История №879645

Точки и тире

В советское время экзамен по Истории КПСС считался одним из самых трудных для студентов. Таковым он был по двум причинам: полное отсутствие какого-либо смысла в изучении этого курса для будущих инженеров, учителей, врачей и других специалистов с высшим образованием и гипертрофированное представление преподавателей этой дисциплины о реальном значении, читаемого ими курса. Последнее обстоятельство часто приводило к тому, что экзамен по «Истории КПСС» превращался в показательное аутодафе, в котором преподаватели выступали в роли безжалостных инквизиторов, а студенты-еретики в роли невинных жертв. В результате идеологических экзекуций тысячи одаренных молодых людей, не проявивших нужного усердия к изучению истории КПСС, были отчислены из вузов Страны Советов, не стали физиками и писателями, педагогами и экономистами и не реализовали свой природный потенциал по вине инквизиторов от КПСС. Они вполне обоснованно могли причислять себя к жертвам политического режима, хотя и не проходили через застенки ГПУ и НКВД.
О жестоких судилищах, устраиваемых преподавателями истории КПСС на экзаменах, не понаслышке знал студент Московского инженерно-физического института Виктор Максимов. Чтобы не оказаться в положении обреченной жертвы, он решил основательно проработать к экзамену 500-страничный учебник по предмету, обстоятельный конспект лекций старосты курса, дополненный на полях полезными пометками, и многочисленные партийные первоисточники, рекомендованные к изучению. Действенным стимулом для него в штудировании объемного и трудно усвояемого материала стали натянутые отношения, которые сложились у него с преподавателем истории, читавшим лекции и проводившим семинары в их группе. Наставника от КПСС не устраивали легкомысленное отношение Максимова к предмету, проявляющееся, на его взгляд, в неудовлетворительной домашней работе с первоисточниками и откровенно оппортунистских высказываниях на семинарах по поводу внутренней и внешней политику партии. Не раз и не два, раздраженный непозволительным вольнодумством и нерадивостью студента, историк откровенно говорил Максимову, что предстоящий экзамен для него станет настоящим моментом истины. Что такое момент истины на экзамене по Истории КПСС Максимов хорошо представлял, поэтому стиснув зубы и превозмогая внутренне сопротивление, попытался мужественно осилить мегабайты партийной схоластики и догматики, обильно сдобренные замшелыми идеями и лозунгами основоположников марксизма-ленинизма и партийных документов. Особенно тяжело давалось ему постижение первоисточников: трудов коммунистических вождей и многочисленных документов 22 партийных съездов с их постоянно меняющимися программными установками и партийными разборками. И того, и другого было невообразимо много, к тому же, все они были написаны корявым языком пролетарских агиток и прокламаций, отбивающим всякое желание их читать.
Когда до экзамена осталось 14 часов, мозг отказался напрочь запоминать новую информацию, и Максимов был вынужден сделать небольшой перерыв, чтобы чуть-чуть прояснить голову и взбодрить себя крепким кофе. Молотого кофе под рукой не оказалось, и он решил спуститься за ним к приятелю по группе Евгению, который жил этажом ниже. Приятеля нашел в компании с двумя соседями по комнате, беззаботно попивающими легкое грузинское вино Саперави.
- Тебе налить? - предложил Евгений вошедшему Виктору составить компанию по распитию только что начатой бутылки.
- Спасибо, Женя, но лучше дай мне кофе. Пойду, заварю себе покрепче кофей, чтобы немного себя встряхнуть. Мне еще надо дочитать учебник, просмотреть конспект нашего старосты и пролистать самые важные первоисточники.
- Как знаешь, - ответил Евгений, дал приятелю пачку молотого кофе, и не скрываемым удовольствием выпил полстакана вина.
- А ты что, уже готов к экзамену? – спросил перед уходом Виктор.
- Готов, - самодовольно ответил Евгений. – Я подготовился заранее: попросил двух сокурсников, которые сдавали «Историю КПСС» раньше, пометить два билета. Они это сделали и теперь у меня на руках два билета. На один из них я уже подготовил ответы, а другой у меня пока в запасе. В нем есть вопрос по первоисточнику, который я еще не нашел.
- Ты молодец, классно придумал! – не удержался от искренней похвалы Евгений и покинул кайфующую троицу.
Крепкий кофе приободрил Виктора, но коммунистическая галиматья по-прежнему не хотела лезть в голову. И если раньше этому мешало только внутреннее нежелание постигать коммунистическую макулатуру, то теперь к нему примешалось чувство досады на себя за то, что он не догадался заранее пометить хотя бы один билет предстоящего экзамена, как это сделал Евгений. Досада и подсказала ему подходящее для данной ситуации решение. Он снова спустился к Евгению и предложил ему за определенную мзду уступить один из помеченных билетов, мотивируя свое предложение вполне резонным доводом: два меченных билета тому на экзамене не понадобится. Евгений вначале от предложения отказался, сославшись на то, что не решил окончательно, какой билет выберет, но затем, взвесив все доводы за и против, согласился уступить один из них за два пузыря водки. Цена билета была не такой уж высокой с учетом реальной значимости товара, и Виктор, не торгуясь, согласился с условиями Евгения, который быстро определился с тем, какой билет лучше оставить себе, а какой отдать Виктору. Себе он оставил билет, помеченный в центре точками. Виктору же он отдал билет, меченный в уголках черточками. Отдал потому, что в нем был вопрос о взглядах Н.Крупской на проблему коммунистического воспитания, который он не успел проработать.
Неожиданно обретенный меченый билет вернул Виктору концентрацию внимания и ясность ума и уже через полтора часа он был на пять с плюсом готов к экзамену. Перед экзаменом он и Евгений предупредили одногруппников о своих меченых билетах и, дождавшись своего часа, уверенно зашли в аудиторию. Дальше для Виктора события развивалось по желанному сценарию: он вытащил свой билет, сел за стол, подробно расписал ответы на вопросы, привел по памяти целые абзацы из разных статей и выступлений Н. Крупской и с гордо поднятой головой отправился на ответ к историку.
Никогда раньше на экзаменах Виктор не говорил так вдохновенно и проникновенно. Его рассказ был похож на песню акына или ашуга, воодушевленного прекрасным видом цветущей степи или сиянием заснеженных гор. Слова сами лились из его груди и наполняли душу историка чувством глубокого удовлетворения: благодаря его стараниям еще один неразумный и заблудший отрок превратился в праведного советского человека. Когда Виктор закончил ответ на глазах историка выступили слезы. Потрясенный происшедшим, он встал, смахнул росу умиления и, обращаясь к притихшей, аудитории произнес:
- Вот так надо отвечать на билет, студенты! Молодец, Максимов! Признаюсь, не ожидал от тебя такого прекрасного ответа! Просто академические познания по истории КПСС и ее руководящим документам! Я рад, Максимов, что мои попытки наставить тебя на путь истины не пропали даром. Ставлю тебе отлично!
Затем с чувством глубокого удовлетворения преподаватель поставил в зачетку Виктора пятерку, пожал ему руку и пожелал больших успехов в учебе и жизни. Светясь от радости, Виктор вышел из аудитории, принял поздравления одногруппников и стал ждать Евгения, чтобы вместе отметить успешно сданный экзамен. Увы, праздника не получилось. Евгений вышел из аудитории с огорченным и поникшим лицом. На вопрос Виктора: - Ну, что у тебя? – зло ответил: - Неуд. Чуть позже выяснилось, что он вытащил не тот билет. На его беду среди экзаменационных билетов оказался еще один помеченный точками в центре, и по закону подлости Евгений взял именно его. Ничего вразумительного по этому билету он ответить не смог, и вполне справедливо получил неуд. Была ли в происшедшем рука провидения сказать трудно, но виновным в своей неудаче Евгений почему-то посчитал Виктора. Возможно, причиной тому была незаслуженная пятерка приятеля.