История №402258

Известно, что павианы едят говно.
Несмотря на то, что павиан несколько меньше гамадрила, хотя и больше
макаки, он ест очень много говна.

Будучи в приподнятом настроении, павиан средней комплекции способен
сожрать несколько килограммов говна за один присест, сделать короткий
перерыв и вновь приступить к поеданию говна.

Вообще-то хорошее качественное говно - подлинный раритет на Африканском
континенте. В частности, в Кении. А именно, по окрестностям озера
Накуру, где павианы живут стаями, стадами, стойбищами и лежбищами. Хотя
и шмонаются, в основном, по деревьям.

Потребление говна в пищу – сложный и тонкий ритуал в семействе
мартышкообразных.
Явка на собрание по поводу поедания говна обязательна.

Обезьяны концентрируются вокруг кучи носорожьего говна как односельчане
возле старого дуба, который помнит времена безобразий Змея-Горыныча и
шалостей Соловья-Разбойника.
Только вместо раскидистого дуба, молитвенного камня и канвшего в Лету
Горыныча, лежит вполне осязаемая куча говна.

Первым к ней подходит самый старый и страшный павиан - Papachi. Он
грозно поднимает башку, обводит тяжелым взглядом родственничков и прочую
челядь, садится на землю подле кучи и замирает.
Минорствующие замирают вслед за ним. Среди обезьян воцаряется сказочная
для этих мест тишина.

Даже стайка зеленых мух, облюбоваваших кучу говна – и та всякий случай
старается чавкать не так громко.
Папа возводит очи к небесам и двигает нижней челюстью. Причем в
горизонтальной плоскости. Он может и в вертикальной, но сейчас он
двигает в горизонтальной.
Верхней челюстью Papachi шевелит не умееть. Она у него намертво
пришпандорена к черепу. Как у человека.

Вот он заканчивает молиться, вскакивает на все четыре, и, восторженно
повизгивая, окунает померанцевую (шерсть павиана имеет желтоватый окрас)
ряху в говно.
Ряха приобретает буроватую окраску. Папачи урчит, умудряясь одновременно
притоптывать ногами и напевать какую-то древнюю, способствующую
изобильной ферментации песню..
Папачи ЕСТ..
Ест он долго, смачно, проникновенно.
Насытившись, Папачи сыто негромко рыгает и лениво отходит в сторону.

Сородичи внимательно наблюдают за каждым его движением.
Они понимают, что время еще не пришло.
Никто не смеет двинуться с места.

Тем временем, вожак, отдохнув минут пять, совершает второй заход.
Наконец, он окончательно насыщается, сплёвывает остаточное, которое
невмоготу, отирает губы, задорно попукивает, искрометно порыгивает и,
прихватив за хвост голодную, но счастливую даму сердца, удаляется вместе
с ней в заросли экваториального ройбоса.

Теперь настает очередь очередь кунаков и близких родственников. Эти,
разумеется, не совсем довольны: Папачи уплёл самый центр. Но
недовольство они благоразумно оставляют за кадром, трапезничают бодро,
не забывая производить благодарственные пассажи в сторону зарослей
ройбоса.


Последними кусочничают ошметки общества: мальки-недоросли, инвалиды
детства, прогорклые нищеброды, отъявленные неудачники и прочее чмо.
Еды осталось маловато, посему чмо выглядит тускло: витамины приходится
буквално сошкребать от земли и соревноваться с оравой жуков-навозников,
которые также не прочь полакомиться.

Под занавес действа Папачи вновь появляется на сцене, добротщательно
инспектирует остатки банкета на предмет насколько прилежно вылизано, и,
если, не приведи Тигра, находит неупотребленные фрагменты, то
вылавливает кого-нибудь из группы чмошников и ставит на вид, навешивая
грозных пиздюлей, дабы иным ничтожествам пример в достижении будущих
усердий был.


Вот так.
Ну, и к чему все это рассказано, судари-сударыни мои?

Очень просто, дорогие: дабы показат все мерзости
административно-командной системы, пайковых сппецраспределителей и
прочая.
Разве не оне правят тупыми павианами? Разве не своевременны и не
транспарентны ассоцыацыии? (водка всасывается, грамматика в дауне,
пардоне ма.. :)

Генсек Папачи!...
Политбюро!!...
Народ!!! ...
- А?
Жуть. Муть. Круговая порука. Мерзость и несправедливость!
Вывод?

- Рынок!
- Рынок!
- Рынок!

Рынок – вот тот путь, господа, встань на который, подобно мы, глупые
желтые павианы могли бы обеспечить справедливое, демократическое и
саморегулирующее распределение говна во веки вечные.

Владимир Николаевич