История №40804

Из воспоминаний С. Ф. Асташкина:

Войну я встретил в 72-м Краснознаменном авиационном полку. Базировались
мы под Петрозаводском. В конце октября полетели на задание. Бомбить
аэродром в Финляндии. Часть их истребителей уничтожили, часть успела
взлететь. Они дали нам прикурить. Мы на “ТБ-3”, тяжелом бомбардировщике
четырехмоторном, еле уходим, они нам по крыльям били, по бензобакам,
чтоб мы загорелись, но мы заранее вырабатывали консольные баки, и в этот
раз то же сделали, я их заполнил нитрогазом, углекислотой, они не
загорелись. Немец, который нас преследует, видит, что не удается нас
поджечь, мы уже подлетали к нашей территории, и он решил идти на таран,
рубить нас винтом, потому что территория была их, финская. Стрелять нам
уже нечем. И у него патроны тоже кончились. Немец подходит близко -
метров на 10-15. Радист прибежал в кабину, кричит: “Фриц на таран идет!
” Мне командир самолета говорит: “Посмотри, что можно сделать? ” Я пошел
в хвост. Гляжу: расстояние - метров 5-6. И он скорость выбирает, чтоб
еще приблизиться. Думаю: “Сейчас руль поворота точно отрубит”. А там, в
фюзеляже, такой багорчик, на одной стороне у него крюк, а с другой -
петля: когда на земле винты проворачиваешь, пред запуском, чтоб не было
гидроудара, этой мотыжкой и крутишь. Или с земли им инструмент
поднимали. И у меня мелькнуло: я пулемет уберу и этот багорчик наружу
высуну. Он алюминиевый, а крючок металлический. Прежде чем по рулю
поворота, он винтом по этой штуке ударит. И вот я пулемет снял, а он
крепился на полузамок с захватом, на себя отвернул, дернул, а багор
выставил. Уже холодно было, конец ноября, я в куртке, неудобно, но
все-таки исхитрился - и выдвигаю дальше, а он метра четыре с
половиной-пять длиной. И он метра на два с половиной вышел наружу. Немца
перекосило. Такой рыжеватый, глаза серые, зубы крупные-крупные и
веснушки. Ощерился и кулаком мне грозит. В стекло-то. Я его и он меня
отлично друг друга видим. Я пригнулся, руль поворота над головой ходит,
одной рукой багор держу, а другой ему кукиш: хрен возьмешь Ивана! И он -
вниз, под крыло, ушел. Как угорелый дернул. Командир спрашивает: “Что ты
с ним сделал? ” Я рассказал. Хохотали. До потери сознания.
После войны на гражданских самолетах стал возить разных
высокопоставленных - Шелепина, например. Однажды вылетаем из Пекина,
везем делегацию. Набрали высоту. Выхожу в салон - посмотреть: как
температура, как воздух. Сидит на переднем ряду человек, так и вперился
в меня. Глазами съедает. Смотрю: вроде я его где-то встречал. Сели.
Подрулили к вокзалу. Пассажиров выводят. Я следом за ними выхожу.
Техникам надо сказать, что делать, какое обслуживание требуется. Гляжу:
он стоит возле трапа. И говорит с акцентом: “Как вы долго летаете. А я
тогда, помните, на истребителе был, вы мне высунули какую-то палку”. И
тут меня как ударило. Тот самый фриц, который нас таранить хотел! Вот
где его видел! Он говорит: “А я уже не летаю. Преподаю географию в
школе. В ГДР”.
МК-Воскресенье от 11.05.2003