья, юбка синяя, рожа - тоже…
И вся - в огромнейших прыщах, размером с пятку и не меньше…

Бежит по полю Афанасий, семь-на-восемь, восемь-на-семь…
В больших кирзовых сапогах, размер 50ый, мож 60ый, на босу ногу, оба левых…
Кричит: "Давайте ж подмогну!"
"Пошел ты на хуй!"
"Вот спасибо!"…

Дразнилка

Дедушка старенький
Лет пятьдесят,
Трусики рваные -
Яйца висят!

Сияет солнышко в лесу,
И долбодятел пидарасит гнилое дерево в труху...

Еще листва не пожелтела, как перепревшая моча,
А букарашки копошатся, как мандавошки, средь говна...

Но все - пиздарики уж лету,
И хуем гавкнулась жара.
Уж сводит яйца пред рассветом
Осенним холодом. Пора
Свернуть поникшую залупу,
От сердца пернуть напослед
И уебать в другую землю,
Где нет ни холода ни бед...

Ну что ж, прощай тогда, родная...
Никак не спелся наш роман -
Не вызрел хуем он ядреным,
Как огурец в суши завял...

Еще остались паутинки,
В душе связующие нас,
Но все, пиздец! Порыв - и ветер
Разносит нас на етот раз...

Работал в цирке дрессировщиком,
Засунул хуй я тигру в пасть.
Когда сосал он, ты смеялась,
Как откусил, обосралАсь.