Копии историй

Cестренки-погодки, Ксюша и Женя, трех и четырех лет от роду, решили
поздравить папу-капитана с Днем Советской армии. Нарыли старых открыток,
навырезали из них цветочков, наклеили их на альбомный лист, написали на
нем печатными буковками поздравление и с утра пораньше полезли к папе с
мамой в постель - папулю поздравлять.

- Ох, спасибо, мои золотые! - растрогался спросонья папа, -
Замечательный подарок!
- Пап! - сию же минуту интересуются дочки, - А ты нам на восьмое марта
что подаришь?
- Ну. Тоже что-нибудь так вот... Вырежу, наклею...
- Э-э-э, нет! - в один голос завопили чада, - Нам такой говнянский
подарок не нужен!!!

http://www.doodoo.ru/story/946-garnizonnye-deti.html

Он: Сори что я вчера не появился - мальчишник.
Она: На мальчишниках всегда кучи блядей.
Он: Не, это мальчишник, туда девок не берут.
Она: Ты че думаешь я никогда на мальчишнике не была?!!!

(с) башорг

В нашем здании закрыли одно из корпоративных кафе и на его месте делают
офисные помещения. Делают медленно (с длинным "е" произносится), конца и
края не видно. Сегодня иду - появилось движение: сняли стойку барную,
перекрытия, стены начали разбирать... Прохожу мимо - слышу как заходит
прораб и матом на них:
- .... бл#, ну вы совсем ох#... за два часа не смогли??!!... Дайте я
сам...
Я выглядываю за угол - прораб подходит, берет газету из рук работников:
- Ну, чего вы тут отгадать не можете?
Кроссвордисты, блин.

Чтоы была понятна суть, я - автор нескольких детективных романов.
Со мной вчера вышел конфуз великий.
Давала я интервью одному литературному сайту, и встал вопрос с фотками.
Я выслала свою фотографию, где я сижу у стола, облокотившись на свои
книшки. Мне присылают ответ: "Фотография хорошая, но может быть, у вас
найдется еще одна, со стопкой в руках?" Я страшно удивилась, но,
порыскав в архиве, нашла-таки фотографию, где я снята крупным планом со
стопкой водки. И отправила.
Было почти часовое молчание, и потом ответ: "Дина, мы имели в виду
фотографию, где вы держите в руках стопку своих книжек..."

Конечно же я получил после вызова три ваших письма. Но как я мог
ответить хотя бы на первое, если я даже не знал, что теперь будет? Ведь
могло быть все, вплоть до самого худшего: митинг, я признаю себя
инакомыслящим, дети летят с хороших работ, Света и Витя - из пионерских
организаций, будь они, между нами, прокляты, ибо внукам от них нет
покоя.

Одним словом (я буду писать убористо), вы не знаете, что такое цеховой
митинг. Это - нечто среднее между одночасовой забастовкой и сталинским
погромом. С одной стороны, все рады, что никто не работает и за это
платят,
а с другой - громят меня одного как еврея плюс сиониста, хотя я
замечательный карусельщик.

Не знаю, есть ли такие карусельщики у Форда.
Так вот, меня громят, я чистосердечно признаюсь, что вы у меня за
границей, что я получил вызов и не сообщил об этом куда следует сам,
как
будто они сами этого не знали.
Я признаюсь, что все эти годы, прикидываясь замечательным карусельщиком
и орденоносцем, вынашивал планы удара ножом в спину Родины и, не мигнув
глазом, получал тринадцатую зарплату. Они выступали бы один за другим,
лишь
бы не работать и клеймить замечательного карусельщика, и я один был бы
виноват во всем буквально, я не преувеличиваю - во всем. Ливан и
Камбоджа, и
на заводе полный бардак, и заплесневелая технология, и руки прочь от
Эфиопии, и за взятки дают жилплощадь, и нет масла и мяса, и
вредительская
колбаса только по праздникам, и Пиночет, и где туалетная бумага, и
многое
другое.

Если бы, клянусь вам, это не был митинг протеста, то я подумал бы, что
это небольшая революция против Брежнева и политбюро. Слава богу, не в
смысле
революции, а что митинга такого не было. Не знаю, пережил бы я его без
инфаркта. Ведь увезли же старого инженера Гойхмана прямо с трибуны
митинга в
городскую больницу с обширным инфарктом, когда он подал? Увезли!
Разрешение
ему пришло в ту же больницу, но Гойхман из нее уже не вышел. Было
поздно.


А куда я брошу письмо в Америку? В ящик? Вы наивные люди! Из Москвы оно
еще, может быть, дошло бы до вас, но из нашего сраного, то есть
говенного,
города такие письма приходят исключительно в областное КГБ - и тогда
начинается. Тогда начинается то, чего я сам своею рукою начать не могу.
Все
моментально пойдет прахом, а дети полетят с работы. Я не сошел с ума от
страха.

У нас уже было несколько таких случаев.
Я одного в связи со всем этим не понимаю, дорогие. Я не понимаю, почему
им кажется, что я, мои дети, моя жена и другие евреи сидим у них как
щучья
кость в горле, но вынуть ее из горла, то есть не пить из нас кровь за
одно
только желание уехать, они одновременно не хотят. Не понимаю. Но так я
никогда не кончу. Поэтому буду писать убористо.


Честно говоря, ни я лично, ни Вера подавать никогда не хотели. Трудно,
очень трудно было, прожив в нашем говенном, то есть сраном, городе с
одним
заводом, двумя отделами КГБ, двадцатью милициями, универсамом "Полет",
где
на полках не мясо, масло и рыба, а только тот ночевал на прилавках, чем
нас
делали и чем продолжают делать детей жители нашего города, несмотря на
отсутствие продуктов. Трудно было, повторяю, думать о снятии с места в
таком
очень пожилом возрасте.

Тем более по телевизору чуть ли не каждый день
показывают пенсионеров из Нью-Йорка, Лондона и Парижа с трагедией
старости,
ночевкой на бульварах, под мостами и как их вышвыривают из квартир на
голый
тротуар.

http://bookz.ru/authors/ale6kovskii-uz/karusel/1-karusel.html

Алик кондовый работяга