История №241556

В одном из своих предыдущих посланий ("Мы их не обижали...") я затронул
тему взаимоотношений России, Русских с одной стороны и КОренных Жителей
Южных Республик с другой. Для сокращения я назвал их КОЖЮРами.

Кому-то может не понравиться слово "кожюр", но это, конечно же, право
читателя.

Давайте же сейчас попробуем проанализировать, почему произошло такое?
Почему о страну, давшую миру Ломоносова и Менделеева, Пушкина и
Толстого, Суворова и Жукова, Челюскина и Гагарина, вытерли ноги? Мы
спасли Европу от Золотой Орды, поставив на место зарвавшуюся Казань, мы
остановили Наполеона и Гитлера, а тут проиграли — и кому проиграли - не
идеологически подкованным монолитным стойким армиям, а разрозненным
зеленщикам и арбузникам, фарцовщикам и наперсточникам, лентяям и
лихоимцам, анашистам и кровомешателям, любителям кутить в ресторанах и
пользоваться славянскими женщинами. Почему русские потерпели
национальное поражение? Как и когда это стало возможным?

И если раньше историки при рассмотрении взаимоотношений наших предков с
южными соседями часто оперировали тандемом "Русь-Степь", то мы, давайте
для удобства, введем термин "Россия-Пустыня". Степь и Пустыня — это
разные вещи. Степь — это воля, это свежий ветер, это терпкий аромат
трав, это трель жаворонка, это удаль коней... Степь — это тоже своя
философия. Степь нельзя отвергать. Если мы отторгнем Степь, то мы должны
будем вычленить многое из русской истории и ментальности: Гоголя и
Шолохова, Дмитрия Донского и Деникина, казачество, Сталинградскую битву
и Целину.

Речь здесь пойдет не о Степи, а именно о Пустыне. Нет, Пустыня — это не
просто ареал обитания кожюров, слово это имеет гораздо больший и
объемлющий смысл. Пустыня — это отсутствие жизни и развития. Пустыня —
это место, где по самому определению ничего не может вырасти, кроме
колючек. Это место, где вольготно лишь змеям, тарантулам и прочим гадам.
Здесь зной летом, и холод зимой. Кричи, плачь, терзайся, проклинай,
стучи кулаком о горячий песок — тебя не услышат. Ты умрешь, сдохнешь —
до тебя никому нет дела. Пыльная буря забьет тебе глаза, и ты ослепнешь,
забьет тебе рот, и ты не сможешь кричать. Ты погибнешь в Пустыне, и это
будет само собой разумеющимся. Чтобы выжить в Пустыне, ты должен стать
одним из тех гадов, которые любят шипеть, зарываясь в песок.

Я — чистокровный Русский, имел несчастие родиться и вырасти в Пустыне. Я
знаю, что такое Пустыня и кто такие кожюры. Это вы, россияне,
сталкиваетесь с кожюрами только на базарах и толкучках, но вы видите
только внешнюю сторону, я же знаю о них гораздо больше. Я был
свидетелем, как происходило Падение, но что я и такие, как я, могли
сделать?

И здесь я хотел бы более подробно рассказать о Пустыне, и о том, когда,
как и почему Пустыня стала надвигаться на Россию...

Я не варвар, я уважаю свой народ и поэтому, именно поэтому, сразу
оговорюсь, что я способен уважать культуру других народов. Я, как
цивилизованный человек, рассуждаю: "Я-русский, я уважаю Кремль, потому
что он принадлежит Русской истории. А это англичанин. Для него Тауэр —
часть его культуры, и я уважаю ее. Я люблю Пушкина. А это немец, и его
моральное право любить Гете. ".. Я готов уважать и каравансараи
Самарканда, и казахские эпосы, и народные промыслы дагестанских
оружейников и азербайджанских ковроткачей. А как я люблю грузинские
комедии! Уважение к своей культуре, и, как следствие, через нее — к
другим — это и есть, то, что отличает цивилизованного человека от
варвара, человека "высшего" от "низшего". Но речь здесь пойдет не о
национальной культуре, а о национальном бескультурье, а его я не
признаю. Здесь пойдет речь не о национальной гордости, а о животном,
пещерном шовинизме. Вот с национальной гордостью у кожюров как раз
большие проблемы, а шовинизм был нужен лишь как прикрытие для власти,
что, дескать они любят свой народ.

Оставим же на некоторое время кожюров в их Пустыне и рассмотрим, как
обстоит дело в более достойных странах, населенных преимущественно
арийским населением. Как вы понимаете "достойной" или "недостойной"
страну делает народ, ее населяющий. Сознание народа — это сознание
государства, и, как следствие, уровень жизни в этой стране. Как живут
люди в развитой стране?

Каковы здесь общественные процессы? Каково здесь сознание людей?

Умным людюм свойственно задумываться о своем будущем и будущем своих
детей, как в рамках семьи, так и в рамках общества.

Здесь молодой человек создает свою семью лишь тогда, когда он окреп,
встал на ноги, материально обеспечен в такой степени, что может
содержать жену и детей, дать последним должное образование, воспитать
достойными членами общества — то есть он смотрит в будущее. А если и
создает семью, то либо не спешит заводить детей, либо ограничивается
одним, максимум двумя. Ведь ребенок должен нормально питаться, получать
достойную медицинскую помощь, свободно двигаться, иметь отдельный угол,
а лучше комнату, где можно подготовить уроки, поиграть, куда можно
пригласить товарища. Человек живет здесь, зная, что за ним стоит его
страна, и в зависимости от его способностей он может рассчитывать на то
или иное положение в обществе. Формула воспитания людей здесь "Личность
— Гражданин — Народ — Государство".

Если же в обществе наступают тяжелые времена, снижается уровень жизни,
то человек призадумывается "а потяну ли я этот груз семейной обузы, а
будут ли мои дети счастливыми? ". И то, что в России сейчас наблюдается
демографический спад среди коренного населения, да, это тревожный
сигнал, но этот факт доказывает то, что наш народ сознателен, мы
поступаем так, как и положено поступать развитым нациям. Саморегулятор
роста населения у нас исправен.

А как дела обстоят в Пустыне? Едва дочка достигает совершеннолетия, как
родня начинает подыскивать ей пару. Наконец, находят какого-нибудь
троюродного брата, которому тоже внушили, что пора стать "мужчиной",
приводят к ней, она безропотно соглашается стать его женой. Играют
пышную свадьбу, так, чтобы весь аул знал, на свадьбе молодые слышат
множество пожеланий, большинство из которых сводится к тому, чтобы
просто нарожать кучу детей. Молодая семья создана! Но что дальше?
Усталый муж приходит домой с работы на рынке, потный, (в тех краях ведь
жарко, а с водой — напряженкаJ ), ложится в брачное ложе, справляет свои
мужские физиологические потребности, в случае неповиновения — "Молчи,
женщина! ". Понятие "любовь" в Пустыне вообще отсутствует. И больше
всего молодой муж боится того, что в случае отсутствия детей
односельчане будут сомневаться в его мужской состоятельности. Он утром
снова отправляется на базар, а она — на бахчу. Полный вещизм и никаких
интересов. Бахча-заработок-еда-туалет-баня(?)-похоть.

Один ребенок, два, три. В доме становится тесно, детей кормить трудно, и
родители с нетерпением ждут, пока дочка не станет совершеннолетней,
чтобы ее можно было спихнуть еще кому-нибудь замуж и снять с себя
родительскую ответственность. И все по новому кругу.

Чем более отсталое общество, тем более плодовитые его представители. То
же самое и у животных, и у растений. Корова родит одного детеныша, крыса
— десять. Количество детей в семье — один из критериев, по которому
можно судить, насколько цивилизовано общество. Елки-палки, ну зачем ты
плодишь шестерых сорванцов, если не можешь содержать?

Но кожюры не задумываются о таких "пустяках".

Могут ли быть дети в такой семье быть счастливы? И кем они вырастут? Это
же несчастные дети, загубленное, ничтожное будущее целых народов и
метакультур, ибо подобное плодит подобное, они ничего не видят и не
хотят видеть, они не могут вырасти достойными членами своего общества,
они не способны даже любить свой (свой!) народ, не говоря уже об
уважении к другим.

Вот возьмем иракцев. Сначала я тоже сочувствовал им, видя, как гибнут
под американскими бомбами невинные люди, но потом, когда я по телевизору
увидел, как подданные этой страны громят свои же музеи, я понял: народ,
по-свински относящийся к своей собственной истории, не достоин иной
участи, как быть под сапогом.

Образ мыслей у кожюров "Я — Семья — Клан — А на остальных плевать".

Они способны лелеять только свой огород, дом, своих родственников (дядя,
тетя, двоюродный, троюродный, n-юродный.... и так далее). У них нет
ощущения того, что они граждане своей страны. В школу-то они ходят лишь
изредка (а зачем — купюры-то и так различают), да и само образование там
нище и убого (налогов стараются не платить — а зачем, лучше для бахчи
купить семена, или же жене новый платок, поцветастее, чем у соседки,
чтоб все от зависти лопнули). Кумовство в Пустыне стало причиной полной
безответственности власти перед народом, каждый живет для себя и своего
клана. Это их стиль жизни.

И права была Царская Россия, которая, понимая их уровень, зная их
повадки, держала отсталых в узде. Кожюры тогда не имели возможности
выбиться вверх.

Но Советская власть, ошибочно, как потом показала история, предоставила
возможность кожюрам занимать в социалистическом обществе такое же
положение, как и русским. В Пустыне были построены школы, больницы,
проведены железные дороги, водопроводы, построены современные города,
поселки, создана инфраструктура и постепенно созданы "национальные
кадры". Русские пришли в эти края не как оккупанты, а как демиурги!

Но вы представьте себе человека, всю жизнь пасшего скот или
выращивающего дыни в глухом ауле, которого поселили в современном городе
со всеми благами цивилизации! Здесь произошла диспропорция уровня
сознания и уровня жизни. Ой, как здорово! Кран открыл — вода потекла.
Мусор не надо сжигать за аулом, подошел к мусоропроводу, открыл крышку,
и высыпал! Захотел поехать в деревню к землякам — автобус есть, не надо
ишака запрягать. Надо бы и брата перетащить в город. Перетащил. А теперь
еще и двоюродного брата, а то ему тяжело с шестью-то детьми, все легче
будет.

И цепочка пошла. Кожюрская деревня стала пастись в городе, оставаясь с
теми же феодальными пережитками и пустынными понятиями.

Это у цивилизованных народов действует правило: уважительно относись к
окружающим, и будешь пользоваться почетом подчиненных, авторитетом в
среде равных тебе, работай на совесть, и добьешься расположения
начальства. А у кожюров мошенничество входит в число добродетелей
("настоящий мужчина, семью содержит, деньги в дом носит, сына женил,
дачу построил"). В Пустыне уважают жуликов, наворованное и неправедно
нажитое не прячут, а наоборот, выставляют напоказ, хвастаются друг перед
другом!

По-азербайджански, например, "взятка" и "уважение" обозначются одним и
тем же словом "hермят". Сделать уважение чиновнику — это значит просто
дать ему взятку.

Сколько раз я был свидетелем такой ситуации, когда какой-нибудь кожюр,
видимо, подвергшийся "тлетворному" влиянию России и почувствовавший
дыхание цивилизованного мира, начинал при чиновнике заикаться о том, что
стоило бы все делать по-честному, по закону, тот ему открыто говорил:
"Какой Закон? Какая честность? Ты что — не /кожюр/, ты что — не
мусульманин? Ты что, не в /Пустыне/ живешь, не знаешь, как у нас такие
дела делаются? ". То есть они сами признают свою склонность к
жульничеству, и даже слово "мусульманин" употребляют, как синоним слова
"проходимец". Хотя нигде в Коране не сказано "Обвесь, укради, обмани".
Значит, эти люди фривольно относятся даже к своей религии, значит — эти
люди вообще не признают никаких законов и никакой морали — чего же от
них ждать?

Что же касается пресловутой целомудренности кожюров, то здесь можно
отметить следующее: Это лицемерие. Они могут не простить разврата
собственной сестре, (ох, как же, ты наш род опозорила), но будут с
упоением рассказывать друзьям о своих любовных похождениях. То есть, как
видите, здесь опять идет борьба не за чистоту нравов, а радение внешней
благообразности своего рода. Особой доблестью у кожюров, хотя и не у
всех, считается активный гомосексуализм.

Итак, кожюр достаточно наворовал, и достиг определенного положения в
обществе. Что надо делать дальше? Вылез вверх — унижай, плюй на
окружающих, а не будешь так поступать, рядом найдется другой кожюр,
больший карьерист, более ненасытный и тогда он тебя съест, растопчет,
унизит и положит лицом в грязь. Пряник — начальнику, сапог — тому, кто
ниже тебя!

И каждый кожюр, от начальника цеха до руководителя республики думал лишь
об одном - окружить себя людьми, которые бы в нужный момент поддержали
его. Кто это может быть? Правильно, только родня, друзья, односельчане,
то есть те, кто и во мне заинтересован, потому что все другие думать
будуть, как меня сожрать. Ничего, что он тупой, но он мой родственник,
он СВОЙ, и поэтому я его пристрою, я его не дам в обиду, на него можно
положиться.

Не берусь сейчас сказать, передается ли это по генам, или воспитывается
с годами, так как ничего другого они не видят, но это их стиль жизни и
образ мыслей, и кожюры не представляют себе другого общественного
устройства! Если кожюр перестанет хапать, обвешивать, накалывать,
кидать, подлизывать зад своему начальнику и наезжать на подчиненных,
давать и брать взятки, он перестанет быть кожюром!

Так вот, пока мы в угоду коммуно-интернациональному долгу стремились
взращивать там "национальные кадры", зачастую в ущерб себе заботясь о
том, чтобы все народы были представлены в органах власти, и даже отдавая
им явное предпочтение, кожюры, как я уже сказал, заботились о том, чтобы
пропихнуть "своих". Русские корячатся — у станка, кульмана, а кожюры
нагревают руки — на складе, на базе.

Вот и вышло, что "Москва для всех, а Ташкент — для узбеков".

(http://conrad2001.narod.ru/russian/library/books/chilanzar.htm)

Ошибочная негласная логика КПСС была такой: дадим им те же возможности,
и тогда не будет разговоров о национальном притеснении в СССР, мы
задобрим национальные чувства других народов, и тогда они тоже будут
любить Советский Союз, потому что будут чувствовать себя равноправными
гражданами. Но в Политбюро не знали менталитет кожюров, их ненасытности
и алчности! Если кожюру попадает в руки 10 копеек, он хочет уже 50, а
дальше — рубль, червонец, сотню, а затем и сам захочет распоряжаться,
кому дать десять копеек, а кому сто рублей.

Эта раболепная, антирусская политика Партии и стала позже причиной
национального поражения России и русских. Особенно — русских,
проживаюжих в Пустыне.

Вот так-то, мы, нация, в свое время победившая Наполеона и Гитлера,
проиграли тем, кто стоит на уровень-два ниже нас в своем социальном
развитии. Мы проиграли даже не столько шовинизму, сколько банальному
местничеству и трайболизму, за которыми стояли алчность и корыстные
интересы кожюров.

Дело просто было в том, что у русских не было клана, который бы тянул их
вверх, а у кожюров был. Русские-то по наивности не пихали "своих", а они
пихали, причем, в общем-то "своих" не по национальному, а по родовому
признаку, но в результате оказалось, что по национальному. Мы опирались
на свою честность и на Партию, которая нас предала, а они на своих
родственников. Вот и вышло, что к распаду Советского Союза, когда
козыри, которые были у русских (порядочность, ум, знания, опыт,
добросовестность) девальвировались и стали скорее пороками в
постсоциалистическом обществе, а их, кожюров, козыри (деньги, связи,
нахальство) многократно возросли, мы оказались у разбитого корыта.

Таким образом, в застойные годы, отдельные представители кожюрских
кругов стали дорываться до хлебных мест, до ответственных постов,
потеснив доверчивых русских бессеребренников, дорываться, неизменно
тянув за собой своих близких.

ОБХСС поймал завмага? Один звонок прокурору области — а он родственник
этого завмага, и завмаг на свободе. Надо парня в институт пристроить —
поговорю с проректором, подмажу малость, как-никак в молодости вместе в
колхозе хлопок тырили.

Взяточничество, казнокрадство, подхалимаж — шло своим чередом, и тот
факт, что кожюры — народ в основной своей массе забитый и не имеющий
понятия о юриспруденции, лишь способствовал общему беспределу.

Сначала они занимались своими прямыми обязанностями, потихоньку
подворовывая, а потом и вовсе забыли о том, что надо и делом заниматься,
в их алчном мозгу стало пульсировать лишь одно слово "Хапать! ".

Вольготно зажилось кожюрской бюрократии! И все было хорошо, все
покрывалось, все им сходило с рук, вот только в Пустыню иногда приезжали
проверки из Москвы. Да, с этими было труднее договориться. Тут отношения
"кум-сват-брат" и "твоя моя понимай" не помогали. Приходилось в лучшем
случае делиться добычей, а иногда и лишаться хлебных постов, так как
русские не так продажны, как кожюры. К тому же в Москве менялись режимы,
все время приходилось подстраиваться под новую кремлевскую метлу. А
вдруг придет новый Сталин, и начнет всех чесать... — побаивались
кожюрские басмачи с красными книжицами в кармане.

И вот тут-то, видимо, в конце брежневского периода, и возникла в голове
у этих жуликов крамольная мысль, и раздражительное "Блин, опять из
Москвы комиссия приехала" постепенно переросло в "Эх, вот бы нам хапать
и ни от кого не зависеть! ". Сначала они сами испугались этой мысли, но
постепенно стали делиться ею со своими сокланщиками, приспешниками.
Сначала тихо, в чайхане, а потом, с приходом горбостройки, во
всеуслышанье. И возник Заговор, который был успешно воплощен в жизнь при
Горбачеве.

Кожюрами на щит был поднят этот самый пещерный шовинизм, а что было
позже, вы уже знаете.

Пустыня стала надвигаться на Россию...

Чипсет.