История №897457

В очередной раз приехал к нам в Ростов н\Д Александр Городницкий.
В этот раз мне удалось поселить его в полулюкс центральной гостиницы города.
Люксом номер был, потому что имел комнаты и цветной телевизор, а полу — вероятно, потому, что из телевизора сзади торчали потроха.
Александр Моисеевич, зашёл, посмотрел и воскликнул:
"Ребята, я простой человек, я пью водку, а не коньяк, если бы я знал — я бы привёз с собой бабу. Ну а так, оставайтесь, погуляем."
Уважили желание мэтра, разошлись заполночь, весёлые.
Но перед этим Городницкий попросил познакомить его с Геннадием Жуковым.
Эта деталь требует некоторых частностей. Александр Моисеевич когда-то озвучил в стихах одну мысль, которая, после раздумий кажется очевидной: «Талант нелюбопытен». Поэтому его просьба меня удивила.
Частность вторая заключается в личности Гены Жукова.
В Ростове тогда был какой-то урожай поэтов, ставшив уже известными и за пределами региона. Им, бездомным тогда, дал приют в посёлке-музее Танаис тогдашний директор Валерий Чеснок и это длилось до того времени, когда один из небольших поэтов убил там свою девушку. Но тогда Жуков жил в Танаисе, что расположен в 40 километрах в сторону Таганрога.
Временные рамки были достаточно узки, поэтому в девять утра я, непохмелённый, подобрал Городницкого у гостиницы и мы поехали.
По приезде мы увидели, что избушка поэта пуста, но нам подсказали, где его искать.
Это было также лёгкое женское жилище. Там нас направили в следующее такое же, куда уже ушёлзаскучавший баловень поклонниц. Потом это повторилось ещё раз, но четвёртое место уже было вполне приличным двухэтажным домиком с усталым Жуковым внутри.
Ради знаменитого поэта Гена проснулся, взбодрился и они имели беседу.
Ну вот частности и пройдены.
Мы возвращались довольные и расслабленные, но было бы странно, чтобы по закону жанра с нами не случилась какая-никакая неприятность.
На двухполосной дороге нам навстречу из-за трейлера вылетел автобус «Икарус». Избежать явной смерти можно было только выпрыгнув на неширокую галечную обочину, за которой был обрыв к реке, 10 — 15 метров. Мне это удалось, думаю, чудом.
Мы постояли и поехали дальше. Руки у меня начали дрожать уже дома.
И всё-таки к чему я это рассказываю?
Городницкий; насколько мне известно, никогда не рассказывал об этом случае, хотя помнит о нём.
Когда я его вёз в Виннипеге из аэропорта по приличному гололёду и мой заднеприводной автомобиль прилично
мотало по дороге, его спутница заметно нервничала. Я тогда напомнил Городницкому, что у него со мной бывало и хуже. Он сказал: «Я помню».
Может быть, я ошибаюсь в оценке личности Александра Моисеевича и такие мелкие риски для него обыденны...