Копии историй

Насчет пропаганды про "национализацию женщин" при Советской власти все уже сказано век назад:
СПЕКТАКЛЬ
В. Гранов
(дядя Кондрат)
"Красноармейская эстрада" 1928 г.
- Вот вы, товарищ режиссер, нервничаете, вроде интеллигентная барышня, которая поджидает запоздавшего на свидание обожателя.
То вам в гриме нехватка, в поповской бороде некомплект волос, то актер Пупыркин по ошибке женскую роль вызубрил... По-моему, напрасно вы себя расстраиваете. Все обойдется хорошо, как у людей, потому обстановка такая - соответствующая.
А вот в девятнадцатом годочке пришлось мне встречать праздник Октябрьской годовщины совершенно в другом роде. В общем, постановочка приблизительно такая вырисовывалась.
Действие - на рысях в стоверстном рейде. Декорация - кругом поле, а позади рощица в осенней форме одежды...
7 ноября, помню, прежде всего солнышко нас поздравило. С боем разорвало кольцо контрреволюционных туч, с ночи обложивших небо, и улыбнулось: дескать, я вам вполне сочувствую и безоговорочно стою на платформе, а также и на горизонте годовщины Октября.
После этого нас поздравил наш боевой командир Пластунов и сказал короткую речь со страшным биением в грудь. Имел такую привычку наш любимый командир и даже полковой портной Петелькин под командиров френч фунт ваты положил, чтоб не так больно было: очень мы командира своего любили...
И, сказавши речь, товарищ Пластунов объяснил боевое задание:
- Должны вы, храбрые бойцы, показать свою доблесть в честь праздника! Хотя вы вторые сутки в седле, однако привал вам будет через 20 верст, после взятия города. Белые бандиты хотя нас не приглашали и не ждут, но мы люди не гордые и без приглашения заявимся.
Бойцы крикнули "ура!", дали шпоры коням и помчались.
Мой приятель и друг Митя Кособоков рядом со мной скачет и ворчит:
- Какой же это праздник, ежели без спектакля... Это все одно, что резвая кобыла без ног...
Надо сказать, что у Мити сильно артистическая натура была: страсть любил это дело, хотя сам, кроме гармошки, ни на чем не играл и никакой мимики, кроме того, как уморительные рожи великолепно корчить, не выказывал.
Ну, короче говоря, к вечеру мы в город заявились. Мирно, тихо, без выстрела. Белые офицеры даже очень удивились, завидев нас, и обиделись, почему чести им не отдаем (мы красные ленточки поснимали, а ихние солдаты тоже без погон ходили).
Оказали мы, конечно, господам офицерам честь, и все благополучно кончилось: гарнизон все ружья побросал. Кроме того, с флангов хорошие получились донесения от соседних частей, что наступление идет на всех парах...
Спешились мы, лошадей покормили, одним словом, отдых праздничный завоевали...
Вдруг гляжу - бежит со всех ног человек и кричит:
"Все, которые не в наряде, - беги в тиатер, что на площади. Сейчас спектакль будет."
Пришел и я. Какой такой, думаю, спектакль, ежели у нас при полку труппы не имеется. Однако выяснилось: как раз сегодня вечером местная гражданская труппа для господ офцеров должна была представлять - видать, тоже представление к нашему празднику приурочили, только, конечно, с другой стороны.
За кулисами артисты бледные, как стенки, а главный их зубами ляскает и командиру нашему доказывает:
- Не можем мы, господин... товарищ, этого разыграть, потому, что вы нас расстреляете, а у меня жена, дети. Поверьте, что белая погань заставляла нас играть эту гнусную пьесу насильно. Против каждого актера пушка стояла...
Командир усмехается:
- Да ладно, чего вы дробь зубами выбиваете. Кройте смело, ничего вам, кроме благодарности, не будет. Иногда белогвардейскую агитацию полезно посмотреть. Весело бывает.
И стали актеры крыть. Подняли занавес. На сцене здоровенный мужик в красной рубахе сидит, с топором за поясом. Бородища - лопатой. И заходит повар, будто - в колпаке с подносом. На подносе кукла, вроде дитя, и повар говорит:
- Товарищ главный комиссар, кушать подано.
Бородатый мужик как затопочет:
- Я тебя, подлеца, в 24 секунды расстреляю, если ты мне опять младенца не дожарил.
Тут нас смех маленько пробирает. На сцене, можно сказать, жуткая, кровь леденящая картина, а весь театр зубы скалит и хихикает.
А во втором акте еще веселее дела пошли. Сидит, это, бледная женщина, из себя красивая, и входит опять вышеуказанный мужик с топором.
- Вы, - спрашивает, - гражданка Анна Ивановна Семенова? У меня на вас карточка. И вы с сего момента поступаете в полное мое распоряжение...
Дамочка в слезы:
- То есть, не может этого быть...
- Очень даже может быть. Согласно декрету о национализации женщин. И ошибки тут нет никакой: на карточке обозначено - литер "Б", категория "2". По этой категории полагаются пухлые блондинки среднего телосложения.
Дамочка - в истерику и хлоп на пол...
В этом самом месте весь зрительный зал от хохота затрясся... И даже артисты вполне осмелели... И смеются. Публика хохочет, и актеры во всю глотку вторят.
Одним словом, ве-се-ло!
Но самый веселый номер получился, когда Митя Кособоков после второго акта вскочил на сцену и стал под гармошку крыть частухи про белый агитпроп.
Аплодисметы производились руками, ногами и чем только возможно.
Уже на третий день ребята про спектакль вспоминали и за животики держались.
- Ну, - говорят, - и агитация! Далеко на ней не уедешь...
Ан и ошиблись: далеко на ней беляки уехали - аж за самую границу.