История №20430

КОЛЯ.

Нашего ротного пса звали Колей. Однажды кто-то из наших мужиков притащил
его из увольнения. Роста он был небольшого - чуть больше крупного кота.
Сам черный, грудь и нижняя часть лап белые, уши торчком, хвост колесом.
И хотя явно относясь к породе `двор-терьеров`, пес вызывал неподдельную
симпатию. `КрасавЕц`, - вынесла вердикт вся рота. После выполнения
необходимых формальностей - купания и кормления - в ротной сушилке под
батареями вырезали лаз, из старых одеял соорудили подстилку и по команде
`Место! ` он тут же шмыгнул в свою новую конуру и затих до утра.
Через пару дней выяснилось, что новый член нашего дружного курсантского
коллектива оказался на редкость нрава веселого и беззлобного, с ярко
выраженными признаками высокого собачьего интеллекта. Пару дней он
крутился возле дежурной службы, а на третью ночь - вылез из своей конуры
и уселся возле тумбочки дневального. Рота наша располагалась на втором
этаже, и дневальные, чтобы не проморгать бесчисленных дежурных,
обеспечивающих и проверяющих, обычно открывали дверь на лестничную
площадку и через окно на лестнице наблюдали за входом в здание. Вот эту
позицию и облюбовал наш найденыш.
Какой же на утро был восторг, когда дежурная служба рассказала, что за
всю ночь пес не пропустил ни одного проверяющего. Заметив офицера, он
негромко тявкал и тут же убегал в свою `шхеру`. Особую неприязнь у него
вызывала повязка дежурных, так называемые "рцы". На нее он сначала
рычал, потом тявкал и уже после этого `шхерился`. Но он совершенно не
реагировал на курсантов, которые возвращались из увольнения или просто
из `самохода`, и даже доза принятого на грудь его не смущала.
Такие способности тут же были по достоинству оценены. Пса зачислили на
штат `ночного помощника дневального` и поставили на котловое
довольствие. А за то, что первого, кого он засек в ту ночь, оказался
зам.начальника второго факультета, известный своей подлючестью втихаря
прокрадываться в ротные помещения и заставать дневальных врасплох,
получил кличку `Коля`, потому что этого `лазутчика` звали Николай
Иванович.
Такой помощник в ночное время давал возможность дневальным до предела
обнаглеть: почитать конспект, отойти покурить или подавить харю о
тумбочку, не опасаясь быть прихваченным. Коля бдительно стоял на стреме.
Скрывать от командира факт проживания Коли во вверенном ему
подразделении не имело смысла. Все равно, рано или поздно, обнаружил бы.
Поэтому решили сами ему доложить.
- Леший с вами,- резюмировал командир.- Пусть живет: до первого
замечания.
Отдать должное, командир довольно терпимо переносил Колино присутствие,
тем более, что днем на людях он почти не появлялся - отсыпался после
ночной вахты. Кэп иногда даже позволял себе почесать у него за ухом,
приговаривая: `Как жизнь, ушастый?`. Коля с достоинством принимал
ненавязчивые командирские знаки внимания, но подхалимских замашек при
этом не проявлял, строго соблюдая присущую в таких случаях субординацию.
Но подспудная мысль - тронуть, в конце концов, и командирское сердце, -
его, видимо, не покидала. Когда командир утром заходил в роту и дежурный
командовал `Смирно!`, после чего следовал доклад, Коля стал вылетать из
своей конуры, мчаться к командирскому кабинету и усаживаться возле
двери. Так повторялось несколько раз.
Наконец, командир обратил на это внимание:
- Дежурный!
- Я!
- Почему пес торчит возле моей двери?
- Так он, того, вас встречает, товарищ командир.
- Да? Ну, заходи, Коля, расскажи, что у нас тут ночью творилось.
Чувствую, мне не все доложили, - хитро улыбнулся командир.
Это стало ритуалом. Но высший пилотаж Коля показал, когда вдруг полюбил
вечерние поверки. Он регулярно пристраивался на правом фланге и замирал
на все время переклички. Однажды старшина роты, заметив Колю в строю, в
конце неожиданно выкрикнул: `Дублер Коля! ` Тут же со шкентеля
отозвалось: `Тяв!`. Мы были в истерике.
Но, как говорится, `В России все секрет, и ничего не тайна`. Про
уникальность нашего пса по училищу поползли слухи. На него началась
настоящая охота. Беднягу несколько раз воровали, но он упорно
возвращался в свою роту. После очередного покушения, командир не
выдержал и приказал дежурным по роте лично выгуливать Колю и не
как-нибудь, а на поводке. Тут же из курсантской кассы была выделена
необходимая сумма на собачью амуницию. На ошейнике ротный художник
сделал несмываемую надпись: `ВВМУРЭ им. Попова. 44 рота`.
Наши соседи-одногодки, но с другого факультета, рассуждая примитивно,
как положено связистам: `Подумаешь! У нас тоже усы растут!`, -
приволокли к себе в роту какого-то помоечного придурка. После отбоя пес
взвыл, и выл, не переставая, до самого утра. Семьдесят рыл всю ночь
таращились в потолок и через два дня пса выгнали.
А потом началось... Всяк, из увольнения идущий, считал своим святым
долгом притащить с собой какого-нибудь пса. Иногда со скандалом.
Какие-то идиоты увидели старика, дремавшего на скамейке у английского
пруда. Рядом на поводке тихо лежал пес. Его дешево купили за конфету,
поводок пристегнули деду за петлю тужурки и смылись. Дед очухался,
удивился, тут же нашлись очевидцы, и старик рванул с жалобой к дежурному
по училищу.
Вот таким незатейливым способом наше училище радиоэлектроники постепенно
превращалось в собачий приют. Бездомных собак, к радости коммунальных
служб города, становилось все меньше, а у нас уже во всю игрались
собачьи свадьбы. Сытое существование собачьей стаи обеспечивала
камбузная бочка для отходов. Три раза в день камбузный наряд вываливал в
нее огромные лагуны. Половину, естественно, мимо, к великой собачьей
радости. Вокруг бочки вылизывалось все, до зеркального блеска, так что
приборку вокруг бочки уже забыли, когда делали.
Но в один прекрасный день идиллия кончилась. Однажды дежурная служба
КПП училища прикормила с вечера какого-то пса. За кусок мичманской
колбасы тот `веселил` их всю ночь, резонно решив, что КПП отныне его
законная территория. Утром народ потянулся на службу. Дневальный на
`вертушке` проверял пропуска, мичман, с глазами как у окуня от недосыпа,
сидел за столом в своем аквариуме, а пес дремал здесь же у его ног. И
тут на КПП входит зам.начальника училища контр-адмирал Токарь. Мичман
срывается с места и бросается ему навстречу.
- СМИРНО!!! - орет мичман. - Товарищ контр-адмирал!
Пес вскочил как ужаленный. Или он спросонья вопль `Смирно! ` с командой
`Фас!` перепутал, то ли патологически не любил начальство, как и наш
Коля, а может расценил адмиральское вторжение, как посягательство на
свою территорию, только шерсть на загривке встала дыбом, клыки наружу
и... Прыжок и пес мертвой хваткой вцепился в адмиральскую штанину и
надолго на ней повис. Адмирал окаменел. На все КПП шум, крики, рычание,
треск материи и отборный флотский мат. Когда, наконец, пса оторвали от
начальственных штанов, оттащили, и пинками выгнали на улицу, адмирал,
само собой разумеется, снял весь наряд КПП во главе с мичманом. Злой как
пес цепной, он пока добирался до своего кабинета, снял со службы
дежурного по гаражу, помощника дежурного второго факультета и вздрючил
трех случайно попавшихся курсантов. Собачья проблема, сама того и не
желая, неожиданно вышла на высокий адмиральский уровень.
- Начальника строевого отдела ко мне! - рявкнул адмирал адъютанту,
влетая в приемную. Когда капитан 3 ранга Порохов на ватных ногах вошел в
его кабинет, диалог состоялся короткий.
- Где твое представление на 2 ранга? - прошипел адмирал.
- У вас... на подписи...
- Так вот, если в 14-00 ты мне не доложишь, что ни одной собачьей твари
в училище нет, считай, что я эту бумагу не видел.
Через полчаса в училище началась карательная операция. Несколько
мичманов, вооружившись спортивными винтовками, учинили кровавую бойню.
Плац, в центре которого был разбит фруктовый сад, наполнился лаем,
рычанием, визгами и ружейной стрельбой. `Охотники` по всем правилам
военной тактики согнали в сад огромную стаю, окружили и, даже не
предлагая капитуляции, с ней расправились.
Какие там занятия? Курсанты вместе с преподавателями торчали в окнах,
наблюдая и комментируя `боевые действия`. Такое не каждый день увидишь!
В ближайший перерыв мы кинулись звонить в роту.
- Где Коля?
- А где ему быть? - отвечает дежурный по роте, - забился в конуре в
самый дальний угол и дышит через раз, чтобы не обнаружили.
В 15 часов по училищу объявили большой сбор. Тридцать курсантских рот,
построенных в `коробки`, вывели на плац. Из адмиральского корпуса вышел
начальник училища. Уже тогда, в начале 70-х, у него был радиомикрофон,
изготовленный местными умельцами. Училище радиоэлектроники, все-таки. Он
мог находиться в любом месте огромного плаца, а мощные громкоговорители
добросовестно озвучивали на всю округу даже в полголоса сказанную фразу.
После положенных в таких случаях докладов, началась адмиральская
проповедь:
- Товарищи курсанты! Вы же будущие офицеры. Вы уже взрослые люди, а не
понимаете, что нельзя в училище из города тащить всякую заразу. От
этого болезни, эпидемии и, как результат, подрыв боевой готовности,
и так далее в таком же духе.
Он бы еще долго говорил, но вдруг между стройными курсантскими рядами на
плац вываливается огромный пес. Самого отпетого бандитского вида. Одно
ухо полу висит, другого - наполовину нет, откусили, видимо, в жарких
собачьих баталиях. Подшерсток торчит клочьями - линять, бедняга, начал.
На задней ляжке шерсть вообще отсутствует. Видимо, спал где-нибудь в
кочегарке, да подгорел малость. Короче, вид - ужас тихий. Но самое
главное - на шее, как у партизана, висит фанерная крышка от посылочного
ящика, а на ней крупно выведена надпись: 'ВСЕХ, ГАД, НЕ ПЕРЕСТРЕЛЯЕШЬ!!!'
И вот это безобразие чинно шлепает перед оцепеневшим строем в сторону
адмирала.
Шок сменился взрывом. Несколько сотен курсантских глоток одновременно
выдохнули:
- ГА! ХА-А!!!
Пес от неожиданности метнулся в сторону, туда, где стоял адмирал. Вслед
ему несся нарастающий курсантский рев. Тем, кто стоял далеко от этого
места, по цепочке передавалось содержание 'транспаранта' на собачьей
холке. Через несколько секунд ревели уже и фланги. Пес, тем временем,
в три прыжка домчав до адмирала, прижался к его ногам, облизал ботинки
и жалобно заскулил. Тоже мне, нашел у кого защиты искать. Адмирал
пытался от него увернуться, шаркал ножками и злобно шипел:
- Пш-ш-шел! Фу! Пш-ш-шел! Фу!
А радиомикрофон в союзе с мощными усилителями и динамиками добросовестно
и беспристрастно транслировали эти возгласы вождя курсантского племени
на всю близлежащую городскую округу.