История №386371

ПОИМКА РЕЦИДИВИСТА

«Какую бы общественную организацию мы ни создавали — получается КПСС».
В. Черномырдин

Киев, май-63. Гуляем по Крещатику, под цветущими каштанами. Еще
бездетно-беззаботной четверкой – я с женой и сестра с мужем. Семейный
стаж на 4-х – полтора года, сестра вышла замуж на год раньше меня. У нас
билеты в кинотеатр «Киев», но до начала сеанса пару часов неспеша
прогуливаемся по широкому относительно пустынному тротуару.

А нам навстречу движется парочка, но не таких, как мы, молодоженов, а
хорошо поддатых алкашей блатного вида. Один, крепенько сбитый мужичок,
норовит «зацепить» прохожих, чтобы затеять драку, размять силушку
богатырскую. Другой, настроенный миролюбиво, его сдерживает, оттаскивает
от греха рукоприкладства и даже извиняется за шаловливое настроение
друга.

У меня никакого желания сталкиваться с мурлом не было, и я, как только
врубился в ситуацию, всю нашу компанию на ходу оттеснил на другую
сторону тротуара. Но смутьян это заметил и ринулся к нам. Я преградил
ему путь, чтобы он ненароком не задел моих самых дорогих женщин и
субтильного шурина.

Фулюган попытался пихнуть меня плечом, но я увернулся, он провалился и
полетел на асфальт, однако тут же резво вскочил на меня с кулаками. Я
уложил его обратно, он снова вскочил и было ринулся ко мне, но на нем
повис дружбан. Обиженный вырывался, да и я требовал, чтобы он его
отпустил. Тоже, видать, взыграла дурная силушка.

Тут не по годам мудрый шурин, а ему уже было 29, призвал меня,
24-летнего сопляка, к спокойствию. И пообещал явить мастер-класс, как
давать укорот фулюганам, не марая манжет. Агрессор затих и ко мне больше
не рвался, видать, несмотря на опьянение, трезво оценив безрадостные
перспективы дальнейшего общения со мной. И дружбаны пошли себе дальше,
кто знает Киев, по направлению от Бессарабки к Днепру.

А нашу компашку шурин развернул обратно, и мы двинулись поодаль за
новыми знакомыми, хотя официально так и не представились. Драчун
попрежнему приставал к прохожим, кому доставалось больше, кому меньше.
Я не вмешивался. А у станции метро «Крещатик» он стоя прикорнул на
гранитной тумбе – положил голову на руки и задремал. Видать, притомился
мордобойничать.

Тут шурин и указал на него дежурившему здесь менту и чего-то поведал по
делу. Мент подрулил к спящему и похлопал по плечу. Тот оторвался от сна,
поднял голову, увидал мента, протер глаза - не дурной ли сон?

... И ошалело дал деру. Мент ринулся за ним, но нарушитель общественного
порядка оказался куда резвее. Менту, видать, мешала командирская сумка
да плохо закрепленная на голове фуяжка. Одной рукой он придерживал
сумку, чтобы не хлопала по заднице, а другой – фуяжку, дабы не утратить
казенное имущество. Это портило его беговую технику и снижало скорость
передвижения.

Короче, шансы мента догнать обормота таяли с каждым шагом, и тогда,-
если не я, то кто же? – с высокого старта включился в забег. Шурин уже
не успел меня удержать, я быстро догнал лидера забега и подцепил его
подножкой так, что он, пролетев рыбкой немало погонных метров, головой
пробил стенку ларька «Академкнига», некстати оказавшегося на пути его
бреющего полета.

Он отрубился, мент, наконец, его догнал и попросил меня сначала помочь
извлечь довольно увесистое мосласто-мускулистое тело из пробитой дыры, а
затем оттащить в дежурку станции метро. И мы, ухватив добычу под микитки
с двух сторон, поволокли ее в дежурку в позе распятого Христа, только
ближе к горизонтальной. Голова добычи бессильно болталась, а ноги
волочились по земле.

Напарник его исчез, и нас сопровождали только мои родственники. Знавшая
всю жизнь меня и драчуна-папу сестра похихикивала. Недавно узнавший
шурин причитал: «Вечно ты куда-то вляпаешься!» А еще не знавшая меня с
такой пикантной стороны молодая супруга молчала. Вероятно, с ужасом
подумывая, с кем связалась она, москвичка из интеллигентной семьи,
дружившей домами с соседом Г. Нейгаузом, сама пианистка и
химик-аналитик!

Наконец, мы с ментом, добравшись до входа в метро, начали протаскивать
безжизненное тело, но уже в «люминьевых» дверях мой напарник резко
сделал шаг в сторону так, чтобы со всей дури влупить нашу добычу бОшкой
об косяк. Я - в ужасе, и так переживал, а не пришибся ли мой клиент об
«Академкнигу»? Мент же без сомнений и колебаний повторил нехитрый маневр
и влупил уже дважды потерпевшего об другой косяк.

Я взбунтовался - не, больше в этом не участник! Мент успокоил,
воспитательная работа проведена, ладно, и с третьей попытки мы попали в
проем, втащили тело в дежурку и уложили на кушетку. Мент сунул ему под
нос нашатырь, тот сразу оклемался и попытался вскочить, но представитнль
закона, как собаке, скомандовал: «Лежать!» И нарушитель закона, как
собака, повиновался.

Я принялся откланиваться, считая свою миссию исчерпанной. И показал
билеты в кино - время на исходе. Мент поблагодарил за помощь и больше не
задерживал, только попросил мои данные – имя, фамилию, где работаю и
адрес, где живу.

- Ага,- отвечаю, - щас! Вот этот запомнит и меня прирежет, ото мне всю
жизнь придется беречься !

И дал ему удостоверение с работы, он тихо переписал, потом я сам вписал
адрес...

Прошло пару недель. Инцидент забылся. Но вдруг по институтской
трансляции наш незабвенный полковник Швындин, начальник отдела кадров
объявляет, что пришло письмо из мылыции о моей связи с
уголовником-рецидивистом, и он требует к себе на рандеву.

... И таки да, пакет из мылыции. С благодарностью за активное участие в
поимке уголовника-рецидивиста. И грамота по случаю с портретом Феликса
Эдмундовича Дзержинского. Я хочу грамоту забрать. И не столь ради
портрета Феликса Эдмундовича, сколь показать своим, коллеги уже черт те
что подумали.

Полковник не отдает:
- Не, милок, ты совершил общественно-значимое деяние. Такие вещи мы
вручаем на собрании. Будет ближайшее – получишь привселюдно. А пока –
ходи и красней. Стыд - штука хорошая, совесть лечит.

... Юмор такой был у товарища полковника! И пару недель до собрания я
лечился стыдом, а на собрании грамоту он таки вручил. В самом конце,
когда я уже решил: забудет, гад! Но при вручении его освистали, вызвав
негодование партбюро. Которое сочло это определенным, пусть хилым, но
массовым проявлением протеста против Великой Партии. С оргвыводами к
руководителям подразделений, допустивших слабинку в идейно-политической
работе в вверенных им трудовых коллективах.

... И таки да, меньше чем через 30 лет после этого Советский Союз
распался, а КПСС официально сошла со сцены, бесстыдно конвертировавшись
в разные там НУНСы, «Единые России» и т. д. А у истоков, как видно, так
исторически сложилось, оказались рецидивисты типа завязавшего со мной
драку, гнилые интеллигенты типа моего субтильного шурина и полковники
типа нашего особиста Швындина, земля ему пухом.

... Мужика, в целом, невредного, вовсе не озабоченного, как напакостить
людям, а наоборот – как бы с ними выпить.

© Алик, ловец человеков