Всякая всячина

Тексты, не попавшие ни в основные, ни в читательские, ни в повторные. Собираются и хранятся исключительно в научных целях. В этот раздел вы заходите на свой страх и риск. мы вас предупредили!

ГОЛОВА
Если медик циничен в силу профессии, то первокурсник - еще и
в силу возраста. Шик первокурсника не просто позавтракать в анатомичке,
но желательно облокотившись на выпотрошенный труп. Так устанавливаются
нормальные рабочие отношения с бренной людской плотью. А уж санитарить в
морге - законная студенческая халтура. Своя бравада в каждом деле.
Правила высшего уже тона, аристократического, рекомендуют студенту иметь
дома череп. Не муляж, а настоящий; атрибут священного и древнего ремесла
медицины. Как наглядное пособие он полезен, чтобы учить кости черепа,
коих числом - непосвященные и не подозревают - сто двадцать семь.
Одновременно он является изысканным украшением интерьера и хорош как
подсвечник, пепельница, пресс-папье и чаша для вина на пьянках с
обольщением девочек. Вещь в хозяйстве ценная.
Он и денег стоит ощутимых. Студент и деньги - вещи совместимые редко и
ненадолго. И наш студент решил обзавестись сим необходимым предметом
просто и бесплатно.
Наш студент подрабатывал в анатомическом театре. Анатомический театр
отличается от просто театра тем, что умершие от скуки во втором
развлекают посетителей в первом. В чане с формалином, где плавали годами
препараты, наш студент облюбовал подходящую бесхозную голову и в удобный
момент ее выудил.
Он аккуратно упаковал голову в полиэтиленовый пакет, обернул газетами и
уложил в мешочек. И втихаря вынес.
Через город в час пик путешествие с головой доставило своеобразные
ощущения. В трамвае просили: да поднимите вы свою сетку, на улице
интересовались: молодой человек, не скажете, где вы купили капусту; и
тому подобное.
Он снимал комнату в коммуналке, в общаге места не досталось.
И дождавшись вечером попозже, когда соседи перестали в кухне шастать, он
приступил к процессу. Налил в кастрюлю воды, сыпанул щедро соли, чтоб
ткани лучше отслаивались, погрузил полуфабрикат и поставил на плиту, на
свою горелку. Довел до кипения, сдвинул крышку (можно списывать рецепт в
книгу о вкусной и здоровой пище), полюбовался, и удалился к себе.
Лег на диван и стал читать анатомию, готовиться к зачету. С большим
удовольствием повторяет по атласу кости черепа.
Тем временем выползает по ночным делам соседка со слабым мочевым
пузырем. Соседка - она любопытна по своей коммунальной сущности.
Особенно неугомонна она до студента. А кого он к себе водит? А с кем он
спит? А сколько у него денег? А что он покупает? А чего это он вдруг
варит, на ночь глядя, да в такой большой кастрюле? он отродясь,
голодранец, кроме чайника ничего не кипятил, по столовкам шамает.
Оглядывается она, приподнимает крышку и сует нос в кастрюлю. И тихо
валится меж плитой и столом. Обморок. Нюхнула супчику. Неожиданное меню.
Там и сосед вылезает, попить хочет, перебрал днем. Видит он лежащую
соседку, видит кипящую кастрюлю, парок странноватый разносится. Что
такое? Окликает соседку, смотрит в кастрюлю... А на него оттуда смотрит
человечья голова.
Дергается он с диким воплем, смахивает кастрюлю, шпарится кипятком да по
ленинским местам, орет непереносимо, а кастрюля гремит по полу, и голова
недоваренная катится.
На этот истошный крик хлопают все двери - выскакивают соседи. И что они
видят: Сосед выпученный скачет, как недорезанный петух, и вопит, как
Страшный Суд. Соседка лежит промеж плитой и столом кверху задом, так,
что на обозрении только ноги и немалый зад, а верха тела за ним не
видно, заслонено. А на полу в луже валяется обезображенная, страшная
голова.
И все в ужасе понимают так, что это соседкина голова.
И тут в пространстве гудит удар погребального колокола, и потусторонний
голос возвещает:
- Это моя голова!..
Тут уже у другой соседки случилось непроизвольное мочеиспускание. Прочие
посинели и воздух хватают.
А это студент, сладко усыпленный анатомией, вздрыгнулся от кухонного
шума, в панике чуя сердцем неладное тоже вылетел, в темноте коридора
тяпнулся впопыхах башкой с маху об медный таз для варки варенья, который
висел на стене до будущего лета, и в резонанс проорал упомянутую фразу
не своим от боли голосом, искры гасил, которые из глаз посыпались.
Хватает студент голову, дуя на пальцы кидает ее в кастрюлю, возвращает
на плиту, материт всердцах честную глупую компанию. Соседу спускает
штаны и заливает ожоги растительным маслом и одеколоном, остатками
одеколона соседке трет виски и шлепает по щекам, она открывает глаза и
отпрыгивает от него, людоеда, в страхе за людей прячется.
Студент молит и объясняет. Соседи жаждут кары. Звонят в скорую - через
одного плохо с сердцем. Ошпаренному особенно плохо на полметра ниже
сердца. Обморочная заикается. Заикается, но в милицию звонит: а ну пусть
разберутся, чья головушка-то!
... Обычно реакции медицины и милиции совпадают, но здесь разошлись
решительно. Эскулапы валялись от восторга и взахлеб вспоминали
студенческие развлечения; милиция же рассвирепела и приступила к допросу
с пристрастием и даже применением физического воздействия: дал старшина
анатому в ухо, чтоб вел себя потише и выглядел повиноватее.
С гигантским трудом удержался он в институте, оправдываясь безмерной
любовью к медицине и почтением ко всем ее древним традициям. Голова
вернулась в анатомичку, студента же с работы в анатомичке выгнали,
разумеется, с треском; и со стипендии сняли на весь следующий семестр.
К слову уж сказать, зачет по анатомии он с первого захода завалил.
Балда.

М. Веллер