Новые истории - основной выпуск

Ленинград, конец восьмидесятых.

У нас на кафедре был доцент – Игорь Матвеевич, возрастом под сорок, развёлся недавно, переживал, потух глазами, интерес ко всему потерял. У него там кроме лишнего веса ещё всякие болячки были, он особо не распространялся, но переживал сильно.

Кто ему посоветовал такое лечебное голодание? Не знаю.

В свой отпуск- сорок пять суток, плюс прибавил ещё две недели за свой счёт, он уехал на дачу - громко сказано, тогда это был ещё только размеченный участок земли. Жить пришлось в палатке.

За два месяца - ему помогали двое нанятых местных, они повалили все сосны на участке, выкорчевали пни, разметили и смонтировали фундамент, скатали коробку сруба будущего дома из этих деревьев.

В день он позволял себе только литр молока и кусок хлеба. Вода там была родниковая - этого сколько душе угодно - без счёта.

Месить вручную лопатой бетон для фундамента- то ещё удовольствие. Хорошо, грунт на участке был песчаный, и воды сколько угодно – только цемент привозить пришлось. А на опалубку привезли обломки фанеры со свалки.

Брёвна на сруб обкаривали и тесали тоже вручную- топор и бензопила. Вниз- самые толстые, дальше- потоньше. Уплотнителем клали обычный мох- кстати, одно из самых лучших уплотнений для срубов.

Положили венец- надо пройти по периметру с коловоротом, и сшить два соседних венца пальцами – у завхоза в институте выпросили на это пару сотен никому не нужных рукояток для швабр, с незапамятных времён валявшихся в подвале.
Технология сборки такая. Иначе, когда брёвна высохнут, их поведёт пропеллером, и все стены будут в щелях.

Уезжал в отпуск рыхловатый, полный пациент районной поликлиники с нездоровым цветом лица и пустым взором, вернулся на кафедру загорелый мачо спортивного вида- хоть в кино снимай. Глаза сверкают, по коридору идёт- как танцует. Раньше ходил на работу в мешковатых костюмах, а тут купил джинсы и кожаный пиджак.

Преображение полное.

Блин, да на него студентки стали заглядываться!

Надобно отдать должное мужику - сила воли при таких мероприятиях действительно нужна- и стальная. В девяносто первом, когда всё в стране стало разваливаться, я ушёл с кафедры - а Матвеич тогда во всю заканчивал докторскую.

Не знаю, что было с ним дальше - но свой замечательный внешний вид он сохранил и поддерживал.

Таким людям хочется от души пожелать удачи.

Самое страшное для солдата - безделье. А самые бездельники это те, кто лежит в госпитале с выдуманными диагнозами. В то лето в нашей части таких было много. Сообщать настоящую причину повального расстройства желудка (отсутствие гигиены в столовой) командиры не разрешали. А приписывать дизентерию - побоялись. Поэтому диагноз был на всех один - энтероколит. В простонародье - дристуны.

Расстройство желудка нам вылечили в госпитале за один день. Но из инфекционного просто так не выписывают. Мнимым больным приходилось развлекать себя чем попало. В основном, запрещенными способами - играли в карты, как-то доставали спиртное.

Якуты алкоголь совершенно не переносят. Немного водки - и вот, один из палатных «засранцев», Ванька Архипов (имена у якутов полностью “русифицированы”), шатаясь, ищет с кем бы подраться. Едва стоит на ногах, но решает выбрать самого большого - меня. Как ребенка, беру его на руки. Бережно, но так, что бы не брыкался. Минут через пять обездвиженный боец северный ниндзя мирно засыпает и переносится в свою койку…

Раньше малые народности в армию не призывали. Но бронь Андропов отменил и в нашей части появились ребята из Якутии. Почти у каждого был свой талант. Кто-то умеет рисовать, кто-то вырезать по дереву, а кто-то играет на музыкальных инструментах. У Вани, похоже, были все эти таланты.

Откуда-то в палате появилась коробка пластилина. С этого момента на эмалированном подносе для сбора баночек каждый день появляются все новые и новые фигурки. Заяц, лиса, медведь, солдатик.
Как-то слепил маленький бюст Ленина, не хуже фабричного.
Обновление экспозиции каждое утро восторженно рассматривает несбыточная мечта всех пациентов - молоденькая медсестра отделения: “ой как красиво, ой как похоже!”

Дни тянутся бесконечно долго. Хирургию, офтальмологию и прочих выздоравливающих выпускают на прогулки и поручают несложную хозяйственную работу. Хоть какое-то развлечение. Покидать инфекционное отделение нельзя. Вот и Ване уже осточертело лепить животных и бюсты вождей. Он сминает все фигурки в один большой разноцветный ком и начинает ваять что-то новое. На этот раз, довольно крупное.

На следующее утро наша медсестричка расстроена. Нет зайчиков и мишек - пропали все фигурки. На подносе лежит нечто красивое, большое, невероятных цветовых оттенков. “Что это?” - интересуется девчушка. Мы уткнулись в подушки, что бы ни чем не выдать сюрприз. Медсестра берет предмет в руки, рассматривает со всех сторон, поворачивает… краснеет, роняет на пол, говорит нам - “дураки!”, и выбегает из палаты.
Все, больше можно не сдерживаться - молодые придурки ржут во весь голос.

Почти сразу в палату врывается заведующий. Поднимает с пола слегка помятую, но узнаваемую, отлично детализированную разноцветную модель мужского органа в боевом состоянии.
Еще через полчаса наша палата полностью “выздоровливает”. Всех выписывают с матюками, а Ваню - с формулировкой “за нарушение дисциплины”.

Обычный солдатик за такое мог бы запросто загреметь на гауптвахту. Но не Иван. Его очень ждут в штабе. Для Поста N1 срочно требуется помощь - нужно завершить величественное панно с цитатами партийных гениев в обрамлении флагов и другой героической атрибутики.

Имена и должности изменены. Остальное - так все и было.

Сынок генерального директора нефтяной фирмы решил познать трудности компании снизу. Напросился уехать на Бам простым вахтером. Не вздумай, предупреждал отец, там все не так, как в книжках и в кино. Там у большинства - проблемы. Но сын уперся, ты не понимаешь, ты оскорбояешь простых людей, ты зазнался и оторвался от народа. В общем уехал.
Отец присылал ему через день продукты и вкусняшки. Имел возможность. Через неделю другую сын звонит - пап не присылай больше ничего.- ???. Понимаешь, я с ними делюсь, угощаю, а они у меня все воруют. Сразу воруют. Еще немного времени прошло: Пап, пришли мне трусы, мне они не дают стираться. Назло выливают всю теплую воду. Я не могу ходить в грязном.... Пап, приезжай, ничего не надо, давай просто поговорим. Я уже не могу слушать их дурь. Сын, разве они не знают, что твой отец это их директор и начальник? - Знают. Они. что, не понимают, что дружба с тобой это их шанс сделать карьеру? - Понимают. Разве они не понимают, что своровав у тебя один раз, они не получат в разы больше от тебя в будущем. Ты же больше можешь им передать, делясь посылками? Нет пап, все понимают, но все, что длиннее одного двух дней для них уюе не существует. Проблема. Ты был прав. - Ну что я могу сказать тебе сын, терпи. Теперь ты знаешь, почем оно лихо у директоров и за что нам платят такие деньги.

Достали меня сегодня прямо с утра, не выдержал я и малость поприкалывался.
Перевели меня временно на районный филиал коммунального предприятия. Т.е., меня там посетители ещё не видели. 85-90% посетителей - пенсионеры. Прихожу за полчаса до начала рабочего дня (загрузить "главный компьютер": ), ну и базу подключить/обновить, без этого день просто не начнётся). И да, бабуленции очередь занимают иногда за час, хотя потом весь этот серпентарий раскидывается за пятнадцать-двадцать минут.
Так и сегодня. Иду себе в дверь, а меня НЕ ПУСКАЮТ! "КУДА_БЕЗ_ОЧЕРЕДИ"!
Ну... я и отошёл в конец очереди (а фигли, в журнале расписался - я на работе).
Фтыкаем. Пять минут, пятнадцать... и тут оно!
- А чегой-та они сегодни окошка не открывают?
- Да, опаздывають. Скоро ж приём.
- Они работать вообще будут?!
Спокойно говорю в пространство:
- Знаете, пока я в ту дверь не войду, приём вообще не начнётся.
Мгновенно наступает гробовая тишина.
- Да, я тут работаю.
В абсолютной тишине уже спокойно прохожу на рабочее место. Успел всё подключить минута в минуту к началу приёма.

Лет пятнадцать - двадцать тому назад. Мой папа узнает, что надо помочь сестре по хозяйству.
Я покупаю ему билет, а он собирает нужное в рюкзак.

Довозим до аэропорта, смотрим как проходит контроль.
Дальше он мне звонит по телефону:
- все нормально, дочь! Даже топор не забрали!
— топор? ????
— ну да, у Ленки ( так звали тетку) откуда нормальный? С собой взял!

Я в полуобморочном состоянии (понимая, что еще пересадка в Шереметьево- а он летел в Калининград ),начинаю пить вино.

Долетел!!!
С топором.
Помог, все сделал, что просила его сестра ( моя тетка)
Обратно вернулся без топора, по моей просьбе ( я не могу столько пить)

Давно хотел поделиться одной историей, да всё как-то не решался… Не особенно она привлекательная со всех точек зрения. И дело не в том, что за такую историю минусов наставят, это как раз ерунда, дело житейское, минусы на Ан.Ру — это не на банковской карте, пережить можно. Просто мне самому она несимпатична, да к тому же сегодня Всемирный день борьбы с ненормативной лексикой, а тут без матюка не обойтись.
Зачем же рассказывать? А что сделаешь, история, она выхода требует, помните, в греческой мифологии один рассказчик даже ямку в земле вырыл, и в неё рассказал, хорошо, в наше время Ан.Ру есть, можно на ямку силы не тратить.
Услышал я эту историю от одного давнего знакомого. Директор сельского ПТУ, он начинал свою профессиональную деятельность водителем председателя колхоза в сельском районе Подмосковья, далеко от Москвы, в мещёрских болотах.
И вот однажды повёз он своего босса в Москву. Все руководители сельхозпредприятий района выбрались в столицу по важному поводу: обмыть годовую премию.
Как мне объяснил мой знакомый, размер премии зависел от преуспевания хозяйства: руководители успешных хозяйств после утверждения годового отчёта выписывали себе и главбуху где-то 5-6 месячных окладов. А председатели безнадёжных хозяйств, глубоко дотируемых государством, существенно больше: 10-20 окладов за раз. Чем объяснялась эта тенденция, мой знакомый не знал, он был просто водителем, но цифры точные.
Естественно, такую премию следовало обмыть, и колхозное начальство отправлялось для этого в какой-нибудь крутой московский ресторан, не в своём же райцентре отмечать, там лишних глаз много, а ресторанов мало, если вообще есть.
Дальше прямая речь, как помню: «Ближе к концу вечера захожу я в зал, посмотреть, не пора ли домой забирать шефа. Смотрю: сидит за столом председатель одного колхоза, солидный мужик, основательный, и плачет! Навзрыд! Я, конечно, спрашиваю его, не случилось ли чего. А он мне сквозь слёзы говорит: «Смотрю я, Вася, какие девушки тут по залу ходят — длинноногие, фигуристые, всё при них, красота! А мы в своей деревне такое гавно еб*м….»

С моей бабушкой, Галиной Николаевной, все разговаривали как-то подчеркнуто уважительно. Она умела себя поставить сразу, не говоря ни единого слова. Но однажды наша соседка Прасковья Моисеевна ей все же нахамила.
- Так! – веско осадила ее бабушка. – Прасковья Моисеевна! А ну-ка отставить этот тон!
Прасковья Моисеевна тут же не только отставила этот тон, но и извинилась.
- Не обращайте внимания, - сказала Прасковья Моисеевна. – Это у меня сейчас депрессия. Это я из-за нее.
- Так, депрессия, - произнесла бабушка, когда Прасковья Моисеевна ушла.
Сказала и достала словарь Даля с полки. В словаре Даля слова депрессия не было. Это же относительно новое слово. В 19 веке люди жили без депрессии.
Зато слово депрессия нашлось в словарях Ожегова и Ушакова. Бабушка ознакомилась с его лексическим значением.
- Разве может депрессия оправдать хамство? – воскликнула бабушка.
- Они все ведут себя как дядя Федор, - хмыкнула бабушка. – Который умер в 68 году от белой горячки. Дядя Федор дрался много. Чуть что – лезет в драку. А милиционер придет, дядя Федор ему справку показывает. О том, что его контузило на фронте. И милиция его всегда отпускала. Контузия все-таки. Так и Прасковья Моисеевна. Нахамит – и на депрессию все валит! У дяди Федора научилась!
- Сейчас время такое, - сказала бабушка. – Контуженные все.

Ольшевский Вадим

Прочитал пару историй на тему "заработались", вспомнил.
Пару дней тому надо было куда-то съездить, снег на улице, выходной, откапывать машину просто лень, решил проехать на троллейбусе, благо, конечная возле дома. Полупустой троллейбус, людей мало, условия вождения просто ужасные, за рулём молодой парень, у которого беспрерывно звонит мобильник. Видимо жена, потом тёща, потом мама, потом друзья, и так минут 20, а ехать-то сложно, снег, дорога скользкая...
Кто-то из пассажиров нажал кнопку звонка "Остановка по требованию", водитель хватает микрофон и так раздражённо кричит: "АЛЛО!", пассажиры покатом.
З. Ы. На остановке так никто и не вышел:))

"Кто самый острый современный
Писатель? - спорит целый мир.
Знаток я, может, не отменный,
Ну, а по-моему - Шекспир" - писал известный поэт-шестидесятник Евгений Евтушенко, и с ним согласились бы и Пушкин, и Тургенев, и Пастернак. Сыграть Гамлета - заветная мечта каждого актёра, роль, от которой невозможно отказаться. Русская сцена знала целую череду Гамлетов, от Дмитриевского до Высоцкого, разных: романтичных, рассудочных, сомневающихся, талантливых и не очень. Недаром пересмешник Пётр Каратыгин ехидно замечал: "Нынче каждый ХАМ ЛЕТОМ хочет непременно дебютировать". Потрясающе играл Гамлета в Александринском театре и его брат, знаменитый Василий Каратыгин. А в 1850 году в роли Принца Датского выступила приехавшая в Петербург немецкая актриса Фелисита фон Вестфали, одна из первых феминисток, предвосхитившая опыты замахнувшихся на эту роль Аллы Демидовой и Ольги Володиной. Увы, у петербургской публики она успеха не имела и запомнилась только благодаря эпиграмме вездесущего Пётра Каратыгина:
"Скажите нам, мамзель Вестфали,
Зачем вы "Гамлета" играли?
Ведь эта штука не легка:
В мужском костюме нам вы только показали Вестфальские окорока,
А принца датского мы вовсе не видали!"

Внук повеселил.
Убираются в квартире. Папа берёт какую-то упаковочную коробку и говорит:
- Надо выкинуть.
Трёхлетний Тёма замечает грязную кружку:
- Кружку тоже надо выкинуть.
Папа удивлённо:
- Что тебе кружка плохого сделала?
Тёма невозмутимо:
- А что тебе коробка плохого сделала?

На своих мастер-классах по писательскому мастерству всегда пытаюсь донести такую мысль до студентов: писателю нет нужды что-то выдумывать, окружающий мир всегда подкинет массу необыкновенных сюжетов. Писателю только остается научиться их видеть и вовремя записывать.
Сегодня в ТЦ «Народный» (на Раевского, 3 на Втором Соцгороде) передо мной паренек, наверное, подросток, чернобровый нескладный паренек мнется, что-то он доплачивает мелочью, а что-то через QR-код платит, так часто делают дети, не знаю почему. Наконец он расплачивается и убегает. Из кармана у него что-то выпадает. Баба на кассе берет моё молоко. Спрашиваю:
— Куар-кодом можно оплатить?
Краснощекая на кассе говорит «да» и включает онлайн-трансляцию в каком-то мессенджере, наверное, в «Ватсапе», и начинает с кем-то разговаривать. На том конце голос совершенно пропитой женщины спросонья. Время 4 часа дня, воскресенье, и вполне понятно, что кто-то в это время только просыпается после субботних посиделок. Пропитая женщина добродушно говорит: «Чего тебе?» — и объясняет бабе на кассе, какую карточку надо куда прислонить и на какую кнопку нажать, чтобы включить QR-код. Пока она училась включать кассу, поднимаю то, что упало у мальчика, — это слипшаяся от подросткового пота потрепанная тысяча рублей. Блин, он так с ней носился, видимо, доставал ее, засовывал в карман, что в конце концов потерял эту тысячу. Положил купюру в карман и продолжаю участвовать в процессе обслуживания покупателя. Процесс не шатко не валко движется, и я уже вижу на горизонте, что еще немного, и мы сможем завершить сделку. Баба получит мои виртуально пересланные ей деньги за молоко, я получу молоко и выйду.
Через некоторое время в дверь магазина заглядывает тот мальчик и что-то смотрит на полу, ничего так и не увидев, он начинает закрывать дверь, но я киваю ему, как старому другу, ведь наши глаза встретились, и, подмигнув, резким движением, словно выхватываю пистолет из кобуры, выкидываю вперед руку, и из моей ладони вылетает вся измученная подростковыми пальцами тыща, она пролетает половину зала и падает на столик прямо перед мальчиком. Он берет ее и, кивнув мне, это такое спасибо, уходит.
Спасибо за внимание. А вы находили чужие деньги?