Копии историй

Сдаю на водительские права и переживаю перед прохождением нарколога и психиатра.
Мама успокаивает: пойдешь с утра к наркологу, займешь очередь за 2 часа до начала приема, простоишь 4 часа, возьмешь квитанцию на оплату, постоишь час в банке что бы оплатить, потом еще 2 часа что бы получить справку, и смело идешь к психиатру, если у тебя после всего этого глазки не дергаются и руки не трясутся, а душа полна оптимизма - психиатра ты прошел.

Как четыре человека изображают одного (Кастанеда)

Вернувшись к своей истории, дон Хуан сказал, что нагваль использовал
Тулио, необщительного члена его семейства, чтобы нанести новый
сокрушительный удар по его психологической последовательности.
Дон Хуан сказал, что все ученики, включая и его самого, никогда не
были в полном согласии друг с другом кроме того, что Тулио - презрительно
надменный человечишко. Они ненавидели Тулио из-за того, что он либо
избегал их, либо постоянно их осаживал. Он всегда обращался с ними с таким
пренебрежением, что они чувствовали себя подобно грязи. Они все были
убеждены, что Тулио никогда не разговаривает с ними, потому что ему нечего
им сказать, и что его наиболее рельефной чертой, его высокомерным
равнодушием была скрываемая им робость.
Но несмотря на его неприятную личность, к огорчению всех учеников,
Тулио имел несообразное влияние на всех обитателей дома - особенно на
нагваля Хулиана, который, казалось, души в нем не чаял.
Однажды утром нагваль Хулиан отправил всех учеников в однодневную
поездку в город. Единственным человеком, который остался в доме, не считая
старых хозяев дома, был дон Хуан.
Около полудня нагваль Хулиан отправился в свой кабинет, чтобы
заняться ежедневными деловыми расчетами. Проходя мимо, он небрежно
попросил дон Хуана помочь ему с бухгалтерией.
Дон Хуан начал разбираться с квитанциями и вскоре понял, что для
продолжения работы ему нужна некоторая информация от Тулио, который,
будучи ответственным за имущество, забыл сделать необходимые записи.
Нагваля Хулиана ужасно разозлило упущение Тулио, что доставило немало
удовольствия дон Хуану. Нагваль нетерпеливо приказал дон Хуану отыскать
Тулио, который в это время присматривал на полях за рабочими, и попросить
его зайти к нему в кабинет.
Дон Хуан, радуясь идее досадить Тулио, пробежал полмили по полям в
сопровождении слуги, который защищал его от человека-чудовища. Он нашел
Тулио, который, как всегда, следил за работой на расстоянии. Дон Хуан
заметил, что Тулио не любит вступать в прямой контакт с людьми и всегда
наблюдает за ними издалека.
Резким тоном и в преувеличенно властной манере дон Хуан приказал
Тулио следовать в дом, поскольку нагвалю требуется его помощь. Тулио едва
слышным голосом ответил, что он слишком занят в данный момент, но в
течение часа, возможно, освободится и придет.
Дон Хуан настаивал, зная, что Тулио не снизойдет для спора с ним и
просто спровадит его кивком головы. Он был шокирован, когда Тулио начал
кричать ему непристойности. Сцена так не вязалась с характером Тулио, что
даже рабочие перестали трудиться и вопросительно посмотрели друг на друга.
Дон Хуан был уверен, что они никогда не слышали, чтобы Тулио повышал свой
голос и при этом выкрикивал неприличную брань. Его удивление было таким
сильным, что он нервно рассмеялся, и этот смех ужасно рассердил Тулио. Он
даже швырнул в напуганного дон Хуана камень, вызвав его бегство.
Дон Хуан и его телохранитель немедленно прибежали в дом. Около дверей
они встретили Тулио. Он что-то тихо рассказывал и пересмеивался с
несколькими женщинами. По своему обыкновению, он отвел голову в сторону,
игнорируя дон Хуана. Дон Хуан начал сердито отчитывать его за то, что он
болтает здесь в то время, когда его требует в кабинет сам нагваль. Тулио и
женщины посмотрели на дон Хуана так, словно он спятил.
Но Тулио в этот день был каким-то необычным. Он вдруг закричал на дон
Хуана, приказывая ему закрыть свой гнусный рот и подумать о своих
собственных гнусных делах. Он нагло обвинил дон Хуана в попытке
представить его в плохом свете перед нагвалем Хулианом.
Женщины выказывали свою встревоженность, громко вздыхая и
неодобрительно посматривая на дон Хуана. Они пытались успокоить Тулио. Дон
Хуан еще раз приказал Тулио идти в кабинет нагваля и пояснить счета. Тулио
послал его подальше.
Дон Хуан затрясся от гнева. Простое задание проверить счета
превращалось в кошмар. Но он сдержался. Женщины внимательно следили за
ним, и это злило его пуще прежнего. В безмолвном бешенстве он побежал к
нагвалю. Тулио и женщины вернулись к разговору и тихо смеялись, как бы
радуясь удачной шутке.
Удивление дон Хуана нельзя описать словами, когда, вбежав в кабинет,
он увидел Тулио, сидящим за письменным столом нагваля, погруженным в
изучение квитанций. Дон Хуан сделал огромное усилие и поборол свой гнев.
Он улыбнулся Тулио. У него больше не было надобности сводить с Тулио свои
счеты. Он вдруг понял, что нагваль Хулиан использовал Тулио, чтобы
проверить его, посмотреть, можно ли его вывести из себя. Но он не даст ему
этого удовольствия.
Не отводя глаз от квитанций, Тулио сказал, что если дон Хуан
разыскивает нагваля, он, возможно, найдет его в другом конце дома.
Дон Хуан помчался в другую часть дома и застал нагваля Хулиана
медленно шагающим вокруг патио с Тулио под ручку. Нагваль, казалось, был
поглощен беседой. Тулио мягко потянул за его рукав и сказал тихим голосом,
что сюда пришел его помощник.
Нагваль по деловому объяснил дон Хуану все, что надо было сделать со
счетами. Это было длинное, подробное и доскональное объяснение. Потом он
попросил дон Хуана принести расчетную книгу из кабинета сюда, чтобы они
могли сделать записи, а потом Тулио подпишет свои.
Дон Хуан не мог понять, что происходит. Подробное объяснение и
деловой тон нагваля переносил все в сферу мирских дел. Тулио нетерпеливо
приказал дон Хуану поторапливаться и принести книгу, поскольку он был
очень занят. Ему куда-то надо было спешить.
Но теперь дон Хуан смирился со своей ролью клоуна. Он знал, что
нагваль задумал что-то еще, он понял это по странному выражению его глаз,
которое у дон Хуана всегда ассоциировалось с его кошмарными шутками. К
тому же Тулио в этот день сказал больше слов, чем за все два года, которые
дон Хуан был в этом доме.
Не сказав ни слова, дон Хуан вернулся в кабинет. Как он и ожидал,
Тулио оказался здесь первым. Он сидел на углу стола, ожидая дон Хуана и
нетерпеливо постукивал каблуком об пол. Он протянул гроссбух дон Хуану и
сказал, что тот может убираться прочь.
Даже будучи подготовленным, дон Хуан был поражен. Он смотрел на
человека, который в это время сердился и ругал его. Дон Хуан изо всех сил
пытался не раздражаться. Он продолжал говорить себе, что все это просто
проверка его выдержки. Ему казалось, что его выгонят из дома, если он не
выдержит испытания.
В центре своего смятения он все же удивлялся той скорости, с какой
Тулио всегда удавалось быть на прыжок впереди него.
Дон Хуан, конечно же, предвидел, что Тулио уже поджидает его с
нагвалем. И все-таки, когда он увидел его там, это хотя и не удивило его,
но заставило заподозрить неладное. Он же мчался через дом по кратчайшему
пути. Тулио никак не мог обогнать его. Кроме того, если бы Тулио и бежал,
ему бы следовало бежать рядом с дон Хуаном.
Нагваль Хулиан с равнодушным видом принял от дон Хуана расчетную
книгу, потом сделал запись, и Тулио зарегистрировал ее. Затем они вновь
заговорили о счетах, не обращая внимания на дон Хуана, который буквально
пожирал глазами Тулио. Дон Хуану хотелось разгадать, какой вид испытания
они подготовили для него. Ему казалось, что это было испытание его
отношения к другим. В конце концов в этом доме его отношение к другим
всегда было проблемой.
Нагваль отпустил дон Хуана, сказав, что хочет наедине с Тулио
обсудить некоторые дела. Дон Хуан пошел искать женщин, чтобы разузнать,
что же они скажут об этой странной ситуации. Не прошел он и десяти метров,
как встретил двух женщин и Тулио. Между ними шел оживленный разговор. Он
увидел их раньше, чем они заметили его, поэтому дон Хуан бросился назад к
нагвалю. Тулио был там, беседуя с нагвалем.
Невероятное подозрение закралось в ум дон Хуана. Он побежал в
кабинет, Тулио так углубился в бухгалтерию, что даже не обратил внимания
на дон Хуана. Дон Хуан спросил его, что происходит? Тулио на этот раз
поступил по своему обыкновению, он и не ответил и даже не взглянул на дон
хуана.
В этот миг у дон Хуана появилась другая невообразимая мысль. Он
побежал на конюшню, оседлал двух лошадей и попросил своего утреннего
телохранителя сопровождать его снова. Они галопом поскакали туда, где
видели Тулио прежде. Он был точно там, где они оставили его. Он ни слова
не сказал дон Хуану и только пожал плечами и отвернулся, когда дон Хуан
начал расспрашивать его.
Дон Хуан и его компаньон галопом вернулись домой. Он попросил
человека позаботиться о лошадях и вбежал в дом. Тулио обедал с женщинами.
Тулио разговаривал с нагвалем. Тулио работал со счетами.
Дон Хуан сел, от страха его бросило в холодный пот. Он знал, что
нагваль Хулиан испытывает на нем одну из своих ужасных шуток. Он рассудил,
что у него есть три варианта действий. Он может вести себя, словно ничего
не случилось, он может вычислить, какой тест придуман для него, или,
поскольку нагваль подчеркнул, что он будет рядом, чтобы объяснить все, что
пожелает дон Хуан, он может пойти к нагвалю и попросить его пояснений.
Он решил попросить пояснений. Он подошел к нагвалю и попросил
объяснить то, что было сделано с ним. Нагваль в это время был один,
рассматривая свои деловые бумаги. Он отложил гроссбух и улыбнулся дон
Хуану. Он сказал, что двадцать одно неделание, которым он обучал дон
Хуана, были орудиями, которые могли бы отсечь три тысячи голов собственной
важности, но эти орудия были с дон Хуаном совершенно неэффективны. Поэтому
он испытал второй метод разрушения собственной важности, который требовал
введение дон Хуана в состояние бытия, названное местом отсутствия жалости.
То есть дон Хуан еще раз убедился, что нагваль Хулиан просто
сумасшедший. Слушая, как он рассказывает о неделаниях, о монстре с тремя
тысячами голов или о месте отсутствия жалости, дон Хуану стало даже жалко
его.
Нагваль Хулиан спокойно попросил дон Хуана пойти в кладовую,
вернувшись снова в дом, и пригласить сюда придти Тулио.
Дон Хуан вздохнул и еле удержался от смеха. Методы нагваля были
слишком очевидны. Дон Хуан знал, что нагваль хочет продолжить испытание,
используя для этого Тулио.
Дон Хуан остановил свой рассказ и спросил меня, что я думаю о
поведении Тулио. Я сказал, что руководствуясь тем, что я знал о мире
магов, я могу сказать, что Тулио был магом и тем, кто мог сдвигать свою
точку сборки в очень изощренной манере, и это давало дон Хуану
впечатление, что он находится в четырех местах одновременно.
- Ну и кого, ты думаешь, я встретил в кладовой? - спросил дон Хуан с
хитрой ухмылкой.
- Наверняка, ты либо встретил Тулио, либо вобще не нашел никого, -
ответил я.
- Нет, если бы все так и было, моя последовательность не была бы
сокрушена, - сказал дон Хуан.
Я старался представить различные чудные вещи и предположил, что,
возможно, он встретил "сновиденное тело" Тулио. Я напомнил дон Хуану, что
он сам делал нечто подобное с одним из членов его партии по отношению ко
мне.
- Нет, - возразил дон Хуан, - я встретился там с шуткой, которая не
имеет эквивалента в реальности. Это не было чудом, просто она была не из
этого мира. Что бы, ты думал, это было?
Я сказал дон Хуану, что ненавижу загадки. Я сказал, что среди всех
странностей, которые он заставлял меня переживать, любая следующая вещь,
как я считал, была еще более странной, чем предыдущая, поэтому я сдаюсь и
жду разгадки.
- Когда я вошел в кладовую, я готовился найти там Тулио, - сказал дон
Хуан. - я был уверен, что следующей частью испытания будет приводящая в
ярость игра в прятки. Тулио должен был вывести меня из себя, прячась в
этой кладовой.
- Но ничего, к чему я готовил себя, не произошло. Я вошел в кладовую
и встретил четырех Тулио.
- Как четырех Тулио? - переспросил я.
- В кладовой было четыре человека, - ответил дон Хуан. - и каждый из
них был Тулио. Воображаешь, каково было мое удивление? Каждый из них сидел
в одной и той же позе, их ноги были тесно переплетены. Они поджидали меня.
Я посмотрел на них и с криком убежал.
- Мой бенефактор догнал меня и повалил на землю у самых дверей. И
потом, к моему великому ужасу, я увидел, как четыре Тулио вышли из сарая и
направились ко мне. Я кричал, кричал до тех пор, пока Тулиос не начали
щипать меня своими стальными пальцами, словно меня атаковали огромные
птицы. Я кричал до тех пор, пока что-то во мне не сдалось. Я вошел в
состояние величайшего безразличия. Никогда прежде в своей жизни я не
чувствовал себя так удивительно. Я стряхнул с себя всех Тулио и поднялся.
Они просто щекотали меня. Я подошел прямо к нагвалю и попросил его
объяснить мне существование этих четырех человек.
Нагваль Хулиан объяснил дон Хуану, что эти четыре человека были
образцами "выслеживания". Их имена были придуманы их учителем, нагвалем
Элиасом, который в качестве упражнения по контролируемой глупости взял
испанскую нумерацию уно, дос, трес, куатро, и добавив к ней имя Тулио,
получил имена Тулиуно, Тулиодо, Тулитро и Туликуатро.
Нагваль Хулиан познакомил каждого по очереди с дон Хуаном. Четыре
человека встали в ряд. Дон Хуан подходил к каждому из них и кивал головой,
и каждый из них тоже отвечал кивком. Нагваль сказал, что эти четыре
человека были "сталкерами" такого высочайшего таланта - в котором дон Хуан
мог теперь убедиться - что похвала здесь бессмысленна. Тулиос были
триумфом нагваля Элиаса, они были сутью ненавязчивости. Они были такими
первоклассными "сталкерами", что по существу существовал только один из
них. Хотя люди видели и имели дело с ними ежедневно, никто, кроме членов
группы не знал, что существует четыре Тулио.
Дон Хуан с исключительной ясностью понял все, что нагваль Хулиан
рассказал ему об этих людях. Благодаря необычной для него ясности, он
знал, что достиг места отсутствия жалости. И тогда он самостоятельно
понял, что место отсутствия жалости достигнуто. И тогда он самостоятельно
понял, что место отсутствия жалости было позицией точки сборки, позицией,
которая делала самосожаление недействительным. И еще дон Хуан знал, что
его понимание и мудрость были крайне кратковременными. Его точка сборки
неизбежно должна была вернуться в свою точку отправления.
Когда нагваль спросил дон Хуана, есть ли у него еще вопросы, он
понял, что лучше обратить внимание на объяснения нагваля, чем
спекулировать на своих догадках.
Дон Хуан хотел узнать, как Тулиос создавали впечатление, что
существует только один человек. Ему это было очень интересно, потому что,
наблюдая за ними, когда они стояли вместе, он понял, что эти люди вовсе не
одинаковы. Они носили одну и ту же одежду. У них была одинаковая
комплекция, возраст и рост. На этом, пожалуй, сходство и кончалось. И все
же, даже когда он смотрел на них, дон Хуан мог бы присягнуть, что здесь
есть только один Тулио.
Нагваль Хулиан объяснил, что человеческий глаз приучен фокусироваться
только на наиболее выдающихся чертах кого-либо и что эти рельефные черты
узнаются прежде всего. Таким образом, искусство "сталкеров" создает
впечатление, представленное чертами, которые были выбраны ими, чертами,
которые будут обязательно замечены глазом наблюдателя. Благодаря ловко
подкрепляемым определенным впечатлениям, "сталкеры" способны создавать у
наблюдателя неоспоримое убеждение в том, что было воспринято глазами.
Нагваль Хулиан сказал, что когда дон Хуан впервые появился переодетым
в женскую одежду, женщины его партии были восхищены и откровенно
радовались. Но мужчина, который был тогда с ними, а им был Тулитре, тут же
снабдил дон Хуана первым впечатлением о Тулио. Он отвернул от него свое
лицо, презрительно пожал плечами, словно все это было скучным для него, и
ушел прочь - борясь внутри с приступами смеха - в то время как женщины
помогли укрепить это первое впечатление, неодобрив поведение, и даже почти
сердясь на этого необщительного человека.
С этого момента каждый Тулио, встречаясь с дон Хуаном, укреплял это
впечатление, все больше совершенствуя его, пока глаз дон Хуана уже не мог
схватывать ничего большего, кроме того, что предлагалось ему.
Затем заговорил Тулиуно и сказал, что после трех месяцев внимательных
и последовательных действий, дон Хуан видел только то, что он был приучен
ожидать. После трех месяцев его слепота стала такой сильной, что Тулиос
уже не требовалось быть внимательными. Они опять вернулись к обычной
деятельности в этом доме. Они даже перестали одевать одинаковую одежду, но
дон Хуан так и не заметил разницы.
Когда в доме появились другие ученики, Тулиос проделали все это
заново. На этот раз вызов оказался трудным, так как учеников было много, к
тому же все были очень резвы.
Дон Хуан спросил Тулиуно о внешности Тулио. Тулиуно ответил, что
нагваль Элиас утверждал, будто внешность является сущностью контролируемой
глупости, и "сталкеры" создают внешность своим "намеренным" вызовом, а не
с помощью бутафории. Реквизит создает искусственную внешность, которая
выглядит фальшиво. В этом отношении "намеренно" вызванная внешность
является упражнением исключительно для "сталкеров".
Тулитре рассказал следующее. Он сказал, что внешность выпрашивается у
духа. Внешности выпрашиваются, настойчиво призываются, их никогда
рационально не придумаешь. Внешность Тулио была вызвана из абстрактного. И
чтобы сделать это, нагваль Элиас вызвал их всех четырех в очень маленькую,
отдаленную комнатку, и там с ними заговорил дух. Дух сказал им, что
сначала они должны "намеренно" вызвать свою однородность. И за четыре
недели полной изоляции однородность пришла к ним.
Нагваль Элиас говорил, что "намерение" сплавило их вместе, и что они
приобрели уверенность, что их индивидуальности никогда не будут раскрыты.
Теперь они должны были выпросить внешность, которую будет воспринимать
наблюдатель. И они с головой окунулись в "намеренный" вызов внешности
Тулио, которую видел дон Хуан. Не потребовалось много усилий, чтобы
сделать ее совершенной. Они под действием их учителя фокусировались на
мельчайших деталях, добиваясь их совершенства.
Четверо Тулиос продемонстрировали дон Хуану наиболее рельефные черты
Тулио. Ими являлись: очень убеждающие жесты пренебрежения и надменности,
резкие повороты лица в правую сторону, как бы в порыве гнева, повороты
нижней части тела, когда левое плечо как бы прикрывало часть лица;
сердитые взмахи рук выше уровня глаз, которые как бы убирали волосы со
лба, и походка проворного, но неторопливого человека, который слишком
осторожничает, решая, каким путем идти.
Дон Хуан сказал, что эти детали поведения и слепота других людей
делали Тулио незабываемым характером. Фактически, он был настолько
незабываем, что для того, чтобы спроецировать Тулио на дон Хуана или
других учеников, как на экран, любому из четырех мужчин надо было сделать
только намек на черту характера, и дон Хуан, как и другие ученики,
автоматически доделывали остальное.
Дон Хуан сказал, что благодаря невероятной последовательности подачи
информации, Тулио был для него и для других учеников сущностью
отрицательного, отвратительного человека. Но в то же время, если бы они
покопались в себе поглубже, они бы узнали, что Тулио был подобен
навязчивой идее. Он был подвижен, таинственен и создавал, сознательно или
бессознательно, впечатление человека, находящегося в тени.
Дон Хуан спросил Тулио, как они вызывали "намерение". Тулио объяснил,
что "сталкеры" вызывают "намерение" громко вслух. Обычно "намерение"
вызывается в небольшой, темной, изолированной комнате. На черный стол
ставится свеча, чье пламя должно быть в нескольких дюймах перед глазами,
затем медленно произносится слово "намерение", которое повторяется ясно и
четко, без спешки, сколько чувствуешь нужно для этого раз. Высота голоса
поднимается или спадает без всяких мыслей об этом.
Тулио подчеркивал, что незаменимой частью действия вызова "намерения"
была полнейшая концентрация на том, что "намеренно" вызывалось. В их
случае концентрация была на их однородности и на внешности Тулио. Позже,
когда "намерение" сплавило их, им потребовалась пара лет для создания
уверенности, что их однородность и внешность Тулио стали реальностью для
наблюдателя.

Не с-с-ыпь мыне соль на р-р-рану-у-у!
Не гав-варр-ри навызыр-рыд!..»
Как можно говорить навзрыд, неясно. Ну и плевать. Главное, шикарно. Главное, душа горит. Или болит, что ли.
Гимн времени – блатная песня.
Раньше она была частью музыки, как зона – частью территории. Сегодня территория съежилась, потому что расширилась зона.
Музыка, язык, житуха – все приблатни-лось. Повсюду свои паханы, свои шестерки. От детсада до крематория. Кожаная куртка – золотая цепь. Куда ни плюнь, хоть в ту же музыку.
Сцену делят как территорию рынка.
Первая звезда. (Второй звезде) Концерт заканчиваю я, ты понял?
Вторая звезда. Скорей сам кончисся.
Первая. Я – звезда!
Вторая. Ты звезда? Это я звезда! А ты к звезде рифма!
Первая. Кьяяаааа!!! «И ногой в кадык».
Вторая. Бах! Бах! Бах! «И пулю – в кишечник».
И всплакнут кореша художников:
– Не сс-с-с-ыпь мне с-с-ссоль на рррррра-нуууу-у!..»
Бельканто, бля.
Писатели, на кодлы разделясь, друг другу предъявляют козью морду.
– А ну, канай с моего кабинета!
– Сам растворись – это наша хаза.
– Что? Ай, братки, держи меня! Ай, замочу гада, чучело пожгу!
– Къяяаа!!!
– Бах! Бах!!!
Инженера душ.
Экономика подзаборная, политика подворотная, культура ботает по фене. В тексты указов хочется вставлять пропущенные междометия. «Постановление, падло, об усилении борьбы, бля, с преступностью».
Детям в школе дали слова: «мальчик», «с горки», «съехал», «крутой». «Составьте фразу». Как один составили: «Крутой мальчик съехал с горки».
Споров и дискуссий нет – везде разборки. В ларьке – разборка, на телеке – разборка, в думе разборка в первом чтении.
– Братаны! Этот премьер, он на кого тянет? Он на законников тянет! А ну, голосни ему по темени!..
– Только голосни, я авторитета кликну! Референдум сбоку – ваших нет!
Сиплое время разборок, и во всех ты лишний. И говорить об этом можно только языком подземных переходов. Да другого уже и нет. Жуем все баланду из матерных корней и латинских суффиков. Там, бля, префектура, тут, бля, дефолт.
Эти орут, народ в кризисе, те орут, народ на подъеме! А народ латынь до конца не понимает, но предчувствует точно: опять кто-то крупно сворует.
Почему за бугром жить легко? Потому что все четко – одни честные, вторые – воры, третьи – в полиции, которой первые платят, чтоб она ловила вторых. Каждый при своем. А тут уже не понять – кто кого ловит, кто кому платит, кто у кого ворует... Все смешалось в диком доме... Профессия перекупщик краденого у нас изжила себя – некраденого в стране больше нет.
Время канает вперед, друганы вы мои огневые.
Прямиком туда, где под напором зоны территория наша сожмется в последнюю точку. Где в крутейшем кабинете под сенью башен и звезд сойдутся всенародные авторитеты. Кожаная куртка, золотая цепь. И понесется над страной заветное:
– Не сссыпь мне ссс-соль на ррр-рану-у-у! А фраера, вроде нас, подхватят:
– Не гавар-ри навызырррыд!..
Подпевать будем стоя руки по швам, как поют гимн.
Гимн демократии, победившей в последней разборке.
1993

Бывших чекистов не бывает, Жора бывший чекист, давно находился в заслуженном маразме. Конечно, ехать в Израиль он бы никогда не согласился, ибо всю жизнь слово "сионист" использовал как ругательство и пугал им всех родственников. Поэтому ему сказали, что семья переезжает из Челябинска в Кишинев: Жора там родился, там производил первые обыски и аресты, поэтому о городе сохранил самые теплые воспоминания и мечтал в нем побывать перед смертью. Маленький, сморщенный, он был уже за пределами возраста и очень походил на пришельца, но только не сверху, а снизу.
- Дети, это уже Кишинев? - приставал он ко всем в шереметьевском аэропорту, а потом в Будапеште.
В самолете он всю дорогу продремал. Когда подлетали к Тель-Авиву, вдруг открыл глаза и, увидев в иллюминаторе синюю гладь, удивился:
- Разве в Кишиневе есть море?
- Есть, есть - успокоил его Борис, - это искусственное море.
- А-а, Братская ГЭС, - догадался Жора.
Когда приземлились, его разбудил гром оркестра. Он удивился:
- Чего это они?
- Это тебя встречают, - объяснил ему кто-то из внуков.
Жора растрогался:
- Еще не забыли! Он вспомнил сотни обысканных квартир, тысячи арестованных им врагов народа и гордо улыбнулся: - Хорошее не забывается!
Когда спускались с трапа, к нему подскочил репортер телевидения:
- Вы довольны, что вернулись на свою Родину?
- Я счастлив, - ответил Жора, от умиления заплакал, пал на колени и стал целовать родную землю.
Этот эпизод отсняли и показали по телевидению. Жора был счастлив и город, он вслушивался в ивритские слова "саба", "оле хадаш", "савланут" и вздыхал, что уже окончательно забыл молдавский язык.
- А ты смотри Москву, - посоветовал ему Борис и включил русскую программу. Шла передача "Время". На экране показали очередь у израильского консульства на Ордынке.
- Куда это они? - спросил Жора.
- Тоже в Кишинев, - ответил Борис.
- Кишинев не резиновый, - заволновался Жора. - Что, у них других городов нет?.. Свердловск или Якутск, например?
- Они торопятся в Кишинев, чтобы не попасть в Якутск, - буркнул Борис.
Жора долго не мог успокоиться.
- Сидели, сидели, а теперь все ко мне в Кишинев!.. Раньше надо было думать, раньше!
С утра до вечера он дремал на балконе, наблюдал, прислушивался и снова дремал. Ничто не вызывало его подозрений: звучала русская речь, продавались русские газеты, из раскрытых окон гремело русское радио.
- Румынов много, - сообщил Жора, увидев толпу арабов, - надо закрыть границу.
Раздражали его и вывески на иврите:
- Почему на русском пишут меньше, чем на молдавском?
- Это их республика, их язык, - втолковывала ему Рита. - Зачем им русский?
- Как это зачем? - возмущался Жора. - Затем, что им разговаривал Ленин.
- Скоро все по-русски заговорят, - успокоил его Борис, - даже они. - Он указал на двух чернокожих евреев из Эфиопии.
- А это кто такие? - испуганно спросил Жора.
- Тоже молдаване.
- Почему такие черные?
- Жертвы Чернобыля, - нашелся Борис, - прибыли на лечение.
- Да, сюда теперь все едут, - произнес Жора с гордостью за свой Кишинев. - Не зря мы за вас старались!.. Нет пьяниц - вот вам результат антиалкогольного указа!.. Витрины переполнены - это результат продовольственной программы+ А вы все ругаете коммунистическую партию, все недовольны!.. Вот она, Советская власть плюс электрификация всей страны!.. Мы наш, мы новый мир построим! Правильным путем идете, товарищи!.. От волнения он всхлипнул. - Дожил я, дожил на родной земле!
Снова пал на колени и стал целовать кафельные плитки балкона.

Александр Каневский, отрывок из повести «Как пройти на Голгофу?»

С Хабра:

socket378: Меня давно удивляет и настораживает то, с какой легкостью законотворцы лезут в область IT, являясь при этом абсолютно некомпетентными в ней. Похоже любой, кто освоил кнопку «Пуск» уже считает, что знает «как нам обустроить интернет». Почему они не лезут в область ядерной физики, например? Чем IT так провинилась?

Почему бы не принять закон, например, «об энергетической эффективности», обязывающий производителей электроэнергии использовать только вечные двигатели? Откуда они эти двигатели будут брать — вопрос десятый, но ведь начинание-то благое! Бесплатная энергия поднимет ВВП в триллион раз, все будут счастливы.

А еще здорово было бы принять закон «о противодействии голоду», по которому производитель продуктов питания обязан был бы кормить всех желающих, а так же самостоятельно следить за тем, чтобы никто не голодал. Как бы производители при этом выкручивались — не знаю, но какая бы у нас жизнь началась.