Новые истории - основной выпуск

Как ездить по Гондурасу

Из Копан Руинас нам надо было по маршруту доехать до Пуэрто-Барриос. Это город такой на берегу Гондурасского залива Карибского моря Атлантического океана.

Гугл-навигатор предложил на выбор два пути:
1) через тот же пограничный пост на дороге от Чикимула, откуда мы прибыли в Копан Руинас, длинный и уже нами виденный;
2) гораздо короче через Гуалан, правда, по времени Гугл сэкономить не сулил, что длинный путь, что короткий — обещали занять по 6 часов.

И мы, равнинные жители, нисколько не сомневаясь, поехали по короткому пути.
Начинался он хорошо — четырёхрядная асфальтовая дорога. Которая после первой же встреченной деревни стала двухрядной, но всё такой же асфальтовой. А после второй — грунтовой, но посыпанной мелким щебнем. А после третьей — однорядной грунтовкой, коя огибала по краю гору и кое где на 1/3 обвалилась в пропасть. Проехали и эти два гиблых места.
В четвёртой деревне посыпка щебнем закончилась, а начались глубокие глиняные колеи. Встретившиеся мальчишки на мопедах кричали нам, что дальше мы не проедем.

Уже на выезде из пятой деревни нас впечатлила размытая грунтовка. Мы остановились у последнего дома и спросили: правильно ли мы едем в Гватемалу? Разговорчивый индеец ответил, что в Гватемалу мы едем правильно, а вот carita (маленькая — исп.) у нас не правильная. Он так и произносил "коры́то". Мы обиделись за нашу Тойоту Короллу и поехали дальше. Индеец нам кричал, чтобы мы возвращались, пока светло.

В ложбине между горами нам пришлось дважды форсировать речку. Для этого нужно было разуться, пойти по дну, измеряя собой глубину, потом с разгону преодолеть препятствие, а босые "бродники" из экипажа, должны были подпирать авто сзади, чтобы оно не скатилась обратно в ледяной горный поток.

Следующим препятствием была осыпь дороги с большими камнями и остроконечными брёвнами. Светлый вечер помог нам проехать и тут. "Слабаки!" — подумали мы на местных жителей, — "Ездить не умеют!"
Смеркалось. У очередного поворота мы увидели старого индейца, сидящего подле своего мотоцикла и жующего травинку. Помахали ему рукой и въехали в поворот, ведущий в гору. То была колея, проложенная по большим валунам, перемежавшим скользкий чернозём.
Corolla, пятясь, съехала обратно к мотоциклисту. И тут внезапно стемнело.

— Не проехали? — уточнил очевидное индеец.
— Не получилось.
— И назад по темноте вернуться не сможете, — испортил нам настроение мотоциклист.
— Назад мы не поедем.
— А оружие у вас есть? — полюбопытствовал тот.
— Нет...
— Тогда и ночевать здесь вам нельзя, бандиты обязательно ограбят!
Мы в замешательстве стали совещаться и вдруг услышали спускавшийся сверху пикап, а за ним — всадника на костлявом муле.

Мотоциклист остановил их, поговорил о чём-то. Пикап свернул с дороги под крутой косогор, где внизу светилась редкими огоньками шестая деревня. Всадник спешился и предложил нам заночевать в доме его знакомой, но наша carita туда не проедет. А оставлять её нельзя, так как разграбят бандиты. Мы ещё долго обсуждали наши не радужные перспективы, как из деревни вернулся пикап и привёз из сельской дискотеки индейцев, вооружённых мачете и автоматами Калашникова.

— Гринго? — спросили нас индейцы.
— Русские! — ответил я им.
— Скажи что-нибудь по-русски! — потребовали индейцы.
— Ленин! Спутник! — провозгласил я, пожалуй, самые известные русские слова в мире...
Все вместе, как казаки, преодолевающие днепровские пороги, "на руках" перенесли мы нашe "корыто" через злополучный поворот. Индейцы, получив в качестве вознаграждения $10 и пачку сигарет, взялись сопровождать нас до гватемальской границы. Дальше они обещали "нормальную дорогу", каковая ещё четыре раза прерывалась разлившимися горными ручьями...
Напоследок старый индеец дал нам самый ценный совет для автопоездки по Гондурасу... да и по России тоже: "Ваша задача – доехать не быстро, а живыми!"

Ещё больше интересного читайте у меня на канале https://t.me/ZolotyeSlova

Мартышки напомнили:
https://www.anekdot.ru/id/1280175/
Мелкое чадо, говорит свои первые слова. Зимний вечер, чадо спит у себя в кровати, я занимаюсь какими-то тихими делами. Слышу, завозился. Уже накопил опыта, чтобы знать, что младенцы боятся тишины больше, чем шума. Видимо, думают, что вокруг никого нет, их все бросили. Надо подойти, а то заплачет. Подхожу, наклоняюсь. Дите открывает глаза, говорит этаким умиротворенным голосом: "Папа" и засыпает дальше.

Сейчас дитю 38 лет, работает в фирме, живет в своей квартире. А папа помнит вот это его слово и его тон.

Печалька. Что уже только в памяти.
______________________

Закурил. Иду, похрустывая снегом под ногами.

Но! Тсссс! Это только мне от этого почти не грустно?
Вспомнилось:
Молодые Папа, Мама и маленький Я.
Я счастлив и Новый год - именно новый!
Всей семьёй гуляем мимо витрин универмага. Я посматриваю на модных манекенов, родители - друг на друга.
Порошит снег, вечер. А дома ждут: притащенная папой ёлка и мамины печенья - воздушные ромбики, рожицы и сердечки. Но родители вышли специально "нагулять" меня перед сном, чтобы я спал крепко и не помешал им встретить их Новый год.

А потом внезапно приезжают родственники. Меня отдают старшим братьям, которым со мной не интересно. И я, забравшись за кресло, где мой маленький мир, возвращаюсь мысленно в то недавнее время и место, где папа смотрит на маму. Папа меня водит по поребрику у витрины универмага за руку, что-то говорит и мне и маме и падает снег.... Я счастлив.
Я уснул. За креслом.
Меня долго ищут и когда находят - я вижу счастливые глаза родителей!
А я ещё сонный, и меня папа на руках относит в кровать. Опять уснул...

Просыпаюсь. В комнате светло и на стенах отсвечивает солнце.. Мне тепло и хорошо.
Слышу приглушённые голоса родителей на кухне. Звон посуды и ещё голоса родни, которые наверняка остались у нас.
Мне просто необходимо обнять Маму и Папу. Я бегу на кухню!
- А вот и наш Паличка проснулся!

Паличке чуть больше двух лет.
(С пересказа Мамы. Но что-то и сам помню))

Память о моих родителях.

28 декабря отмечается день Кинематографа. В 1896 году молодой журналист Пешков (ака Горький)в газетку Новгородский листок написал статью о первом в России сеансе демонстрации синематографа. В начале статьи Горький писал "Я побывал в царстве теней..." Прочую бла-бла-бла типа «…И вдруг что-то щелкает, все исчезает, и на экране появляется железная дорога и поезд. Он мчится стрелой прямо на вас – берегитесь! Кажется, что вот-вот он ринется во тьму, в которой вы сидите…»
Но. Самое главное. Пророчество Пешкова:
«Что этот туманный новый медиум принесет и чему будет служить?» Его заключение было таково: насилие, порнография и домашние склоки. Вот что он писал: «…Синематограф, научное значение которого для меня пока непонятно, послужит вкусам ярмарки и разврату ярмарочного люда. Он будет показывать картины «Как она раздевается», «Мадам в ванной» и «Женщина в чулках», иллюстрации к сочинениям де Сада или бравые похождения кавалера…»

Сбылось ведь, чертов гений Горький, накаркал!!!

Дело было в Насосной, рядом с Сумгаитом в застойные годы.

В полку появился новый лейтеха, из военно-политического училища. Идет этот замполит эскадрильи или полка, не знаю, по стоянкам и видит картину. МиГ-25, на воздухозаборниках которого с двух сторона сидят техники. Еще один в кабине сидит и один на стремянке. Ловят дефект локатора. И лейтеху угораздило спросить, что они делают. А в авиации "политический выпускник" ни бе, ни ме конечно!

Ну, а технари с юмором оказались и ответили, что мультики смотрят на экране локатора.

Лейтеха ушел. Все благополучно забыли об этом. Но на разборе этот молодой офицер взял слово и с трибуны говорит:

- Несерьезная обстановка складывается в энской эскадрилье, товарищи! В то время как все повышают свой технический и политический уровень (кто постарше, те помнят про ППР, которая что в ГА, что в ВВС была похожа), техники такого-то самолета мультики на локаторе смотрят!

Командир полка "ушел" под стол, а зал вымер от хохота. А этот политрук больше на стоянках не появлялся!

Недавно ехала в маршрутке, познакомилась в ней с парнем. Обменялись телефонами, но он вышел раньше меня, кивнув мне, и улыбнулся. Когда мне надо было выходить, водитель попросил и за того юношу рассчитаться. Оказывается, он сказал водителю, что я его девушка и за него расплачусь!

Тот же самый египтянин, который убирается в нашем номере:
- Рибята, если Расия и Китай обединятся, то Америку пабедить.
В этот же день, случайно проходя мимо другого номера в другом корпусе, услышал от него же, но другому челу нечто вроде:
- Мистер Смит, Эмерика из зе грейт кантри, беттер вфен Раша энд Чайна.

Работаю маркетологом, перебираю выгрузки поисковых запросов из баз данных. Иногда пребываю просто в недоумении с того, что люди пишут в поисковой строке. Сортировал запросы с корнем "алюминий". Моему удивлению не было предела, когда нашёл запросы "надувная секс-кукла с алюминиевой рамой". То есть человек ищет на века. И таких было целых семь человек!

Отдыхала летом в Крыму, подошли с друзьями спросить, сколько какая-то экскурсия стоит. Тётка радостно вещает: "800 рублей туда-обратно. Автобус у нас хороший". Потом резко останавливается, так пристально всматривается: "А вы крымчане?" Отвечаем: "Не, мы из Москвы". Тётка, меняясь в лице: "От 600 рублей в одну сторону". Я охуела.

Брат не ест мясо уже целый год. Думали, что ему зверей жалко. Оказалось, что ему лень его жевать. Вот она - лень во всей красе!

Бывают в России и окрестностях улицы имени профессий. Профессий, конечно, с Большой Буквы, как правило нужных, массовых и героических: Металлургов и Железнодорожников, Мелиораторов и Механизаторов, Лесников и Водителей. Для железнодорожников, например, тема проработана вглубь – есть отдельно улицы Машинистов и Проводников. Незаслуженно нет нигде улицы Сантехников, но есть улица Сантехизделий (привет Первоуральску!). Ну и наконец, как дань современному миру - улицы Программистов в Дубне и Минске. А что, не заслужили что ли? Не сантехники чай.

Корпоративный лабиринт.
(Немного правдивый результат одного тихого корпоратива.)

Нет, когда строят офисы, у нас реально думают, что все, кто с высшим образованием, всегда умеют искать выход из безвыходных ситуаций.

Но с туалетом и "под мухой" это не всегда так!

Туалет какой-то Ле Корбюзье сделал в лабиринтообразной форме - мужской охватывает женский мертвой петлей. В женском - два поворота, в мужском - четыре.

Решило пяток женщин сходить... Лампы - светодиодные, объемный датчик выключения - если всем зайти в кабинки, то через пару минут наступает темнота. Угу! Угу! Угу!

Одна дама встала прямо у двери - чтобы свет из коридора был как нитка Тесея. Еще две ходили и размахивали юбками/руками/другими частями тела, пока не нашли два датчика выключения. Один датчик был горелый, махали перед ним юбками зря.

Потом массово, сменяя друг друга сбегали куда надо. Дверь случайно закрылась, доводчик был тугой, и света не стало, когда пошли мыть руки и сняли дежурную с работающего датчика.

Завопили: "Помогите!" Так как переехали мы недавно, часть нетрезвой команды просто заблудилась в лабиринте.

Я был за стенкой. Включил свет сначала у себя характерным жестом "кулак Нельсона Манделы", потом включил фонарик в телефоне, и, постучавшись к ним в дверь, вывел своим огоньком самых трезвых.

Включив остальной свет вывели уснувших. Вот такая котовасия на корпоративе!

Ну не пейте в незнакомых офисах, пожалуйста! Меня там может не быть!

Закон Иова.

Говорят, когда Бог с Сатаной отложили, наконец, карты, или кости, или что там используют Всесильные мира Того, чтобы ублажить свой игровой азарт, Иову вернулось его царство, и вдвое богатства, и вдвое сыновей и дочерей. И в один из дней, когда он кончил отбивать поклоны, или возносить молитвы, или произнес последний тост во здравие, ко входу в его дворец приблизился мальчуган. Был парнишка кучеряв, как все аравийцы, и чумаз, как все пацаны. И в руках он держал глиняную табличку со странным символом.

Одна странность была в облике ребенка, простого, в сущности, оборванца. То ли табличка так отсвечивала, то ли присутствующим стражникам пригрезилось, а скорее всего они уж сами потом, задним числом заявили, что все как один видели. Но глаза у ребенка светились той самой синевой, на которую только и щедро небо пустыни.

Что то был за символ, мы уже не узнаем. Кто его видел, тот видел в первый раз, и описать не смог. А кто позже описывал, вероятно, врал безбожно, ну да мы ему не судьи.

Зато Иов был дядька смекалистый. И то, в библейские времена цари своих овец сами пасли, и дворец-то только среди хижин был дворцом, а среди нынешних дворцов он самая ни на то хижина. А кто сомневается, пусть попробует четырнадцать сыновей да шесть дочерей разместить. Каждое утро очередь к умывальнику, как в плацкарте, а оно ж пустыня! Так вот, табличку он у ребенка принял, еще и пошептал что-то в бороду, врать не будем. И мелкой монеткой ссудил. Мол, молодец, оборван, вырастешь – приходи на кастинг на Неуловимых. Ну или в Бронзовую Птицу. Цыганом возьмем.

Говорят, ребятня, натурально, после этого потянулась. Ага. С табличками. И вот тут уж отрицать не смог никто. Носятся там себе в овраге, в пыли и глине – чумазые мама не горюй, только белки глаз отсвечивают промеж длинных смоляных ресниц. А подымется на ступени с табличкой, так небо в глазах плещется, что вода колодезная.

Они, ребятня, там в овраге игрались, и наткнулись на старую подмытую кладку. То стена библиотеки была, какого-то колена еще более древнего, и сгинувшего, и песками занесенного. Поскольку мало ли в пустыне сгинувших племен и даже цивилизаций, а вот удобных мест для библиотеки всего ничего; вот и строили поверх, сами того не зная. Ну и вот, дети себе играют, таблички откапывают, царь монеток не жалеет. Счет ровно до пятисот дошел.

И решил Иов свой Закон этими вот символами изложить. А что? Это не иероглифы (образованный был, египетское письмо знал), не буквы – много, не слоги – мало. Зато в каждом символе – уникальный смысл, который иной раз и в слова-то не облечешь, а тут на тебе: готово.

Ну то есть были там буквы, были. Что-то похожее, например, на греческий стиль, потому что Алеф – это Бык, а потом уж где-то как-то буква в слове. Не буду врать про Буки с Ведями, и про руны умолчу. А вот то, что мы теперь считаем астрологическими символами да Тароком, именно оттуда нам известно.

И вот – Закон. Иов, он праведником был. Он с Богом общался, и Бог ему ответил. Ответил, правда, в стиле – ну не понравился ты мне, рожа больно кривая, и то только после всех котовасий и хреноступей. Но все ж – Бог! Он есть высшая благодать! Вот и вышел Закон, вроде бы как в соавторстве. И каждый в Иовом царстве рад был такому справедливому и мудрому закону подчиниться. И записан он был новыми символами, вот этими, которые детвора принесла. С глазами – неба осколками.

Отступим. Мы-то знаем теперь, что символ символу рознь. А впрочем, возможно, это только потому, что не про все символы мы всё знаем. Ну или хотя бы кое-что. Ну или не знаем про все, но про некоторые не знаем совсем, а про другие что-то. Вот взять, например, астрологические. Все эти там зодиаки, планеты, кто где, луны восход, луны уход, черной луны след. Опровергнутая эта наука пытается из глубины своего нематериального падения учить нас, что эти символы влияют на нас избирательно. С учетом кто, когда, где был рожден, какой жизненный принцип выбрал, и даже что на завтрак съел.

Оказалось вдруг, что закон Иова поступает с людьми так же. Судит их, так сказать, исходя из применимости своей буквы к происхождению и житию человека. Да и не-человека, мало ли шайтанов да джиннов раскидано было по пустыне в те времена. Даже и верблюдов привлекали, пока со свободой воли не разобрались. Краеугольные камни только соотнесясь с Законом закладывали.

Да и то, как может Закон судить вора за воровство, если его буквы еще в момент рождения сложились в слово «вор»? Другого – осудит, а вор не виноват. Так же и насильник, оскоплен будь и навеки проклят, но если ты Пан по рождению, что ж с тебя взять. Про оправдание убийц, насколько мне известно, ничего не было, врать не буду. Но про карт-бланш царям, видимо, было, иначе ж откуда вот это всё.

Когда закон был, наконец, введен, настал в Иовом царстве Золотой век. Так, по крайней мере, отзывались о нем те, кому положено было отзываться. Прочих мнений ни история, ни молва не сохранили. Должно быть, не те символы использовали, ну или не в той кодировке.

После своего триумфального возвращения в качестве праведника мира Иов правил, как известно, еще 140 лет. Срок немалый, всем гарантам в пример. Семь поколений, сказали бы мы сейчас, но в то время девки в 15 рожали. Не было у Иова таблички про совращение малолетних. Так что десять, считай, поколений жили при Законе, славили Царя и справедливость.

Беда – она беда и есть, что в пустыне, что для нас сейчас. После Иова никто не смог Закон прочесть и истолковать. Пытались раскопать ту старую библиототеку, да суров песок пустыни, занес и овраг, и дворец, и все царство Закона его. И нас занесет, дай только время. Судьи и так и сяк пытались, столько человек осуждено было... Да вы и сами знаете, всё европейское средневековье – наши с вами теперь клиенты, и карты Таро, и астрология с алхимией, один пример другого наглядней: алчность, зависть, тупость, ложь. А больше всего мы впитали от песка той пустыни: безразличие. Заносит, заносит нас этим песком, и нас, и все наши постройки заносит мгновенно. И глаза у нас теперь цвета песка.

Так вот, об одном моем друге. Интересный мужик, такой уже за сорок перевалил, а дашь игрушечную железную дорогу – и пропал выходной. Сейчас, правда, в основном в танчики.

Ну а сам, не, стройотрядник, альпинист бывший, бабник от Бога, выживальщик и все такое. Димой звать. С лицензией пилота, это важно.

Ну а сейчас диспозиция такая. Пляж, моя жена забралась в тень – она загорать не любит, я сам от солнца намазанный где-то как-то, ну и Димыч. Посейдон, блин, без столового прибора. Стоит, весь такой ужратый, но вроде не заметно. Ноги в гальке увязают, прибой щиколотки лижет. И вот надо же тут гидроплану сесть.

Ну а там все как надо, поплавки эти, кабина открыта, герой-пилот то ли в туалет соскочил, то ли к знакомой. Вот вы знали, как все эти большие баннеры устроены, которые там медленно так за самолетами летят? Я тоже не знал, думал, их вот так цепляют, и все. А они сделаны так, чтобы для взлета и посадки они сворачивались компактно, а уж когда самолетик вышел на высоту, разворачивались и реяли гордо. И вот такой поплавок-этажерка вдруг начинает качать волну против Димыча.

Сказать, что я у него на руке повис, значит точно соврать попусту. Я стоял на солнце грелся, а его бес уже гнал по кочкам. Я только по общему вздоху понял, что где-то что-то летит. Димитрий потом говорил, что сам не понял, откуда что взялось, он-то на своих тренажерах никогда с воды не взлетал. А взлетал он знатно.

Вот вам никогда не снилось начало ядерной войны? Вот как будто вы смотрите в окно, а там самолеты, и они летят, и некоторые падают, и все небо в зареве, и во сне понятно, что всем каюк, а мы с нашими будем выживать. Так вот, забудьте. Потому что это Димкино начало ядерной войны выглядело в точности как начало фильма «Красота по-американски», где парнишка снимает на камеру пластиковый пакет. Его там колбасит, этот пакет, швыряет и рвет, как Тузик корейца, и вот точно так наш Димочка взлетал на том угнанном самолете. Что творилось с пляжем, можно только в тупом караоке представить. Спасательная служба, к слову, безмолствовала.

Но он взлетел. Профессионал, что ж. Сперва дребезжал крыльями, что твой мотылек. Потом стрижом пошел, на солнце сверкнул, и ушел пятном незаметным, на развороте мелькнул монеткой малой.

Нет, я не шучу. Он вышел на посадку ровно там, где взлетал – нет, ну реально ас. Помните, да, вот эта этажерка с водными лыжами снизу, и что с ней такой делать... он струхнул. И метров с пяти катапультировался стройным бобром в водную пучину. Большой плюх был ему товарищ. Но его плюх никто не заметил на фоне... ну вы поняли.

Их, наверно, из спасательных кругов делают, эти гидропланы. Короче, машина навернулась, мотор встал, а дальше закачалась вся конструкция, как поплавок. И Димочка наш, вынырнув, прямо к нему и поплыл.

Я его, дурака, спрашивал потом: почему не смылся? Мог бы в тот момент исчезнуть, и не было бы тебя. А он: не могу машину бросить.

И вот картина маслом. Народом переполненный пляж. Ленивыми волнами к берегу прибивает маленький самолетик-гидроплан. В кабине сбоку, ноги наружу, отдыхает, ладошки подмышками, наш Димон. Десять метров от берега. Пять.

И вот оно. Бежит, пузо вперед, в волну под самолет: мамаша, зазевавшаяся в телефоне, на три метра отстает, как будет теперь отставать на всю жизнь.

И вдруг время застывает. Затихают волны, только чуть заметная пена чуть заметно стелется, чуть заметно шипя, сползая с гальки. И ребенок входит в гладкое на миг море. И говорит, глядя Диме в глаза той голубизной, которую в городах, наверно, уже только своровать можно.

Нет, вы представьте. Вот оно море. Пляж. Самолет, пилот высунулся из кабины. И маленькая девочка встает на цыпочки в воде и кричит: «Дяденька, не пятьсот! Там было десять тысяч, дяденька!» - и лупит, лупит по воде ручками и взглядом той невозможной синевы, о которой только в пустыне и можно вспоминать. И Дима переспрашивает: «Что?» - и это уже не догнать, оно летит, и мама держит девочку за руку и говорит – да вы что, да мы вообще считать не умеем...

И тут уж, конечно, прибегают полпляжа, и вот эта яжемать, и начинается большой разбор, которого нам всем лучше бы не видеть. И как-то совершенно невзначай в руке у моего друга оказыватся скомканный листок, выдранная страничка из энциклопедии.

Здесь должен быть кадр из фильма. Мой друг смотрит в небо. Его глаза смотрят в небо. Крутящие его охранники смотрят в небо. И только маленькая девочка смотрит на него серьезными глазами, когда он разворачивает скомканную страницу с символом Алеф.