История №417098

Помимо идиом и сленга у переводчиков есть еще одна большая проблема –
решить, что надо переводить, а что транскрибировать. Слава богу, хоть
для имен собственных существует строгое правило – всегда
транскрибировать. К примеру, Джон – всегда Джон, а не, скажем, Иван, а
газета всегда называется «Дейли Миррор», а не «Ежедневное зеркало».

Но с остальными словами, где строгих правил не существует, происходят
порою забавные вещи. Возьмем такие слова как «транскрипция» и
«транскрибировать». Они являются ярчайшими примерами правильного,
оправданного транскрибирования, ибо русского эквивалента этому слову
нет, и заменить его коротким словосочетанием также довольно
проблематично.

Переводчику же всегда надо помнить, что при транскрибировании в языке
появляется новое слово. Поэтому профессиональные, дотошные переводчики
несколько раз проверят, поговорят со специалистами прежде чем
транскрибировать.

Приведу пример транскрибирования - правильного (когда слова в русском
языке нет, а объяснять его длинным словосочетанием не имеет смысла) и
неправильного (когда уже существует устойчивое выражение – русское или
пришедшее из другого языка).

Рассказывают, что когда английские путешественники приплыли к берегам
Австралии, прямо на них из кустов выскочила небольшая сумчатая лошадь.
Англичане спросили оказавшегося неподалеку аборигена, как это животное
называется. Толи абориген не знал названия, толи названия не
существовало вовсе, только он пожал плечами и произнес что-то вроде «А
хер его знает», что на аборигенском языке звучало как «Кенгару».
Поскольку ни в одном языке мира кроме австралийского этого слова быть не
могло, переводчики всех стран решили его транскрибировать. И с небольшой
фонетической разницей слово «кенгуру» появилось во всех мировых языках.

А вот пример неправильного транскрибирования. Когда-то довольно давно
путем правильного транскрибирования из французского языка пришло слово
«омар». На протяжении многих десятков лет, слово это в русском языке
существовало, а вот понятия такого не было, ибо где же крепостному
крестьянину с рабочим, а позже советскому человеку можно было узнать,
что же такое этот самый омар. И когда в начале девяностых в период
американизации российской жизни в московских ресторанах появились омары,
то их с легкой руки какого-то грамотея транскрибировали еще раз, но уже
из английского языка, как «лобстеров». Так что если приглашаете в
ресторан девушку, то зовете ее откушать изысканных омаров, а если идете
с друзьями пить пиво, то закусывать будете дежурными лобстерами.

Вообще в последнее время в России транскрибированием грешат все – от
детсадовцев до политиков. Отделы кадров повсеместно стали ЭйчАрами,
основные мысли, идеи выступлений стали месседжами и так далее.
И все это довольно грустно и одновременно смешно. Особенно смешно
транскрибирование звучит из уст политиков, тщетно пытающихся прикрыть
непонятными им иностранными словами свою глупость и необразованность.
Так во воемя последних выборов спикер (именно спикер, а не председатель
– еще один пример транскрибирования) совета федерации заявил, что выборы
были прозрачные. Потом, подумав слегка, добавил: «... и транспарентные».
Так и хочется в ответ сказать, что некоторые политики не очень умны и...
стьюпид.

К чему я это все рассказываю?! В английском языке есть понятие trained
tree. Если переводить дословно - тренированное, дрессированное дерево.
Рост таких деревьев направляют подвешиванием грузов и другими
специальными приспособлениями в декоративных целях или для облегчения
сбора урожая. Ведь удобнее собирать яблоки с яблони, горизонтально
растущей близко к земле. Так вот интересно, существует ли русский
эквивалент слова trained в данном контексте. Может знает кто?!