История №355199

Дамы и господа! Вашему вниманию предлагается очередной мой пост, так не
сочтите ж за труд:

Школьное сочинение на заданную тему: Как я провел лето.

ЖАРКОЕ ЛЕТО 2007-ГО.

медицинский сюр...
философские размышления о времени и пространстве...
о любви и смерти, о жизни и смерти, о жизни в любви...

Посвящается МММ, или МКЛ, или ОГХ, или КМР, или ООО...;)

ВЕЧЕР
Такого жаркого лета не было, наверное, лет 100, а может 200! Он сидел:
так запросто на скамеечке районной больнички вечером, после
изматывающего бесконечным зноем дня, так слушал себе скромненько
РЕТРО-ФМку из мабилы... Край зрения уловил приближающуюся фигурку: то ли
бродяжки, то ли больной с клюкой... Ну как же, она конечно же сядет на
единственную в округе скамейку, тем самым нарушив Его такое приятное
одиночество... Ну и начнет приставать, как водится, думал Он, прижимая
поближе к себе пакет с покупками из маркета. Наихудшие предчувствия его
оправдались... Старушка тихонечко присела на краешек... Сразу запахло
свежевыпеченным хлебом и парным молоком... Стало как то по-домашнему уютно
и светло... Он присмотрелся к ней, пытаясь проникнуть, по возможности, в
самую ее суть... Она явно начинала вызывать к себе интерес и симпатию...
Слегка румяное личико чисто славянского типа с аккуратным старомодным
пробором выдавало ее возраст – около 70-ти, отметил он... Все бы ничего,
да туго перевязанная нога... Он не выдержал, забыв классическое – не
заговаривай с незнакомцами! Смахнув с ушей наушники, скороговоркой
спросил – "Бабушка – болеете", отдавая себе отчет в том, что начинает
приставать как раз Он, а не Она. Наушники можно было и не снимать... Он
повторил вопрос, уже напрягая голос: "В больнице лечитесь? " Старушка и
не шелохнулась, застыв во взгляде – то ли медитируя, то ли думая о
чем-то своем, личном... Во дела... Отмороженная что ли... И тогда Он сделал
ТОТ самый жест: ладонью перед ее глазами! Ура! Сработало! Старушка,
посмотрев на Него, сделала ответный жест – от ушей развела руки в
сторону, как в танце Барыня! Ну, конечно же, все объяснялось, как нельзя
просто – Она была тугоуха! ...В больнице не лежит, но... болеет, вернее,
болела, сейчас уже на выздоровление, слава БОГУ...Сколько же вам лет,
бабушка? ... 23-го года рождения... 85-й пошел... Не может быть! На 40 лет
старше Его... Теоретически Она могла бы быть Его уже нынепокойной
матушкой, но скорее даже бабкой... Ага... Я и сама не верю, что столько
можно прожить! Он смотрел на Нее, как на саму ИСТОРИЮ! Ну, а в войну то,
где вы были? Здесь в Крыму? Да я ж здесь и родилась – здесь и помру.
Была в оккупации при немцах еще девчонкой. Ну и как было при немцах-то?
Несладко... Голодали, гнули спину, но не сдавались! Молодых всех гнали в
Германию. Сама-то пряталась в печи – вся вечно в саже... Любимая подружка
Верочка вылила на ноги ведро кипятка, чтоб не забрали... Прожила всего 2
недели... Прожужжало в голове... Лучше б забрали... Счас получила б
компенсацию... За ноги? Ну да... и за ноги тож... А немцы, как немцы! Разные
были... Среди прочего, как и татары, равно как и все другие наци... Для БОГА
ж то мы – все едины – дети ЕГО! ... НЕРАЗУМНЫЕ! Да забыл ОН НАС! Ведь как
МИР жесток и равнодушен! ...Словно было вчера, помню, как Мессеры с
крестами на моих глазах расстреляли отступающий на Севастополь наш
эшелон... Да... Давно это было... Иль все ж вчера? ...
В ПАЛАТЕ
В палате было сперто, хоть и проветривали весь день сквозняками. По
быстрому Он разделался с маленькой, но ароматной дынькой, принесенной
накануне друзьями...Свет так и не включали: все и так весь день зевали...
Рядом одиноко пустовала хирургическая кровать, с которой не так давно
сбежал один... Он вспомнил подробности дня знакомства. На мягком
толстенном матрасе возлегал тщедушный человечишко – этакий языческий
божок! Все лежал-да-лежал... не по слабости, но по духу сломленному... А
голосок свой – сипло-шепелявый потерял в аккурат с болезнью. Лицом,
сморщенным яблочком, походил на чернеца из скита – ветхозаветного,
столетнего. А тело, хоть и изрядно похудевшее и обвисшее, выдавало еще
достаточно молодой возраст! Судя по многочисленным наколкам, старик
хлебнул немало в жизни, в том числе и тюремных харчей... Так оно и
оказалось: была ходка по молодости... Есть чем гордиться! Перед Ним, вроде
как, и не шестерил, а так... уважал просто, чувствовал, что на разных
полюсах! На его невыразительном трицепсе левого плеча Он не сразу, а по
истечении лишь нескольких дней, с трудом прочитал давно затертую
наколку-цитату: "О сколько лет, а счастия все нет! " Ну да! С такой то
программкой попробуй-ка прожить столько лет? Как оказалось, было ему: и
немного, и нимало, но 63-х годков как и не бывало! Однажды расколовшись,
выдавил из себя, явно оправдываясь, что, дескать, дошел до жизни такой
по обстоятельствам. А обстоятельства были таковы: сынок родненький уже 5
лет сидит – пошел по стопам батиным значит. Еще 10 осталось. За что
сидит то? 15 лет просто так не дают! Да так, пустяк... Групповое убийство
– 19-летний сынок все взял на себя. А так не виновен горемыка мой. А еще
братец родненький 3 года назад помер в свои 50... А еще... И пошло и
поехало... Ну да, было с чего в кювет слететь... Говорят же – от тюрьмы да
от сумы..., а надобно и добавить – и от болезней всяких тож! Ведь не по
своей воле хандрит ЧЕЛОВЕК! Но по воле БОЖЬЕЙ! Значит надо быть
испытанным до КОНЦА! И должны быть испытаны и те, которые ОКРУЖАЮТ тебя!
Его то как раз окружали достойнее его: 10 человек уже сдали кровь на
операцию... У него запущенная язва... 2 месяца колет обезболивающее, как
наркоту, и глотает жидкую пищу... Врачей же еще с кичей боится... И зачем
людЯм головы морочить? Написал отказ от операции... и поминай, как звали!
Выбрал свой КОНЕЦ! Ведь каждый САМ пишет сценарий, как своей ЖИЗНИ, так
и СМЕРТИ! И уже другие ставят ему оценки! ...Третий день как сбежал.
Обещал вернуться. Н-е-е-е... Такие – не возвращаются! Сразу – в лету...
...Невзначай перед сном посмотрел Он на свои узловатые ноги и сразу,
как-то вновь, обратил внимание на легкий сосудистый рисунок опоясывающий
ступни, его родимые с детства пятна... и вспомнил Он ту самую ВЕРУ... на том
и заснул...
СОН
...Фронтовой эшелон, тяжело пыхтя, шел в бескрайних приволжских степях:
краях медовых дынь и терпкой полыни... Он, как и все солдатики, изнывал от
жары и безызвестности. Их, в составе бригады, вроде как перебрасывали из
Подмосковья за Сталинград. Замедлив ход, почти останавливаясь, эшелон
вошел в дугу, в центре которой как-то само собой образовалось пшеничное
поле со жницами. Пшеница выдалась в тот год ядреной, но то поле
плешивым... Несколько десятков молодок по приближении состава,
почувствовав тепло внизу живота, наспех побросав серпы и закинув
легонькие ситцевые платьица, а у кого и юбоньки, на голову, скоро
полегли спинами на сбитую и еще несбитую стерню, при этом не забыв
ПОШИРЕ раздвинуть ноги... Солдатики так и обомлели. Все они были первого
призыва, и мал кто из них был целованным. Поначалу прошелся ропот,
постепенно крепчавший до криков и матерщины, многие махали руками и
показывали жестами то же, что и криками. Некоторые даже начинали
расстегивать матню... Конечно же, и Он поддался влиянию всеобщего
ЭКСТАЗА... Особенно Его привлекла одна, находившаяся явно в самом фокусе
искривленного пространства, из лежащих ближе всех к колее: то ли
скифская царица, – то ли калмыцкая княжна. Тугая копна темно-каштановых
волос служила ей подушкой, а в темно-сине-зеленых глазах полуоткрытых
глазах был определенно морской омут. Она сильно прогнулась в спине, как
натянутая тетива скифского лука, при этом входя в такт ритмическому
рисунку стука колес по стыкам рельсов. Бедра смуглые Ее бились в
неудержимом половецком танце слева-направо-сверху-вниз, а слегка
открытые милые губки над стиснутыми жемчужинами зубов издавали протяжные
постанывания... А-а-а... Чем громче были крики солдатиков, тем все более она
распалялась и заводилась! Она явно жаждала ВСЕГО эшелона... "Чур, я буду
первым" – загадал Он явно несбываемое. Да, это, несомненно, была Она.
Она, вечно неуловимая, та самая, единственная и неповторимая – Его
ПОЛОВИНКА. Она, такая близкая и одновременно далекая, такая доступная и,
как оказалось, неприступная... По мере того, как состав полностью вошел в
вираж, она забилась в конвульсиях тантрического транса и ОРГАЗМА... Как
всегда, по иронии судьбы, арена цирка постепенно сходила на нет, эшелон
уже выходил из дуги и, начинал быстро прибавлять ход, машинисты то
видать уже добавили уголька – чего уж там... от греха подальше... Над степью
оставался лишь протяжный стон разочарований, подхваченный в высоком небе
ястребами...
... Так ведь никто и не спрыгнул..., не рискнул... А жаль...
ПРОБУЖДЕНИЕ
Его пробил холодный пот той душной ночью... Напряжение достигало апогея...
АЙСБЕРГ был уже готов извергнуться огнедышащим ВУЛКАНОМ. Так Его МАЛЫШ
редко когда стоял, разве что во времена дикой и необузданной юности...
Стоял КОЛОМ, как говорят в народе... Ныло и покалывало правое плечо... Надо
было бы и отлить... тем самым несколько сняв напряжение СНА... Он с явным
удовольствием вспомнил ароматную дыньку, за один присест съеденную перед
сном... На мабиле засветилось начало 2-го – час БЫКА... однако...
...В больничном коридоре стоял непривычный галдеж...Накинув шортики он по
быстрому выскользнул на свет и оказался в самом центре событий,
прошедших, по-видимому, всего минут 10 назад. У сестринского поста в
ярком свете лежал матрац, залитый кровью, над которым склонился, как
понял Он, следователь... Проходя мимо, знакомый дежурный врач, в
нескольких штрихах описал обстановку: МУЖ зарезал ЖЕНУ кухонным,
широченным тесаком – сердце напополам – не спасли – рана совместима
только со смертью... на этом самом матрасе... Ей было – 40 лет... МУЖ подался
в бега и в отказ... Двое детей – мальчик и девочка, как водится, остались
сиротами... Короче – бытовуха чистой воды...
Но-о-о... СТОП... Где-то Он уже это слышал... Ах да... Конечно же... Пронеслось...
Букет Барыкина – "Я буду долго гнать велосипед..." Вернее не он, а эти
стихи ... Ну конечно же – Рубцов..., ну да..., Николай Рубцов, 40 лет... Но там
же было все в точности наоборот – ЕГО жена порешила кухонным ножом, а не
он Ее... И дело было ровно на пол года раньше – в январские морозы... Какая
разница! Ведь все в этом и других МИРАХ повязано: где то умирают, а
где-то сразу рождаются... Как раз ЭТО и называется одним простым словом –
ЖИЗНЬ! Если тебе в этом ИЗМЕРЕНЬИ сейчас очень плохо, это значит, что в
другом ИЗМЕРЕНЬИ тебе очень хорошо! Такая вот бляхамуха... Бред какой-то!
... Такие вот... ПОЛЮСА зла и холода... любви и ненависти... Такие дела...
Проехали...
НАКАНУНЕ ВЕЧЕРОМ
...Жила Я в старом городе, где и родилась... рядом татары, греки, болгары,
евреи... Все жили очень дружно до войны – одной семьей – делить-то
особенно было вроде как и нечего... Да вот пару лет назад сын, ему 63,
предложил съехаться... Продали то мою конуру и его 1-комнатную – купили
2-комнатную с раздельными комнатами вот здесь, совсем недалеко от
больницы. Год прожили хорошо, а потом началось... Что началось? Да звереть
начал он, заливать начал, как и его отец когда-то. Зажилась ты старая на
этом свете! Все живешь и живешь! И когда тока загнешься! Пора и честь
знать! Пожила... и будя... Пора внукам жиплощию ужо давать! Бывало, и
побивал, значит! Это сын-то родненький! Сколь я раз его маленького
спасала от лап СМЕРТИ, сколько ночей недосыпала! Сколько разов я
ночевала и на вокзале, как приблуда какая, и у подружек, что еще
остались! Все было! А сколько слез пролила! И молитв пробила! А его
рыжая выдра на СМЕРТЬ мою начала ставить! Ага! Вот я и слегла... И ноги... и
сердце... Только вот месяц назад стою я как-то возле окна – смотрю как
Солнышко закатывается! И вот кольнуло так в плече в правом! Сильно
кольнуло так! Судорогою кольнуло! И хорошо то, как враз стало! Блаженно
и чудно! Ангел МОЙ ко мне вернулся! И пошло на выздоровление! А плечо
правое до сих пор жмет то... А рыжая то его враз и слегла! Вот уже месяц
как я все ночи дома, а все одно привыкла к улицам то... Старушка зарыдала
на его плече... Тугой ком подступал к горлу. Слезы наворачивались! Еле
сдерживаясь, Он все ж не сдержался, и в унисон они зарыдали! Так
зарыдали – как запели! Это были слезы очищения и вселенского возвышения
над обыденной всеобщей пошлостью, черствостью и замшелостью! Одна из рук
Его, как-то сама собой, обняла дрожащие старушечьи плечи, а другая,
вытянув из пакета припасенную для медсестричек плитку шоколада,
протянула шоколад... Ой! Что это! Ах, шоколад! Она уже забыла, что это
такое и когда ей ЭТО дарили... Сынок, будь же здоров и счастлив!
Обязательно буду, бабуля! Она вновь зарыдала! Уже от счастия и
благодати! Он ее поцеловал медленно, но как-то смазанно-неуклюже, прям
по-пионерски, от виска к губам... Ее волосы вкусно так пахли пирогами с
яблоками – этими запахами Его беспечного детства, что он поймал себя на
мысли, что хочет еще... Но было уже ПОРА! Солнышко, теперь уже веселое и
ласковое, заходило за горизонт. Он резко так поднялся, расшаркавшись,
словно гусар на балу, медленно так, не оборачиваясь, побрел вдоль
корпуса операционных. Заходя за угол корпуса, резко повернулся, чтоб еще
раз посмотреть в глаза ИСТОРИИ. Вместе с разворотом что-то сильно
кольнуло в правом плече! Еще раз, сильней! На скамейке НИКОГО НЕ БЫЛО! ...
Не может быть! ... А может, ее и не было, ИСТОРИИ? ... И Ему все
привиделось! ... Так кому ж Он тогда дарил шоколад? ... Судорога сводила
правое плечо!
Круг замкнулся!