История №240903

Эту историю я отправлял года полтора назад в "КП – Челябинск" на конкурс
"История с участием Вашего транспортного средства". Нужна была также
фотография кандидата рядом с его этим самым средством. Призом за первое
место был мопед. Сами истории не печатались, читательского голосования
не было, зато печатались фотографии. Судя по фоткам, какую только хрень
не присылали! Был там и ребенок, чуть старше грудничка, втиснутый в
детскую игрушечную машинку, и улыбающаяся девица верхом на электрической
бетономешалке. Мопед вручили какому-то студенту (поддержали, т. сз,
материально), мне – облом (очевидно, оберегали – еще разобьется, старый
пердун). Кстати, мне под 60. А вот и сама история о том, как я при
помощи своего снегохода "Буран" поверил в справедливость народных
примет. Правда, в отличие от газетного варианта, я не буду задницу
называть мягким местом.
Дело было году в 85-м на северо-востоке Якутии, в междуречье Индигирки и
Колымы, где я 26 лет проработал рыбаком. В самом конце декабря вылетели
с рыбучастка вертолетом в пос. Чокурдах на празднование Нового года.
Достойно проводили старый, достойно встретили новый - этак еще с
недельку в январе – и, где-то числа 10 января, вылетели обратно на
участок вдвоем с рыбообработчиком Лехой.
Я – рыбак. Мое дело – давать план и строить коммунизм, Лехино дело –
помогать мне в этом, т. е. чистить рыбу от снега, тарить ее в мешки,
перевешивать на весах по 3 -3,5 тонны в один штабель, на одну загрузку
МИ – 8. Это вертолет такой, МИ – 8.
Дня два мы с Лехой по инерции еще встречали Новый год, утром третьего
дня я понял, что инерция – довольно-таки вредная штука и может
окончиться белой горячкой, если вовремя не дернуть стояночный тормоз.
Поэтому я принципиально не принял поправочные 150, выпил по паре шт.
парацетамола и аспирина, растерся снегом до пояса, крепчайший кофе – и я
готов к труду и обороне. Леха ни фига не понимал ни в тормозах, ни в
инерции. Поэтому, пока я заправлял, прогревал снегоход "Буран", ходил за
мной и канючил: "Ну, Серега. Ну, пошли накатим, а? Ну не могу я один.
Вот, блин, кондратий меня хватит – ты будешь виноват! " Меня его нытье
заколебало. Я пошел в балок (балок – это сборный щитовой арктический
домик), снял зеркало, которое висело над умывальником, поставил это
зеркало на обеденный стол и приволок Леху в балок за руку. Усадил за
стол и сказал: "Видишь эту рожу? Родней и приятней для тебя нет. Вот с
ним и пей! "
Сам же решил первые дня три сети не долбать – все-таки лед метра под
полтора и после праздников надо чутка отойти. Решил объехать капканы на
песца, что попало – снять, где пургой задуло – перенасторожить и т. д.
и т.п. Первый капкан стоял на другом краю озера, км. в трех от балка.
Подъезжаю – есть стольник в подарок. (Мы песцов на нашем сленге
стольниками называли – такова цена шкурки на черном рынке). Песец давно
уже крякнул, но, т. к. попался за заднюю лапу, пока крутился по кругу на
цепи, передними нагреб здоровенную лепеху метра полтора диаметром и
толщиной в полметра. Этакий постамент из смерзшегося в монолит снега, на
верхушке которого он и принял геройскую смерть во славу людской
алчности. Всю эту кучу нужно было разбивать, раскидывать как можно
дальше в стороны и настораживать капкан по новой. Для этого нужна
лопата, а я ее, вахлак, забыл в сани положить. Ну, три км. туда-сюда для
"Бурана" - семечки. Подлетаю к балку, а Леха уже со своим новым
компаньоном похмелился. Высунул свою круглую, как луна, рожу из дверей
(он наполовину якут) и довольным голосом говорит: " Что, не работа с
похмела? Пошли вмажем, я строганины настрогал ". Для тех, кто не знает,
строганина – это нарезанная тонкими длинными полосками филейная часть
замороженной рыбы. Едят сразу, неоттаявшей, потому что если оттает – это
уже японское суши.
" Леха – говорю – отвали, иди, пей со своим новым дружбаном, я просто за
лопатой вернулся – забыл".
"Дык... ты... не знаешь, что ли? Ведь русская примета... из этого... из
русского народа! Если вернулся – то удачи не будет. Да и вообще ни хрена
у тебя сегодня не будет хорошего. Пошли вмажем, а? "
Я послал Леху куда подальше с его приметами, сел на "Буран" и дунул
обратно к своему стольнику. Тоже мне - представитель русского народа,
крутилось в голове, на рожу свою почаще бы смотрел. Короче, к середине
дня, когда находился на самой дальней точке периметра капканов, у меня
было уже три стольника. Хотя назвать днем 4-х – 5-ти часовые светлые
сумерки в заполярье зимой может только оптимист. И тут "Буран"
остановился и взвыл как ишак на перевозе. Все, блин. Картина Репина –
приплыли.
Заглушил двигун, снял капот, стал разбираться, что к чему. Ремень
вариаторный цел. М-мда... Скорее плохо, чем хорошо. Потому что заменить
ремень – два пальца посолить. Пружины на обоих вариаторах – ведущем и
ведомом – целы. Значит, самое хреновое – редуктор. Открываю смотровое
окошко для контроля натяжения цепи – так и есть: цепи не видно, она
бздыкнула пополам и отдыхает мирно на дне редуктора. А менять цепь –
возни часа на три даже в тепле. Это при условии, что цепь придется
расшплинтовать и умудриться хитровыгнутой проволочкой протащить
набумлазаря под нижней шестерней редуктора, зашплинтовав заново. А если
тяму и чутья нет – то придется вынимать нижнюю шестерню наверх, а для
этого раскидать весь передок снегохода. А это уже долбежки на день. Да и
какого ляда я тут все это мусолю в голове? Цепь-то запасная все равно в
балке. Шустро упаковал "Буран" в брезент и скорым шагом ломанулся домой.
Ремень карабина через шею, руки – на ствол и на приклад, дорога
накатана, шаг в сторону – нога валится в снег; поймал темп и 16-ть км с
гаком км, я отмахал часа за два с малым. Правда, через озеро к балку шел
в темноте, по нюху – лед он и в Африке лед - плоский и ровный. Но в
Арктике любой дебил, если хочет жить, должен уметь по полярной звезде
хотя бы части света определять.
Захожу в балок, кляня в душе этого любителя примет и ожидая теплого
приема и горячего чая – а вот на тебе фашист гранату! Этот мудозвон
храпит, в балке дубак, вода в ведрах замерзла, от дыхания – пар валит.
Да он, гнида, часа через 2-3 сам крякнул бы, как тот стольник! Несу пару
ведер зимней солярки. Первым делом, подливая малыми дозами через
конфорку, нагреваю до комнатной температуры 5-тилитровый чайник с
соляркой – холодная солярка через дозатор не пойдет в ПЖТ (печь жидкого
топлива) с иезуитским для севера названием "Алма-Ата". Заливаю во
встроенный бачок. Повторяю еще раз. Все. Можно и о себе подумать. Быстро
отвариваю кусками кругляк краковской, открываю банку сгущенки, пачку
печенья, со стаканом водяры сметаю все это... И спать... СПАТЬ...
Звенит будило в пустой кастрюле для резонанса. Я спал, нет? Подъем!
Перво-наперво заправляю этому обормоту печь под завязку, повторяю
вечернее колбаса-хлеб-сгущенка-печенье, но без водки, одеваюсь, цепь в
карман – и вперед, кривые ноги, хотя до первого света еще часа полтора.

Вот и родной "Буран". Уже рассвело, можно приступать к лечению, больной
спит, но еще дышит, слава Богу. Не снимая брезента завожу двигун, и он
недовольно минут 10 – 15 бубнит под брезентом. Еще бы, ни движения, ни
оборотов порядочных, да еще дыши своей же вонью, хотя и наполовину
разбавленной. Вроде прогрелся, теперь с полчаса можно не бояться, что
если снимешь перчатки и схватишь голыми пальцами за железяку хренову, то
кусочек родной шкурки останется примерзшим на память об этой встрече.
Галопом снимаю вариаторный ремень, верхнюю крышку вариатора, сам
вариатор и проволочным крючочком достаю порванную цепь из редуктора.
Достаю новую цепь, и... Чт-т-т-о? Что такое?! Вскакиваю и минуты две
нарезаю вокруг снегохода, отплевываясь и то выкрикивая, то бормоча
примерно следующее: "Ну сволочь, ну предсказатель хренов! Козел! Ишак
каракумский! Петух кошкарский! Голубизна мокрозадая! " И прочее, и
прочее. У северян фольклор еще тот.
Все, баста, приказал я себе, сел, закурил. Дело в том, что у меня
"Буран" древний, как папонт. А цепь на складе получил от снегохода новой
модификации. У нее и ширина, и щаг другой. И какого хрена мне там, в
складе затмило? Ты же сам, кляну себя, мудило, и виноват, не фиг было на
Ларискину сраку бельмы пялить, лучше смотрел бы, что она тебе впаривает.
Ведь старые цепи дефицит. А так схватил в бумажке – теперь этой бумажкой
хоть задницу вытирай, хоть мозги себе протирай. Леха-то тут причем? Хотя
и накаркал, резинка штопаная. Поскуливая от злости, упаковал "Буран".
Так как цепь неизвестно когда отправят вертушкой, кое-как связал три
стольника в связку, потому что они замерзли в самых невероятных позах
погибших при Помпее. Карабин на грудь, связку на спину, опять вперед
кривые ноги.
Км. через два жабу победили усталость и неудобство. Я снял песцов,
разрезал связки и, воткнув их в снег хвостами вверх, связал траурной
пирамидкой. Помочился круга два вокруг, но не в знак скорби по
марсианскому или еще какому обычаю, а чтобы другие, живые пока еще
стольники, не схарчили моих покойных. И дальше в путь – дороженьку.
Подхожу к балку с тыльной стороны еще засветло, вытрахался так, как
будто вытрахал всех обитательниц публичного дома средней мощности.
Вместе с бандершей. Подхожу к дверям из-за угла и чуть не попадаю под
струю с напором как у пожарного гидранта. Это их милость Алексей свет
батькович изволят мочиться прямо с крыльца, и, судя по разводьям,
мочиться таким образом оне изволют не первый раз. А у меня и сил нет эту
сволочь за шиворот сдернуть. "Что ж ты – говорю – сучара, делаешь? За
угол хоть бы отошел, сволочь! " А он на меня пялится, пытается пуговки
нащупать в штанах, да и выдает: " А, Сере-ега. Пра-ик-авельно, что не
поехал ни... нихуда... Примета – это... оно... на хер все, пашли лу...
лучше выпьем". Е-мое! Да эта пьянь даже не врубится, что я по его
милости вторые сутки по тундре как сохатый туда-сюда наяриваю,
предсказатель гребаный. Для него наступил вечный кайф, пока водка не
кончится. Да еще обоссал все у порога, теперь его ссанье на ногах в
балок тягай? Ну, гнида! И я со всей дурацкой мочи запендюрил ему в
лобешник, откуда силы взялись. Бедный Леха так и заскользил на спине до
другой стенки, где и затих молча. Я разделся, чайник поставил, со стола
весь срач смел в ведро. Что-то Леха не встает, не дай Бог башкой обо что
ударился, дуба врежет – это же срок! Подхожу - а он валенок из-под нары
вытянул, под голову подложил, и сопит себе в две дырочки. Расстелил я
рядом его полушубок, перекатил Леху на него, валенок снова под голову,
своим полушубком сверху укрыл, чтоб не протянуло. В 17-10 вышел на связь
с рыбозаводом, заказал цепь, душевно так под водочку навернул строганины
с солью-перцем-чесночком-томатной пастой – и отбой по полной программе.
Оставшуюся водку я спрятал в снегу и на следующий день погнал Леху
тарить рыбу, потому что пока не будет обратной загрузки на один борт,
из-за цепи вхолостую вертушку просто не пошлют. На Лехин вопрос о
происхождении фингала, пояснил, что он пытался мордой с разбегу сдвинуть
с места бочку с соляркой. Он после, как мимо бочки проходил, долго и
внимательно на нее смотрел, как будто вмятину искал.
Цепь прилетела через три дня, я в последний раз совершил 16-ти
километровый променад по тундре, обратно прикатил на "Буране". Правда,
живые стольники сожрали моих покойных, видать предохранение по
маленькому не действует, надо было по большому. Ну да и фиг с ними, дело
наживное. Лехе в поселке поставил магарыч дня на три-четыре и все
рассказал. В предвкушении великой пьянки он сам добровольно признал себя
во всем виновным.
Ну а я с тех пор, когда приходится по какой-либо причине вернуться, -
например, рванул в лавку за пойлом, а мани дома на фортепиане остались,
- плюю через левое плечо, трижды крещусь и про себя говорю: "Господи, не
прими за возвращение, прими за нужду". И верю, очень верю, что все
приметы - итог многовековых людских наблюдений.