История №260808

А Иннокентий Петрович писал НИР.
Вы не знаете, что такое НИР? Очень напрасно.
Это вам не какой-нибудь скучный анекдот про область паха, и даже не
сказка про глупого буратинку...
Нет! Это полноценная научно-исследовательская работа!
Ага. И, что характерно, почти все работы Иннокентия Петровича с пахом,
как правило, были не связанны, во всяком случае, напрямую. А связаны они
были скорее с загадочными прохождениями всяких сигналов в плотных слоях
атмосферы, с космическими перспективами и прочими вещами непонятными
среднестатистическому человеку, даже если он вовремя проходит
диспансеризацию и настойчиво подвергает исследованию свои мочу и кал.
Вы скажете - ХА! Как какой-то, пусть даже свежий на вид кал, может быть
связан с космическими перспективами и тем более с НИРами выдающегося
Иннокентия Петровича? Не торопитесь...

Решительно распахнулась дверь, и на пороге возникла Варварстепанна,
партийная кличка - "Сиси к бою!"
- Всем сидеть! Собираем по пятьдесят рублей! У Придатка из девятого
отдела ДР!
- Опять! - возмутился старлей Вова, - Он обнаглел! Это будет повторяться
из года в год? Я бы вообще постеснялся рождаться с такой фамилией!
- Не паясничайте! Вы живете в коллективе! Как бактерия в благотворной
среде! - Варварстепанна вскинула вверх палец, и мощные сиси закачались
на волнах грандиозного тела. Все с интересом оторвались от работы. - Так
будьте благодарны среде за это! Давайте деньги! - она уперла перст в
Вову.
- Чего? - сглотнул тот, поддавшись общему гипнозу.
- Вы плохо слышите?
- Я глухой как слепая кишка. Увольте меня по здоровью. Я хочу полноценно
питаться.
- Кто вам не дает питаться?
- Вы! Как только я накоплю пятьдесят рублей в надежде съесть что-нибудь
калорийное, появляетесь вы со своими Придатками... отпустите меня на
гражданку...
- Что вы там будете делать?
- Сырки плавить!... Кто-то же должен...
- Все! Хватит паясничать! Деньги быстро! У меня еще три отдела!... Так,
Гулькин, а вам особое приглашение нужно? На ДР товарищу сдаем, чего мы
такие кислые?!
Гулькин грустно смотрел на мощные сиси.
- Я скорблю...
- Скорблять нужно вовремя! Гоните деньги! - Варварстепанна постучала
ногой по столу, - Але! Я долго буду ждать?!
- Не трогайте меня ногами. У меня с утра не было женщины. Я от этого
нервничаю... Вам бы очень пошла фашистская форма и плетка...
- Фашисты по сравнению со мной - маленькие розовые дети с пушком на
попе! Гоните, я сказала!

Иннокентий Петрович отдал деньги безропотно, досадуя, что его отвлекают
именно в тот момент, когда забрезжила призрачная мысль.

После уходы Варварстепанны рабочая обстановка была порушена. Гулькин
неистовствовал:
- Каааакие БАЛЯСИНЫ, господа! Это вам не это!... Какой шедевр народного
зодчества! А?! Я бы не смог ТАКОЕ носить! Точно! Это же перелом
позвоночника! Богиня! Колхозница с незабвенной скульптурной композиции!

- Поручик, вы перевозбудились! Вдох - выдох, ать-два! Какой-то вы
сегодня..., что произошло? Трагедия? Вы бухали? - заботливо спросил
Вова.
- О, друг Горацио! - горько вздохнул Гулькин, - Бухали мы давно.
Позавчера. Но карты так, увы, сложились... что... прямо со вчерашнего
утра... - он пощелкал пальцами ловя рифму.
- Вы пошло натощак опохмелились? - предположил Вова, - Это
по-гусарски!... Вы плохо кончите! Я всегда говорил, что опохмеляться
надо тонко. Во-первых, нужно принять уютную горизонталь. Это главное.
Телик желательно включить, для фона. В одну руку берете бутер с
колбасыром или на худой конец с икром и маслой. В другую - прохладный
бокал с пивасом... и чтоб лежать и смотреть лениво сквозь его
причудливые янтарные переливы... на жисть... смотреть и думать...
ни-о-чем... Только тогда в мясе головы начнутся благотворные
лекарственные процессы и наступит всеобщая гармония частей организма...
А вы? Я вас умоляю, сдайте свою печень в кунсткамеру и не переводите
алкоголь! Его и так постоянно не хватает!... Правильно я говорю,
Петрович?
- А? - Иннокентий Петрович с трудом оторвался от захватывающих
модуляций.
- Я спрашиваю, кому некролог пишите?
- Некролог?
- Какой вы все-таки интересный собеседник, Петрович! С вами было
интересно работать, пока вы, не вынимая, служили здесь Родине, и когда
вы вышли на пенсию, но решили остаться, с вами стало еще интересней! Где
можно посмотреть установленный в вашу честь памятник?
- Паяц, - усмехнулся Петрович, откидываясь на спинку стула, - все бы
тебе смехуечки и пиздахаханьки...
- Признайтесь, Петрович, вы были гнусным пошляком в юности? Да? Вас
наверняка боялись мамаши! - Вова, смеясь, приблизился, - Все хотел
спросить, а почему вы не пользуетесь компьютером для набивания текста,
думаете, девушкам из машбюро интересно разбирать ваши пошлые каракули?
- Отстань, балбес, я даю им работу. Тем более, я не доверяю вашим
компьютерам. В тетради живое все, не пропадет, а в компьютерах этих... -
Петрович выключил свою любимую настольную лампу. - Ну все, обед!
- Угощаете?
- Уймись!
- Не уймусь, Петрович, вы мне еще должны за свою гадкую шутку! Помните,
в начале зимы вы пришили мне веселенькие блестящие пуговки сзади на
шинели, снизу и до самого воротника? А? И я рассекал по городку эдакой
большой жопой с нарядной ширинкой на спине?! Надо мной смеялись все
красивые девушки, Петрович! Но еще сильнее смеялись некрасивые! Над вами
когда-нибудь смеялись некрасивые девушки? Это унизительно! Я плакал!...
Вы не верите, что я плакал?
- Отстань, болтун! - осклабился Петрович, предаваясь радостным сердцу
воспоминаниям, да, шутка тогда удалась...

После обеда Петрович никак не мог поймать рабочего настроения. Он
походил по отделам, пообщался с сослуживцами... Когда он пришел на
рабочее место, за окном уже темнело, зима, ничего не поделаешь. Молодые
шалопаи где-то шатались, и Петрович, вздохнув, включил любимую лампу.
Здорово сидеть вот так в темном кабинете, когда единственный пятачок
света - теплый, желтый луч старой лампы...
Петрович раскрыл тетрадь и задумался, постепенно погружаясь в мир
амплитудных модуляций, квазистационарных орбит и прочих интересных
вещей...
Распахнулась дверь:
- Подарок куплен! - на середину кабинета стремительно прошла "сиси к
бою", - Раздаем по шесть пятьдесят!... Вот, возьмите, и этим передайте!

Петрович забрал деньги, разложил мелочь по столам оболтусов и вернулся к
своему столу...

- Хрень... - шепотом сказал Петрович, затаив дыхание, и старательно
моргая, - Хреньхреньхреньхрень...

На раскрытом тетрадном листе, прямо среди мыслей о модуляциях и
квазистационарах, под лучами лампы нагло грелась масляным боком...
какашка.
И не какая-нибудь там сухая, собачья, прошлогодняя, нет! Полновесная,
свежая, только-только отложенная, парящая теплом...
Петрович похлопал глазами, сходя с ума, и понимая, что все еще не дышит,
судорожно втянул воздух...
Но застрявший в носоглотке с начала зимы насморк, не позволил Петровичу
в полной мере насладиться всеми ароматами свежей выпечки.

- Мама... - Петровичу очень хотелось заплакать и куда-нибудь спрятаться,
как в детстве...
Он начал озираться... Кабинет был пуст...

Дверь распахнулась и на середине вновь возникла Варварстепанна:
- Я вам рубель передала! Верните взад!... - синхронно качнулись сиси.

Петрович застыл над какашкой, жалобно улыбаясь...
- Ох, ееее... - она округлила глаза.
Петрович зачем-то причмокнул и развел руками.
- Ох, ееееееее! - Варварстепанна подняла глаза на Петровича.
Под пристальным взглядом Петрович засуетился и шаркнул ножкой.
- Вона чеее... Кланяемся?... Какие мы, оказывается... - сиси возмущенно
поднялись. - Ну, знааааете!... Охерели совсем, старый, простите,
пердун!!!
- Послушайте... - потянулся к ней Петрович.
- Не подходить! - взвизгнув, шарахнулась Варварстепанна, - Не смейте ко
мне приближаться вы... гомосек!
- Почему это я гомосек? - искренне возмутился Петрович.
- Ну не я же нагадила вам на стол! - логично качнулись сиси.
- Но и не я! - стукнул себя в грудь Петрович.
- Знаете, что я вам скажу? - зловеще прищурилась Варварстепанна, - Вы
херовый гомосек!
- Почему?
- Потому что врете херово!...- скосила взгляд, - А гадите много!

Когда за ней закрылась дверь, Петрович опустошенно повалился на стул и
вперил взгляд в какашку. Та уже совершенно освоилась, разморилась под
лампой и стала обтекать.
В Петровиче проснулся следопыт. Он взял остро отточенный карандаш и стал
тупо в ней ковыряться...
И именно в этот момент, привлеченный визгливыми криками Варварстепанны,
в кабинет зашел начальник отдела, известный либерал и демократ...

- Иннокентий Петрович, что это от вас Варварстепанна выскочила вся
такая...
Сначала начальник открыл и закрыл рот, потом захлопал глазами и
осторожно втянул носом...
Петрович нервно встал, сел, снова встал, и скорчил жуткую гримасу,
означающую, по-видимому "я очень сожалею, что все так у нас сложилось".

Демократ старательно отвел глаза от петровичева стола:
- Ну, а вообще... как?... Работа в смысле... Работа, говорю, в смысле,
как?
- Ра-бо-та?... - по слогам повторил Петрович, - Аааа... работа...
работается!
- Работается? - умиленно улыбнулся начальник, - Вот и славненько... Ну а
в целом?...
- Где?
- Аааа ЧЕРТ!!! Петрович! Зачем вы это сделали?! Я, что плохо к вам
относился?! Вы за что-то рассердились на меня?! На флот?!... Или на этот
стол?! Что вы там такое ковыряли сосредоточено, когда я вошел?!
Аскаридов?!!! Отнесите это врачам, это их хлеб!!! А если вы что-то
проглотили и желаете вернуть, есть много других средств! - начальник
задержал дыхание и попытался улыбнуться. - Поверьте, любезный мой, в
мире полно более интересных вещей...
- А? - под импульсивной речью Петрович присел на полусогнутых.
- Не надо! - выпучил глаза начальник, - Не продолжайте! ЭТОГО уже вполне
достаточно! Не думал, что тематика ваших исследований как-то скажется...
Вы... - поморщился, - Вы... Иннокееееентий Петрооооович! - покачал он
головой, махнул рукой и вышел.
- А? - еще раз спросил в пустоту Петрович.

Петрович так и сидел в прострации, когда в кабинет вошли Гулькин и Вова:

- А она сплевывает и говорит... Петрович! А чем это у нас так пасет?...
Оооооо!... Не помешали?... Надеюсь, вы это из хороших побуждений? -
ехидно спросила кака в тельняшке, - Даже не смотрите на нас! Не
смотрите... Нас нет! Нас нет, занимайтесь своими делами!... Не надо
ничего объяснять! Мы ничего не видели, не спрашиваем, и знать не хотим!
Зачем нам это?! Мы тихонько здесь посидим, поработаем... а вы не
отвлекайтесь... лепите! Тссс! Молчок!... - Вова повернул ключик в уголке
рта и выкинул его, -.... Таки решили сваять себе памятник?... Все-все,
молчу!...
- Да послушайте вы!... - воскликнул Петрович.
- Горошек... - подал голос Гулькин, выпучив глаза и как-то странно
булькая организмом. Все недоуменно посмотрели на него. - Я бы к этому
натюрморту... добавил еще зеленый горошек по краям... Не обращайте
внимания,... это у меня обострение чувства прекрасного...
- Кого вы пытаетесь обмануть, Гулькин? - возмутился Вова, - Какое у вас
может быть чувство прекрасного? Я видел, как вы закусывали коньяк
воблой! Где ваша лопата? Слышите?... Вас зовут гасторбайтеры копать
траншеи... У Петровича же тут совершенно иное...
- Да не мое это!!! - стукнул по столу Петрович. Какашка влажно
колыхнулась на тетради.
Вова осторожно приблизился, осматривая какашку с разных ракурсов.
- Какая прелесть... Поздравляю! У вас большой внутренний мир!
Петрович замахнулся.
- Тише-тише! Маэстро калового зодчества! Тпру! Так... Сейчас
разберемся...
Вова потыкал какашку пальцем и осторожно понюхал...
- У вас хорошая микрофлора! Баклажаны ели?... А откуда вы посреди зимы
берете свежие баклажаны?
- Какие... баклажаны?! - судорожно сглотнул Петрович, с ужасом глядя на
Вову.
- Не баклажаны? - удивился Вова, - Странно...
Он растер какашку пальцами и понюхал еще раз...
- А! Ну конечно! Консервированные овощи... с луком и морковкой! Люблю
такие! А вы гурман! - погрозил он измазанным пальцем Петровичу.
- Заткнись!... - прохрипел тот, - Меня сейчас...
- А зачем на стол?... Нет, меня тоже ломает ходить на второй этаж... Но
такое решение... Да вы подвижник! Где-то даже экстремист! Смело,
Петрович! Нетривиально и смело! Поздравляю! Разрешите пожать вашу руку!

Петрович отшатнулся от испачканной какашками руки.

И тут не выдержал Гулькин, он присел на корточки, и начал дергаясь
всхлипывать.
- Видите, что вы наделали? - сурово спросил Вова, - Пример оказался
заразительным!... Гулькин! Вы бы хоть штаны сняли! Ай-яй-яй!... - и
присоединился к Гулькину, заходясь в хохоте.
- Что?... - не понимая, моргал Петрович, - Что... суки?...

Оболтусов колбасило:
- Всего лишь... ууххххх.... причудливо... фффф... ой не могу!...
Причудливо слепленный... оййймааамааа... пластилин... ххххх... на
лампу... ууууйописаюсьщаааззз... нагревается... падает... фффххххумрууу!
- Вова тяжело дышал, - а сколько... благотворных минут радости,... а,
Петрович?!
www.bigler.ru