История №346588

Таежные бенефисы

Так как рассказал ее мой студенческий (в то время и я и он были
студентами ГГФ) друг, то и история эта считается студен-ческой. Хотя
можно открывать целую графу с его приключе-ниями, но это получиться уже
другая книжка. Так что добро пожаловать в историю № 2.
Мой друг Виталя, человек сугубо таежный. Вырос он в малень-ком городке
Кодинске, который затерялся в тайге Красноярско-го края. В тот городок
можно было попасть только самолетом (АН-24) зимой, который приземлялся
прямо на заледеневшую реку Ангару. Или вертолетами. Ну а летом в него
вели и просе-лочные дороги, которые при наступлении осени становились
непроходимыми от грязи, а зимой – от снежных завалов.
Ну так вот. Живя в такой глуши он пристрастился к охоте, как и его отец.
В этом деле он был докой, питаясь в основном толь-ко тем, что добыл сам:
ягодой, грибами – летом, охотой – зи-мой. Работал где придется, так как
работы в такой глуши сами понимаете, днем с огнем не сыскать. Так вот
случилась эта ис-тория в глухой тайге, где он работал весь летний сезон
в брига-де "смолянщиков". Их работа заключалась в срезании смолы со
стволов сосен. Срезали ее каким то едким веществом, от кото-рого
разъедало руки. Так что особо охотников до такой работы не было, и
контингент подобрался бодрый: два бывших уголов-ника, мужик Нелюдим (он
постоянно жил в тайге один и не с кем не говорил. Поговаривали даже, что
он один из староверов. Его так все и звали - Нелюдим) и Виталя, тогда
еще 17 летний парень, но пользующийся в своих краях уважением и даже
по-четом.
Один из бывших зеков по имени Иван, был болтуном, какого еще поискать
надо. Даже не верилось что он побывал в неволе, ведь оттуда люди
выходили не разговорчивые и угрюмые. Но он казалось не держал зло ни на
кого и постоянно травил байки. Вечером после тяжелого дня в тишине
удавалось посидеть только до тех пор, пока не придет со смены Иван. А
приходил он всегда последний, так как его жизнерадостность всегда
заво-дила его в самую глубь непроходимой тайги. У каждого из ра-ботника
были ружья, так как в лесу вдоволь водились звери, причем немало и
хищников.
Работали весь световой день, а вечером возвращались в избу, где один из
их четверки поочередно хозяйствовал по кухни. В один из вечеров, когда
все уже сели ужинать, заметили (!!!) от-сутствие Ивана. Но никто не
придал этому большого значения, так как он и раньше бывало задерживался
так долго. Но прошел час, второй, третий. Сумерки уже готовы были
смениться но-чью, как вдруг в дверь вошел молчаливый (!!!) Иван и молча
раздевшись лег спать. Сказать, что присутствующие были по-ражены, все
равно что ничего не сказать! У всех просто отвисла челюсть. Еще бы, вид
молчаливого Ивана, да еще и лежащего в постели, когда все еще и не
думали укладываться, очень пора-жает уставший за день мозг. У Нелюдимого
нашлась фляжка со спиртом и мужики решили приводить парня в чувство. Его
на-сильно подняли, дали в трясущиеся руки флягу и поднесли ее к губам.
Первый глоток он сделал автоматически, второй уже яв-но приходя в себя,
третий уже с явным удовольствием. Четвер-тый глоток ему не дали сделать,
справедливо рассудив, что это сделает малопьющего Ивана не очень
разговорчивым. Короче его сумели разговорить, и вот что они услышали:
" Ну иду я по лесу, уже домой возвращаюсь. За спиной рюкзак со смолой, в
руках карабин. Вообщем все нормально. Вдруг я увидел сосну, а на ней
столько смолы!!! Вот думаю, сейчас эту нарежу, и завтра уже не так
напрягаться придется. Закинул я карабин за спину, и только резать начал,
как вдруг шорох за спиной услышал и хруст ветки. Ну повернулся я на шум,
а там... Медведь. Огромный, возвышается надо мной, стоит на двух лапах и
смотрит прямиком в глаза. Струхнул я основа-тельно. Кто его знает, что
зверю на ум придет, к тому же уже осень подходила, ягода вся перевелась.
А вдруг он голодный? Короче, стою, деревом прикидываюсь. А он видно
чувак обра-зованный. Он просек, что я на дерево похож как он на оленя, и
не спешит уходить по своим делам. Только на все четыре лапы встал и ко
мне подходит. Я даже дышать как забыл. Рука сама к карабину
подтягивается. А он вдруг как зарычит. У меня кровь застыла, ну я руку и
отдернул, от греха то подальше. А он по-дошел вплотную, обнюхал меня и
сел напротив. Сидит, гад, улыбается. По всему видно довольный медведь
встречей. Мо-жет раздумывал насчет завтрашнего завтрака, в котором я
смогу ему помочь, а может и еще чего пострашней намысливал ирод. Посидел
он с минуту. Встал и на меня с рычанием подходит. Все думаю, хана.
Ништяк думаю житуху закончу. Ну и запел от страха. Про морячку и моряка.
Смотрю, а этот гад замер, наво-стрил уши и прислушивается. Ну, допел я
всю песню до конца. Медведь постоял с минуту и вновь на меня. Я опять
песню, те-перь уже про яблоки на снегу. Сел медведь напротив и с
удо-вольствием, написанным на его морде, стал слушать. Просто бенефис
какой то. В общем эта сволочь заставила меня весь ре-пертуар вспомнить.
Я уже по второму кругу пошел, думаю, мо-жет не заметит. Не заметил!
Просидел еще с час, а потом молча встал, развернулся и ушел, ломая
ветки. Я еще минут десять по инерции пел про вагончик, который
непременно тронется, если ты останешься. "
Иван оглядел соратников по работе и замолчал. Те же как один стали дико
ржать и кататься по полу. Кто поверил, а кто нет, но спали все нервозно.

Конечно, поверить в такое тяжело, но на следующий день, ко-гда не
вернулся с работы Нелюдим, парни начали задумывать-ся. Решили подождать
еще часок и идти на поиски. Но к концу отведенного времени Нелюдим
пришел домой и тоже молча сел на кровать и попытался было лечь, но ему
не дали такой воз-можности. Его заставили все рассказать. Оказалось,
возвраща-ясь назад, он буквально уперся лбом в медведя, который сидел
перед ним и с интересом осматривал охотника. Когда медведь зарычал,
мужик начал петь. Все еще не веря Ивану, и чувствуя себя дураком. Но
медведь затих. Через несколько часов он так же как и в случае с Иваном
молча встал и ушел в дебри.
" Я из за этого гада, охрип даже. Я так много не говорил за все десять
лет жизни отшельником! " - сказал в заключении Нелю-дим.
Теперь уже никто не смеялся. Подумав, они решили, что будут работать по
парам. Виталя на следующий день после бенефиса Нелюдима, пошел на работу
с Иваном. Домой они возвраща-лись чуть ли не по партизански, осторожно
ступая на землю, стараясь не шуметь. И как гром среди ясного неба за их
спиной раздалось предупреждающее рычанье. И опять случилось это так
неожиданно, и медведь был так рядом, что делать было что то уже поздно.
И тут Виталя, видя в этом событии свой звезд-ный час, начинает петь
известную среди бардов песню "По Миссисипи, плывет пирога". Причем делал
это он громко и старательно, как и любил петь эту песню. После второго
купле-та медведь тряхнул головой и развернувшись, скрылся в чаще. Позже,
Виталя признался мужикам, что в тот момент он испы-тал не облегчение, а
обиду, что его вокальные данные не были отмечены по достоинству и
бенефиса не состоялось.
Вот такая она таежная жизнь. А медведь больше их не беспо-коил. Вероятно
он был уже насытившимся творчеством людей, или может быть Виталя поверг
его чуткий, музыкальный слух в пучину хаоса, но факт остается фактом:
петь больше никому в тайге не пришлось!