История №840142

Охота - это если и тебе и ей охота.
А если кому неохота, то это уже не охота.

В 90х в конторе, где я работал, появился старый друг шефа, каперанг в отставке Николай Михалыч. Он был заядлый охотник и быстро записал в охотники всех мужиков. Отказался только Валера. Сказал проникновенно: "Михалыч, ну какое ружье, когда тебе наутро рассказывают, что ты вчера вытворял? Я уж лучше и дальше рыбачить буду". Меня охота никогда не привлекала, но заиметь дома ружье я счел тогда полезным - времена были веселые. Ну и любопытно было попробовать. Ружье обошлось мне в $100, не помню сколько это было в рублях, тогда всё считали в баксах. Не пожалел, хотя на ту охоту, о которой писали классики, современная охота была похожа мало. Потому, что охотников больше чем дичи. У меня охота обычно выглядела так: собираешься в пятницу вечером, пилишь на машине километров 200-300, на охотничью базу (огрызок советской системы охотхозяйства), где ты никогда не был. Пьешь водку, травишь байки. Спишь несколько часов на убитой металлической кровати с худым матрасом. Потом ночью встаешь, едешь на УАЗике с егерем в лес, который видишь (вернее не видишь - темно) впервые в жизни. Топаешь несколько километров по бездорожью. Мерзнешь или мокнешь. Медитируешь. Ждешь утра. Если сильно повезет (мне обычно не везло), стреляешь (обычно мимо). Ждешь еще несколько часов (мокнешь, мерзнешь, нежишься на солнышке, бьешь комаров, нужное подчеркнуть) пока за тобой придут. Идешь обратно несколько километров по бездорожью к машине, возвращаешься на базу. Пилишь 200-300 километров до дома. Все.
Но меня устраивало. Это была встряска, возможность выпасть на день-два из колеи. А Михалыча такая "охота" не устраивала. Он развил кипучую деятельность. И через несколько лет мы стали ездить туда, где дичь есть. В основном, он устраивал загонную охоту на лося. И однажды лось вышел на меня. Даже три. Они остановились в болоте, метрах в тридцати от места, где я стоял на номере. Повернулись боком. Идеальная мишень. Я медленно поднял свою помповушку (для охоты считается не айс, но я ее брал не ради охоты), тихонечко снял с предохранителя, прицелился и выстрелил. Два лося бросились налево, а один остался стоять. Я загнал в ствол следующий патрон и выстрелил еще раз. Лось медленно упал. Я перезарядил ружье, и осторожно пошел к лосю. Он умирал. Это было первое крупное животное, которое я убил. Надо было перерезать ему горло, но я не смог. Он умирал минут пять.
Дальше было не менее неприятное, но уже знакомое - разделка. Шкура лося не используется. Поэтому лося разделывают на его собственной шкуре, еще теплого. Разделывают там, где упал - триста кило в лесу не больно-то потаскаешь. Мой упал в болото. В болоте и разделывали, по колено в грязи. Получилось несколько крупных кусков - отдельно ноги, туловище целиком или разрубали - не помню. Кроме моего, завалили еще одного. Дальше мучение - до темноты и в темноте - с фонариками таскали парами на жердях эти куски два километра по болоту, заросшему кустарником к машине. Ленобласть. Ноябрь. Конечно, у всех полные сапоги воды, многие окунулись целиком. Я устал до изнеможения и ходил как заводная кукла. На следующее утро на базе был филиал мясокомбината. В сарае куски, которые мы привезли, рубились на мелкие, и раскладывались во дворе равными кучками, по числу участников охоты. Потом кучки разыгрывались: один из охотников отвернулся, а другой указывал на кучку и спрашивал отвернувшегося: "Чья ?". Тот называл.
Такая настоящая охота меня уже не радовала. Надо было бросать, но я не решался. "Помог", как всегда, случай.