История №890988

Пока не знаю, как эта история будет смотреться в письменной форме. Решил так: запишу, а потом почитаю и еще подумаю, стоит ее посылать или нет.

Наш командир взвода, старший прапорщик, низенький невзрачный мужичок с суровый взором, похожий в своей сшитой на заказ огромной фуражке на злого гнома из мультика, славился своими похабными изречениями, от которых покраснел бы сам поручик Ржевский. За это мы даже прозвали его Цицероном. Некоторые его творения врезались в память до сих пор.
Например, однажды на ужин построился далеко не весь личный состав роты. Просто некоторые особо хитрожопые дембеля по-тихому уже сходили в столовую, натрескались, и теперь собирались насладиться просмотром по телеку очередной серии многосерийного фильма. А пойдя на ужин вместе со всеми, они бы успели только к финальным титрам. Старший прапорщик все эти хитрости прекрасно знал, но тем не менее не поленился лично опросить всех отказников по очереди, имеется ли персонально у каждого отказавшегося уважительная причина не ходить на это важное, предписанное распорядком дня мероприятие. Конечно, все пытались озвучить какую-то свою, особую версию, которая должна была вызвать его сочувствие, хотя выдающейся фантазией ни одна из них не отличалась:
-Товарищ старший прапорщик, у меня голова болит. Разрешите не ходить на ужин.
-Голова — это не х*й! В строй!
-Товарищ старший прапорщик, у меня нога болит, натер, не могу ходить. Разрешите...
-Нога — это не х*й! В строй!
-Товарищ старший прапорщик, живот болит, аж режет, щас обосрусь.
-Живот — это не х*й! В строй!
-Товарищ старший прапорщик, у меня зуб болит, аж в ухо стреляет.
-Зуб — это не х*й! В строй!
Один решил соригинальничать:
-Товарищ старший прапорщик, у меня х*й болит.
-Х*й — это х*й! Дрочить надо чаще, тогда болеть не будет! В строй!

Но был случай, когда он превзошел даже самого себя. Обходя строй вверенного ему подразделения, он вдруг внезапно замечает возмутительный непорядок: у одного солдата белый подворотничок на гимнастерке подшит не обычной гладкой хэбэшной материей, которую выдает всем бойцам старшина, а трикотажной (чтобы было понятно, структура ткани не гладкая, а полосочками, еще трусы и майки из такой когда-то продавались).
-Рядовой Кузин! Почему подшиты не по уставу?
-Так какая разница, товарищ старший прапорщик, белая и белая. Мы вчера в офицерской столовой столы в генеральском зале перетаскивали, так там на всех столах такие салфетки лежали. Я всего одну сп*здил, подшиться решил для пробы.
Старший прапорщик краснеет от собственной важности, и наслаждаясь своим витиеватым красноречием, вещает, как будто отливает в бронзе:
-Для пробы, бля, говоришь? Так, рядовой Кузин..Музин..Хуюзин! Смир-но! Довожу до вашего сведения, что моей дочери скоро пятнадцать лет, у нее уже вот такие сиськи (выставляя руки перед собой, выразительно изображает внушительный бюст), а менструация х*ячит, как из пожарного брансбойта. Завтра принесу вам ее трусы, вот и будете ими подшиваться для своей пробы. О результатах пробы напишете рапорт на имя начальника вещевой службы.

Вот, написал, сейчас перечитываю свой опус и решаю: посылать, а может не стоит? И тут меня внезапно резанула мысль: это сколько же сейчас должно быть той дочери лет? Подсчитываю, получается, что где-то под полтинник. Если у нее в пятнадцать такие были, как он показывал, то какие сиськи у нее должны быть теперь? Повезло же кому-то их мять все эти годы!