История №574937

Пневмо ружье против тромбона

Два друга: Ашот и Борис учились в консерватории одной из северокавказских республик. Ашот специализировался по классу фортепьяно, а Борис по классу духовых инструментов. Как водится среди молодых музыкантов, друзья обожали музыкальные шутки и розыгрыши и слыли среди своих знакомых большими мастаками по этой части. Чтобы соответствовать своему реноме, друзья постоянно придумывали новые розыгрыши, которые не всегда отвечали правилам хорошего тона. Но, как известно, смешное – это частица безобразного, поэтому «нехорошие», а точнее, неприличные розыгрыши обычно сходили Ашоту и Борису с рук, хотя и вызывали у многих чувства неприятия и раздражения.
Сейчас за давностью лет трудно сказать кто первый: Ашот или Борис предложил новую шутку, в которой главными действующими «лицами» были белая попа Ашота и серебристый тромбон Бориса. Сама же шутка сводилась к незамысловатому действу, в ходе которого Ашот оголял свой зад и высовывал его в открытое окно комнаты на первом этаже, выходящее на улицу, а Борис в это время дул в тромбон, имитируя звук истекающих из человеческого чрева газов. По большому счету, совсем невинное развлечение, если сравнивать его с тем, что вытворяют сейчас участники многочисленных лав- и гей-парадов.
Изначально розыгрыш был рассчитан на присутствие зрителей. И такие зрители на каждом представлении были. В оговоренный час друзья Ашота и Бориса - завзятые городские балагуры и шалопаи собирались у кафе недалеко от окна, из которого появлялась задница Ашота и звучала «какафония», так остроумно называл Борис свою мелодию на тромбоне, и с юношеским увлечением наблюдали за реакцией людей, попавших в розыгрыш. Они не ограничивались при этом пассивным созерцанием происходящего, а активно участвовали в нем, бросая громкие, зачастую остроумные, реплики и комментарии, превращая, тем самым, розыгрыш в веселый уличный бурлеск.
Обычно в качестве объектов шутки выбирались молоденькие девушки. Не догадываясь о том, что их ждет впереди, они в одиночку, парами или группами шли по улице, занятые своими мыслями или разговорами. В массе своей это были целомудренные и добропорядочные девушки, выросшие в строгой патриархальной атмосфере наполовину советского, наполовину мусульманского города. Они стеснялись собственной тени, а голый мужской зад мог присниться им только в страшном сне. И, вдруг, по злой воле Ашота и Бориса такой сон для них становится реальностью: прямо перед собой в настежь раскрытом окне они неожиданно обнаруживают голую мужскую попу, к тому же издающую громкие неблагозвучные звуки.
Можно только догадываться, какие чувства испытывали эти невинные овечки в момент розыгрыша. Несомненно, одно – доминировали в их переполошенном сознании чувства удивления, отвращения и негодования. Свидетельством этого были истошные возгласы: «Ужас!», «Какой кошмар!», «Какая мерзость!», «Дерьмо», «Идиот!» и «Придурок!», адресованные Ашоту, стоящему на подоконнике в позе «чего желаете» и благоразумно скрывающему свое лицо.
Веселый смех и громкие реплики друзей музыкантов заставляли девушек поскорее ретироваться с «мерзко-пакостного» места, посылая на голову Ашота и его друзей бессильные проклятия. Лишь единицы из них догадывались по веселой реакции молодых людей, что стали объектом розыгрыша и уходили прочь, сокрушаясь над глупой шуткой музыкантов.
Проделки Ашота и Бориса с попой и тромбоном продолжалась два дня, в течение которых объектами их розыгрыша стали десятки молоденьких брюнеток, блондинок и шатенок. Самое удивительное, никто из них или из числа случайных прохожих, ставших невольными свидетелями розыгрышей, не заявил в милицию о хулиганстве и не привлек шутников к административной, а, может быть, даже уголовной ответственности. Скорее всего, придя в себя, разыгрываемые осознавали, что стали объектом глупой шутки, и у них пропадало желание пойти в милицию и написать жалобу.
Нашелся, однако, человек, который решил самостоятельно положить конец затянувшейся шутке музыкантов. Им оказался неизвестный Ворошиловский стрелок, по всей вероятности, живший в доме напротив и неоднократно наблюдавший за тем, как Ашот, Борис и их друзья потешились над девушками. На беду, а может быть, на счастье Ашота, у Ворошиловского стрелка оказалось пневматическое ружье, тоже, между прочим, духовой инструмент, с помощью которого он решил положить конец затянувшейся шутке музыкантов. Когда в очередной раз Ашот высунул свою задницу из окна, а Борис приступил к исполнению «какафонии», Ворошиловский стрелок произвел выстрел из своего ружья и попал свинцовой пулей в правую ягодицу Ашота. Точное попадание пули в цель в данном случае, скорее всего, говорило не о меткости стрелка, а о размерах попы Ашота: в подобную мишень трудно было промахнуться, даже стреляя с закрытыми глазами с расстояния в 50 метров.
Получив пулю в задницу, Ашот мигом соскочил с окна и как ошпаренный стал бегать по комнате, почесывая рукой свою попу и болезненно причитая:
- Вай-вай, как больно! Меня подстрелили, Боря! У меня в попе сидит пуля! Какая-то сволочь покушалась на мою жизнь!
- Не на жизнь, Ашот, а на твой зад. – Поправил друга Борис.
- Какая разница, Боря! Это зад пианиста, а в пианистов стрелять нельзя. – Возразил Ашот.
- На твоей попе не написано, что ты пианист. Давай, герой, посмотрю твою рану.
Осмотр не оставил сомнений - в попе Ашота засела пуля. Извлечь ее подручными средствами не представлялось возможным, и Ашот в сопровождении своих друзей отправился в ближайшую поликлинику. Там хирург легко извлек пулю из раны, посмеявшись над историей ранения, придуманной Ашотом. Оставлять пулю на память у себя пострадавший не стал.
Ашоту и его друзьям не составляло большого труда найти Ворошиловского стрелка, чтобы с ним поквитаться. По положению раны на попе Ашота они могли самостоятельно провести несложную баллистическую экспертизу и определить окно, из которого был произведен выстрел. Однако друзья не стали этого делать. Они поняли, что вышли в своем розыгрыше за пределы дозволенного и пришла пора менять свой репертуар.
Начало шестидесятых годов прошлого века. Хрущевская оттепель. Первые глотки свободы. Первые попытки снять идеологические шоры в культуре и искусстве. Первые попытки выйти за пределы цензуры в юморе и поведении людей.
Догадывались ли тогда Ашот с Борисом, что через 50 лет их розыгрыши на грани фола станут обыденным явлением на ТВ и в Интернете, а шутка с попой и тромбоном будет повторено многократно разными людьми и в разных странах? Скорее всего, нет. Им было тогда не до размышлений о том, что будет популярно в будущем. Они были молоды, озорны и полны желаний жить весело и ярко.