История №497385

Продолжение.

Краткое содержание 1 части.

выступая в Кремле на концерте посвященном очередному съеду КПСС, солист
оркестра «Тримитас» Аркадий Коган, вышел к микрофону в женском белом
парике.

После окончания концерта в Кремле.

Всех участников концерта, посвященного очередному съезду КПСС, после
исполнения, не выпускали из Кремля, пока не закончились последние
выступления.
Артисты расположились в фойе Кремля, под бдительным надзором молодых,
крепких мужчин, в одинаковых черных костюмах и с «умным» выражением на
невыразительных лицах. Они вежливо, но решительно пресекали любые
попытки покинуть фойе.
Впрочем в фойе было не скучно. Стояли два телевизора. На одном
показывали, что творилось на сцене. На другом диктор бубнил обычную
жвачку об успехах Страны Советов под бдительным руководством КПСС.
Многие знаменитые артисты, Папанов, Миронов, Пельтцер, Ульянов, маялись
и бродили по фойе, собираясь в кучки, беседовали.

Наконец закончился последний номер и всех участников концерта пригласили
снова на сцену. В зале уже никого не было, но нам объяснили, что высшее
партийное руководство Москвы изъявило желание пообщаться с народом.

Появилась небольшая толпа высокопоставленных членов КПСС, во главе с
тогдашним первым секретарем горкома партии Москвы. Точно не помню его
фамилию, да и кому оно нужно?
Все эти надутые вельможи, с жирными физиономиями, лениво протягивали
руки, почему-то только руководителям коллективов, а также известным
артистам. Простой артистический народ удостаивался ленивых взмахов рук,
после чего звучали «бурные и продолжительные аплодисменты» под
бдительным оком серых мальчиков в черных костюмах.

Наш главный дирижер и его шурин (директор оркестра) развили бурную
деятельность.
Как только гл. дирижер пришел в себя, срочно, на спине нашего
администратора, в спешном порядке был написан приказ об увольнении по
собственному желанию Аркадия Когана за месяц до нынешнего концерта. С
перепугу дирижер и директор забыли, что Аркадий не числится в настоящее
время в нашем славном коллективе, а «прописан» в колонии общего режима в
Паневежисе. Но наша администрация уже ничего не соображала.
Эту бумажку директор, держась за спиной дирижера держал в обеих руках,
как горячий блин, намереваясь подать её по первому требованию
высокопоставленных лиц.
В изнеможении директор стоял столбом и не дышал. Главный дирижер из
последних сил глотал все, что ему подсовывали: волокардин, валерьянку,
валидол и даже снотворное.
От сильного стресса никакие лекарства на него не действовали. Он обильно
потел и повторял на литовском языке: Tai galas! Viskas žlugo!
Daugiau nei vieno žydo į kolektyvą nepriimsiu! Apsaugok
nuo jų Viešpatie!
«Это конец! Все пропало! Больше ни одного еврея в коллектив не приму!
Боже, пронеси!»

И Бог не подвел!

Когда главный партийный босс Москвы подошел к нашему руководству и подал
руку главному дирижеру, открыл рот. чтобы осчастливить наше руководство
дежурными фразами, главный дирижер, схватив руку партийного босса обеими
руками и держась за неё, как за соломинку, залепетал с закрытыми
глазами: «Я не причем… как было согласовано, я так и делал…я не виноват,
это Аркадий виноват!»
При этом гл. дирижер совершенно забыл, где он находится и лепетал свои
оправдания на литовском языке!

Босс изобразил удивление на своей каменной мо…, извиняюсь, физии,
которое с большой натяжкой можно назвать лицом и спросил ни к кому
конкретно не обращаясь: «Что озвучивает уважаемый товарищ дирижер? Тут
же из-за спины высунулась лисья рожа молодого представителя ЦК Литвы в
Москве тов. Р., который перевел и наполнил слова гл. дирижера
следующим смыслом: «Гл. дирижер благодарит вас за прекрасный вкус и
знание современной музыки и представляет солиста оркестра Аркадия
Когана».
Не понял? - удивленно промолвил босс Москвы, - Я же еще ничего не
сказал?
При этом он тщетно пытался вырвать свою руку из цепких и потных рук гл.
дирижера, который уже ничего не соображал и повторял: «Мы его не знаем.
Он не из нашего оркестра. Мы его вчера уволили. Как он попал на концерт
мы не знаем!»
К счастью, он говорил это на литовском языке. Представитель ЦК Литвы, с
невозмутимой козьей мордой, опустив недоуменные вопросы босса Москвы,
продолжал «переводить»: «Гл. Дирижер и весь коллектив благодарит Вас за
ваши теплые слова и заверяет родную коммунистическую партию приложить
еще больше усилий в деле построения коммунизма во всем мире!»

Босс, наконец-то вырвав руку из потного захвата рук гл. дирижера,
незаметно вытер её о полу пиджака, сказал: "Да, действительно хотелось
бы отметить прекрасное выступление вашего коллектива, поблагодарить гл.
дирижера и коллектив за прекрасное исполнении произведения Олега
Лундстрема (!?) «Караван». Особенно был хорош у вас трубач…кстати, Леониду
Ильичу очень понравилась сценка с париком! Кто постановщик?»

Когда эти слова дошли до затуманенного страхом и таблетками сознания гл.
дирижера, он вдруг ожил и «вспомнил» русский язык. Вытянувшись в
струнку, как на параде, гл. дирижер прокричал: «Это я! Это моя
режиссура! Это я придумал!» За его спиной наш директор незаметно рвал
приказ об увольнении Аркадия…

Приехав в гостиницу, гл. дирижер не раздевшись упал в кровать и проспал
10 часов, скуля во сне, как молодой щенок и подергивая ногами. Оркестр
вынужден был уехать без него.
Гл. дирижер и директор прилетели на самолете на другой день.