Сказание о князе Калите (антиутопия, слова народные, но приличные) Князь
Юрий Калита 17 лет Москвой правил. А Калитой, мешком денежным, прозвали
его простые люди посадские, кои до миллиарда считать не умели. Много лет
- всеми правдами и неправдами - отстаивал князь право свое самолично
Москвою править, оставаясь под игом монгольским. Брал он поборы
непомерные и с купцов московских, и с гостей иноземных, и с богатых бояр
окрестных и даже с мелких князей татарских, желавших поселиться в
первопрестольной. И текли те деньги рекой обильною многочисленным
наследникам чингисхановым – в оплату княжьей независимости и самоличного
на Москве правления. И водил еще Калита дружбу с окрестными мирзами
татарскими да башкирскими, что также в своих уделах самолично правили да
ханских людей в дела свои не допускали. И длилось все это, пока не
получил Калита ярлык на пожизненное на Москве правление от молодого
потомка Чингисханова.
И тут люду московскому совсем жизнь настала тяжкая. Развелось на Москве
много людишек приказных, что дань для князя собирали, да и себя не
обделяли притом. И стали те людишки где ни попадя хоромы себе городить,
да жителей посадских теснить. И не продохнуть стало людям простым от тех
прислужников княжеских, кои на каждое дело с людей множество разрешений
и грамот казенных сами требовали, да сами же за мзду тайную те грамоты
людям и выдавали и подписывали. И судьи, князем судить посаженные, уже
судить да дела разбирать перестали совсем, только княжьих указаний ждали
да мзду тайную с сутяжников вымогали исправно.
И стрельцов князь нанимать начал немеренно, дабы сборщиков податей от
гнева народного защитить, и нанимались в стрельцы уж и люди лихие, и
пропойцы горькие, да и совсем уж молодцы дурные, что травы ядовитые жгли
да дым их вдыхали, и чертей зеленых в том дыму видели. И часто стрельцы
те дурные да пьяные не порядок на улицах блюли, а честных людей грабили,
мзду ни за что взымали, а то и на глазах у людей прохожих колотили, а в
околотках своих забивали до смерти. И не было на тех стрельцов управы
уже никакой.
И уже запрещал князь людям в городе собираться вместе, дела общие
обсуждать, дабы князя они не поносили да про хана монгольского дурного
не говорили, чтоб хан тот на князя не разгневался и ярлык на правление
другому не передал. Да только стали тогда люди ученые про князя грамоты
подметные писать да передавать друг другу тайно.
И стареть князь начал, и умом слабеть, и страх его обуял великий. И
убоялся князь зело подданных своих, граждан московских, да слова
правдивого, на площади высказанного. И стал князь у хана монгольского
часто подмоги просить, дабы на Москве бузу всякую пресекать. И приходили
на Москву многажды сотни башибузуков ханских, что русские уделы
окрестные в узде держали. А были те башибузуки голодны, дорогой
измучены, да злы с того зело, да браги пили немеренно. А Москвы
златоглавой те башибузуки не видели допреж. И сильно злы были они на
людей московских, что давно те голод забыли, да хлеба каждый день ели
досыта, да платье носили новое, нештопанное. И хватали они людей
московских на улицах без повода, и таскали их по мостовой за ноги, и
ногами пинали от злобы бессмысленной да от угару пьяного. И понял тогда
Калита, что пропадет он без помощи хана монгольского, и стал он хана,
как отца родного, слушаться. И даже портреты предка ханского, Чингисхана
усатого, заготовил уже, дабы развесить их в городе, по площадям да по
заставам.
И стали по Москве слухи ходить, что совсем князь умом наш подвинулся, и
уже не в того бога верует. Что завел князь Чингисханову статую, прячет
он ее в улье на пасеке. Днем приходит он в церковь со свечкою, ночью ж
молится усатому идолу, медом мажет усы окаянному. Да без проку стекает с
усов тот мед, и во сне идол князю является, человеческой крови все
требует. Будто заказал уже князь нового идола, Чингисхана огромную
статую. И поставит ее он вблизи Кремля, рядом с храмом православным,
недавно отстроенным, храмом тем, Чингисханом разрушенным.
Тут московский народ закручинился – одолели совсем злые вороги. По домам
горожане попрятались - от стрельцов, да от сборщиков податей. На амбары
замки понавесили, на лабазы, трактиры да кузницы. И купцы разбежались
заморские. Стало не с кого подати требовать.
Опустела Москва – будто вымерла. Негде браги стрельцу купить, да и не на
что. Нечем дань платить хану монгольскому. Да и княжьи мешки
порастратились. Стрельцы первыми звереть стали с голоду – грабить начали
сборщиков податей, те ж богаты и так, пусть поделятся. А потом и до
бедных дело дошло – от стрельцов за забором не спрячешься, оберут они
тебя до копеечки, до последнего кусочка хлебушка. Тут московский народ
уж не вытерпел.....
…. Allons enfants de la Patrie….
Статистика голосований по странам
Чтобы оставить комментарии, необходимо авторизоваться. За оскорбления и спам - бан.