История №254065

Эта история похожа на анекдот, но рассказал ее Геннадий Рождественский в
передаче о Шостаковиче; и, поскольку это был Геннадий Рождественский, а
не Никита Богословский, то, может, и не анекдот.
Как-то раз репетировал Рождественский в Америке с оркестром одну из
симфоний Шостаковича. А в симфонии этой есть такой момент, когда весь
оркестр умолкает, и солирует один ударный инструмент - названия его я не
запомнил, но звук похож то ли на ложки, то ли на кастаньеты - что-то
такое звонко-деревянненькое.
Рассказывает Рождественский:
"Дошли мы до этого эпизода. Смотрю, оркестранты мои заулыбались (а надо
сказать, что Шостакович в свое время запретил оркестру Большого театра
исполнять одну из своих симфоний - как бы не ту же самую, - из-за того,
что музыканты "ухмылялись и несерьезно относились к музыке", - об этом
рассказывал сам Рождественский; так что неудивительно, что он
обеспокоился). Останавливаю репетицию. Спрашиваю:
- В чем дело? Что смешного? Чему улыбаемся?
- Ну вот, - говорят мне оркестранты, - как будто лошадки скачут!
- Хм, - говорю. - Лошадки... Ну что ж, у каждого свои ассоциации. Мне
вот, например, представляются не лошадки, а заключенный, только что
попавший в тюрьму. Он стучит по батарее в камере, чтобы передать в
соседние камеры вести с воли...
Смотрю - улыбаться перестали. Притихли, призадумались... Наконец встает
один:
- Простите, сэр, но зачем заключенному стучать по батарее, когда можно
позвонить в соседнюю камеру по телефону?