История №167988

Было это в начале восьмидесятых. Я приехал к брату в Москву, чтобы мы с
ним дальше куда-то дальше уехали. Братец мой учился в это время в
Гнесинском институте и жил в общаге ГУУЗИ (так по-моему это называлось)
на Хорошевке. Время - день, поезд вечером, времени - вагон, приехали мы
к нему в общагу. Вход свободный, народ шляется по коридорам, занятия,
похоже, игнорируя. Какая-то смазливая будущая великая актриса с
бесстрашным, но интимным взглядом, устремленным в ближайшее будущее,
заявляет брату, что та кастрюля, которую он у нее занимал две недели
назад, ей нужна так позарез, что уже и сил ее ждать больше нет никаких.
Брат заводит меня к себе в комнату, просит подождать его пять минут,
берет кастрюлю, идет чтобы вымыть ее на кухне и отдать страждущей от
вожделения хозяйке. Я снимаю с себя верхнюю одежду и присаживаюсь на
стульчик, читаю первую попавшуся на глаза газету. Читаю пять минут,
десять, двадцать, тридцать. За это время можно не одну кастрюлю унести и
принести...
Дверь открывается, в нее заглядывает мордашка еще одной будущей
знаменитости и заявляет, что ей немедленно, сиюминутно нужна сковородка,
которую у нее брали в этой комнате, скорей всего - этот (называет имя
моего брата), такой интересный (до сих помню интонацию, с которой она
произнесла это слово, уж не знаю от души ли это было, или обучили ее как
следует актерскому мастерству). Будущая звезда экрана исчезает так же
негромко, как и вошла. Через минуту она заглядывает вноь, и томно, глядя
мне в глаза призывно и с легким бесстыдством, которое лично я так люблю,
спрашивает: а вы кто? Я вас не знаю? Не собираясь и не планируя на
оставшиеся до поезда два часа никаких приключений, зная уверенно, что
сюда, в общагу я попаду снова, в лучшем случае, через год, я уверенно и
нарочито грубовато, чтобы пресечь откровенный призыв, который не может
быть реализован равнозначным ответом, отвечаю, что-то про сковородку,
которой хорошая жена должна мужа встречать, что начинать знакомство со
сковородки не хочу, что я нечто среднее между мистером "Икс" и графом
Монте-Кристо и, вообще времени нет. Кроме того, сковородки я в глаза не
видел и лучше на эту тему разговаривать непосредственно с братом. Дива
не моргнув глазом, молча удаляется. Минут через пятьдесят на пороге
появляется брат. Лицо дышит вдохновением. Зная его с рождения, определяю
- что-то произошло. Виду не подаю, мало ли что, может по учебе
задержался парень. Говорю ему про сковородку, предлагаю отнести, но не
задерживаться, т. к. через час надо выезжать на вокзал.
Он хватает сковородку и со словами,- прости, брат, я сейчас,- уходит.
Возвращается он через тридцать пять минут и глядя на меня, дочитываюшего
последний потрепанный журнал, как-то устало выдыхает: Б-дь, мне же еще
стаканы отнести надо, брат я сейчас,- снова выбегает. Я, несмотря на всю
свою природную выдержку, начинаю нервничать, а это для окружающих -
плохой признак и ничего хорошего не сулит. Брат влетает в комнату еще
через полчаса, и уже не глядя мне в глаза, начинает спешно набивать
чемодан вещами, понимая, что он уже попал под раздачу и всю дорогу я
буду его гнобить, как виноватого во всех наших предполагаемых бедах.
Весь его усталый вид говорил о том, что этот хрен с горы, родной мой
братец не просто носился по этажам, разнося посуду, но и откровенно
трахал очаровательных хозяек этой посуды. Только я было собрался сказать
ему первую какую-нибудь гадость, как он поднимает на меня усталые, но
довольные глаза и произносит:
- А чего ты Ирку не трахнул, я ее специально к тебе послал за
сковородкой. А вообще-то, знаешь брат, чего-то я поза@бался уже посуду
разносить.
Я расхохотался, а про себя подумал, какой же я мудак, какой
замечательный парень мой брат, хоть и молодой, а уже - стоящий мужик. И
перестал на него сердиться. Хоть и не навсегда, но надолго.