Копии историй

Эпиграф
"Каждый человек имеет право на свои пять минут славы"
Вроде бы Энди Уорхол (за точность не поручусь).

Глядя на то, как ТВ каналы за федеральные деньги рвут на части овцу от фармацевтики, муж которой сделал ей подарок на ДР, утопившись с друзьями и с ее подругой от безысходности инстаграммной жизни в бассейне, насыпав в него для вящего хайпа сухого льда, вспоминается один из ранних рассказов Валентина Катаева (для поколения ЕГ поясняю, это тот, который "Волны Черного моря", Гаврик и Петя и т.д., хотя это тоже не добавляет ныне живущим ясности, ну да ладно...) Все по спирали, тогда печатали газеты и журналы на бумаге, теперь ЖЖ и сториз.
Итак, рассказ - "Бородатый малютка".

Год тому назад, приступая к изданию еженедельного иллюстрированного журнала, редактор был бодр, жизнерадостен и наивен, как начинающая стенографистка.
Редактора обуревали благие порывы, и он смотрел на мир широко раскрытыми, детскими голубыми глазами.
Помнится мне, этот нежный молодой человек, щедро оделив всех сотрудников авансами, задушевно сказал:
– Да, друзья мои! Перед нами стоит большая и трудная задача. Нам с вами предстоит создать еженедельный иллюстрированный советский журнал для массового чтения. Ничего не поделаешь. По нэпу жить – по нэпу и выть, хе-хе!…
Сотрудники одобрительно закивали головами.
– Но, дорогие мои товарищи, прошу обратить особенное внимание, что журнал у нас должен быть все-таки советский… красный, если так можно выразиться. А поэтому – ни-ни! Вы меня понимаете? Никаких двухголовых телят! Никаких сенсационных близнецов! Новый, советский, красный быт – вот что должно служить для нас неиссякающим материалом. А то что же это? Принесут портрет собаки, которая курит папиросы и читает вечернюю газету, и потом печатают вышеупомянутую собаку в четырехстах тысячах экземпляров. К черту собаку, которая читает газету! – К черту! Собаку! Которая! Читает! Газету!! – хором подхватили сотрудники, отправляясь в пивную.
Это было год тому назад.
Раздался телефонный звонок. Редактор схватил трубку и через минуту покрылся очень красивыми розовыми пятнами.
– Слушайте! – закричал он. – Слушайте все! Появился младенец! С бородой! И с усами! Это же нечто феерическое! Фотографа! Его нет? Послать за фотографом автомобиль!
Через четверть часа в редакцию вошел фотограф.
– Поезжайте! – задыхаясь, сказал редактор. – Поезжайте поскорее! Поезжайте снимать малютку, у которого есть борода и усы. Сенсация! Сенсация! Клянусь бородой малютки, что мы подымем тираж вдвое. Главное только, чтобы наши конкуренты не успели перехватить у нас бородатого малютку.
– Не беспокойтесь, – сказал фотограф. – Мы выходим в среду, а они – в субботу. Малютка будет наш. Мы первые покажем миру бакенбарды малютки.
Но те, которые выходили в субботу, былитоже не лыком шиты.
Впрочем, об этом мы узнаем своевременно. На следующий день редактор пришел в редакцию раньше всех.
– Фотограф есть? – спросил он секретаря.
– Не приходил.
Редактор нетерпеливо закурил и, чтобы скрасить время ожидания, позвонил к тем, которые выходили в субботу:
– Алло! Вы ничего не знаете?
– А что такое? – наивно удивился редактор тех.
– Младенец-то с бородой, а?
– Нет, а что такое?
– И с усами. Младенец.
– Ку да. Так в чем же дело?
– Портретик будете печатать?
– Будем. Отчего же.
– В субботку, значит?
– Разумеется, в субботу. Нам не к спеху.
– А мы – в среду… хи-хи!
– В час добрый! Редактор повесил трубку.
– Ишь ты! «Мы, говорит, не торопимся». А сам небось лопается от зависти. Шутка ли! Младенец с бородой! Раз в тысячу лет бывает!
Вошел фотограф.
– Ну что? Как? Показывайте! Фотограф пожал плечами:
– Да ничего особенного. Во-первых, ему не два года, а пять. А во-вторых, у него никакой бороды нет. И усов тоже. И бакенбардов нету тоже. Пожалуйста!
Фотограф протянул редактору карточку.
– Гм… Странно… Мальчик как мальчик. Ничего особенного. Жалко. Очень жалко.
– Я же говорил, – сказал фотограф, – некуда было и торопиться. И мальчику только беспокойство. Все время его снимают. Как раз передо мной его снимал фотограф этих самых, которые выходят в субботу. Такой нахальный блондин. Верите ли, целый час его снимал. Никого в комнату не впускал.
Редактор хмуро посмотрел на карточку малютки.
– Тут что-то не так, – сказал он мрачно. – Мне Подражанский лично звонил по телефону, и я не мог ошибиться. Говорят, большая черная борода. И усы… тоже черные… большие… Опять же бакенбарды… Не понимаю.
Редактор тревожно взялся за телефонную трубку.
– Алло! Так, значит, вы говорите, что помещаете в субботу портрет феноменального малютки?
– Помещаем.
– Который с бородой и с усами?
– Да… И с бакенбардами… Помещаем… А что такое?
– Гм… И у вас есть карточка? С усами и с бородой?
– Как же! И с бакенбардами. Есть.
Редактор похолодел.
– А почему же, – пролепетал он, – у меня… мальчик без усов… и без бороды… и без бакенбардов?
– А это потому, что наш фотограф лучше вашего.
– Что вы этим хотите сказать?… Алло! Алло! Черт возьми! Повесил трубку. Негодяй!
Редактор забегал по кабинету и остановился перед фотографом.
– Берите автомобиль. Поезжайте. Выясните. Но если окажется, что они ему приклеили бороду, то я составлю протокол и пригвозжу их к позорному столбу, то есть пригвоздю… Поезжайте!
Редактор метался по кабинету, как тигр. Через час приехал фотограф.
– Ну? Что?
Фотограф, пошатываясь, подошел к стулу и грузно сел. Он был бледен, как свежий труп.
– Выяснили?
– В-выяснил, – махнул рукой фотограф и зарыдал.
– Да говорите же! Не тяните! Фу! Приклеили бороду?
– Хуже!…
– Ну что же? Что?
– Они сначала… сфотографировали бородатого младенца… а потом… побрили его!…
Редактор потерял сознание. Очнувшись, он пролепетал:
– Наш… советский… красный малютка с бородой… И побрили! Я этого не вынесу. Боже! За что я так мучительно несчастлив?!

Недавно устроилась на новую работу. Всё нравится: начальник хороший, зарплата приятная, задачи — в соответствии с полученным образованием, а главное — я могу работать дома. В офис нужно приходить только раз в месяц на общую планёрку. Красота! Ага, была до поры до времени, пока моя семья не начала борзеть и пытаться в прямом смысле (!) ездить на мне.

Первый месяц всё было отлично. Потом началось: «Я вызвала сантехника. Сходи, проследи, чтобы сделал всё нормально, а то я на дачу уехала».

Извини, мам, не могу. Никак. Да, я работаю дома, но у меня полноценный рабочий день с обедом. Я не имею права отлучаться с рабочего места без предупреждения больше, чем на 20 минут. Нет, мам, начальник узнает. Большой брат следит за мной через вот эту веб-камеру.

Не надо на меня кричать — пока я работала в офисе фирмы, вопросы с сантехником как-то решались без моего присутствия.

Далее на проводе папа — нужно съездить с ним в гараж за закрутками. Разумеется, дело настолько срочное, что до конца рабочего дня или рабочей недели подождать не может.

Сижу, работаю, вдруг звонок от тёти: «Ну что, когда едем?»

Куда? Оказывается, бабушка пообещала, что я теперь буду заниматься извозом тётушки в любое удобное ей время, потому что сижу дома и ничего не делаю. Купила вторую симку, а старую отключаю на время работы. Это помогало до поры до времени, пока маман не пришло в голову заявиться ко мне домой. Что-то срочное? Нет, мама просто решила повидаться. Сделать это в выходные или вечером решительно невозможно, хотя живём в соседних дворах. Ну ладно, не прогоню же я родную мать с порога? Наливаю чаю, иду работать. Разумеется, через час маме становится скучно, и она начинает требовать внимания и общения, которое я в данный момент никак не могу обеспечить. В итоге что? Правильно — «уткнулась в свой компьютер, даже с матерью поговорить не хочет».

Сестра. Сидит в декрете и теперь почему-то решила, что можно скинуть мне племянницу и убежать в салон или в кафе с подругами. Опять же — я не против посидеть с девочкой пару часов, но я не буду делать это днём, днем я блин, работаю! Вечером, в выходные — пожалуйста. Но с 9 до 18 я занята.

Двоюродная сестра, дочь той самой тёти. Выпрашивает машину, потому что она мне теперь не нужна — не надо же на работу ездить. А фигу с маслом не надо? Да, я не езжу на работу, но это моя машина! Заработай на свою и катайся всласть.

Блин! Древние боги, дайте мне сил…

В последнее время подобное стало проскакивать и от мужа.

У нас четырёхкомнатная квартира. Самую маленькую комнатку я приспособила под домашний офис. Там только мои документы и книги по работе, мой ноутбук, и припасы для кофе- и чаепития, чтобы каждый раз на кухню не бегать. То есть, вещей других домочадцев там нет и никогда не было. Даже чайник туда я купила отдельно.

Почему же мой дражайший супруг постоянно норовит устроить там погром в поисках своих наушников или вообще носков? Ну нету там никаких вещей, кроме моих, НЕТУ! Уже вынашиваю идею запирать комнату на ключ, потому что мне надоело каждый раз наводить там порядок.

Просьбы сделать что-то, раз я всё равно дома сижу, тоже стали поступать. Вот почему раньше все эти вопросы спокойно можно было решить в нерабочее время, а сейчас они стали срочными и невероятно важными? Да, я могу сходить в магазин, в паспортный стол, заплатить за детские кружки и т. д. Но я сделаю это только после работы, ясно?

Единственный, кто относится к моей работе также серьёзно, как я — это как ни странно дети. Они почему-то понимают, что мама дома не на диване валяется. И они не требуют вот прямо сию же секунду посмотреть с ними фильм или поиграть в настолку. Они прекрасно знают, что если мне не мешать, я закончу вовремя, и тогда весь вечер в нашем распоряжении.

Как приучить к этому взрослых людей? Мне неведомо.

Задолбало. Что за неуважение к чужому труду? Хватит уже этих предрассудков, что если человек работает на дому, то он бездельничает весь день! Сейчас технологии позволяют работать из любого уголка мира. Скоро школьное образование можно будет получать онлайн (университетское уже можно), а многие люди, которые ненамного меня старше, всё ещё застряли мозгами в середине 20 века.