Повторные истории

Рассказал один фронтовик. К сожалению уже ушедший. Для удобства буду рассказывать за него от первого лица.

Что лучше, профессиональная армия или по призыву? В войну я насмотрелся как молодые необстрелянные мальчишки гибли в первом же бою. Ходило даже такое поверье, что если после первого боя уцелел, - то дальше уже долго воевать будешь.
Я войну начинал в составе сибирских дивизий. До того как в конце осени 1941 года нас перебросили под Москву, мы четыре года на
советско-китайской границе стояли. Практически ни одна ночь без стрельбы не обходилась. Японская разведка постоянно пакостила: то сено для лошадей подожгут, то часового обстреляют. Так что за четыре года мы были уже все с боевым опытом. Некоторые ребята даже на звук или вспышку выстрела без промаха стреляли.
Запомнилась первая атака. Подтянулись мы на передовую. Короткий диалог наших командиров с местными обитателями окопов: "Ну, что держим оборону?". "Держим".
- Ну, а сейчас мы пойдем прогуляемся...
Далее команда по цепи: "Штыки примкнуть!" и неуставное "Пошли, ребята!". Местные командиры за головы схватились: "Куда на пулеметы?!" "Без артподготовки!" "Да вас же всех положат!"
И только несколько минут спустя всем стало ясно. Мороз под пятьдесят градусов. Оружейные затворы не работают - смазку прихватило. Мы в
полушубках, свеженькие, с трехлинеками и злые как черти. А немец мороженый, измотанный боями и винтовка не у каждого. А с нестреляющими хоть с "машиненпистоле" хоть с пулеметом бросаться на штыки трехлинеек как-то не особенно сподручно.
Атака быстро переросла в побоище. Прав был Суворов - штык - молодец! Соседи потом удивлялись: "Откуда этих собак привезли? У них даже
потерь-то нет!". Но потери, конечно, были...
Запомнился еще один бой. Участок фронта около километра. Нас сотни две стрелков с трехлинейками и несколько пулеметов. Все.
Что держаться до последнего - это понятно. Но как нам объяснили, погибнуть смертью храбрых права у нас тоже нет. Потому что позади нас
нет никого.
Почесал репу. В первую очередь выбивают пулеметчиков. Опытные солдаты даже старались подальше от них окапываться.
Пулемет "Максим" хоть и был сравнительно неплохим оружием - бил до двух километров, но для той войны уже устарел. Основными его недостатками были высокий профиль и малая подвижность на поле боя. Пришлось его "усовершенствовать": убрал щиток, снял со станка.
Дальше вся технология выглядела так. Несешься с пулеметом по ходу сообщения, выбираешь место, бросаешь его на бруствер, даешь очередь в два десятка патронов, опять пулемет в охапку и бегом вправо или влево по ходу сообщения. За тобой второй номер с патронами скачками.
А на то место где ты только что был уже мина идет. Стреляли немцы довольно точно: метр вправо - метр влево. В начале боя у нас еще и третий номер был, за водяное охлаждение отвечал. Но слегка замешкался парень...
"Максим" - вещь довольно тяжелая. Но в бою не чувствуешь. Не до этого. Стрелять без станка тоже не просто. Но в умелых руках и бычий хвост - веревка. Да и не на два километра дистанция. Вот так в русскую рулетку с немцами и играли целый день. Но рубеж все-таки удержали...

Когда-то моя приятельница защитила диссертацию по Марселю Прусту и пригласила меня на банкет. Среди сонма литературоведов были там два товарища, которых все привычно называли Беранже и Стендаль. Разговорился я с Беранже.

- Наверное, - говорю я ему, - Вы специалист по творчеству Беранже...
- Нет, - отвечает он, - не специалист. И вообще я не Беранже, а Биранжо.
- А что такое Биранжо?
- Это аббревиатура. Много лет назад я гулял в лесу на Юго-западе Москвы. Попал в перестрелку, получил два ранения пониже спины и впридачу прозвище. Би - bis, на латыни «дважды», ран – ранен, жо – разумеется, жопа. Вместе получается Биранжо.
- Интересно, - говорю я, - А куда был ранен Стендаль?
- Никуда. Он в молодости частенько перебирал. А когда перебирал, приставал ко всем с этой идиотской детской загадкой про... э-э-э... ну, скажем, галошу. Ну, сами знаете: сверху черно, внутри красно... ну, и так далее. Из-за этого вот «красного и черного» и прилепилось к нему прозвище Стендаль... Слушайте, - у моего собеседника вдруг заблестели глаза, - зачем Вам эта ерунда? Пойдемте лучше выпьем!

С тех пор к литературоведам я отношусь с неизменным пиететом.