История №1568861

В 1994 году альма-матер бросила нас грудью на амбразуру учебы в Англии. Практически для всех нас тогда это был первый выезд за границу. Из-за разницы «культурных кодов» было много курьезных историй.
Из запомнившегося:
Гостиная таунхауса в Longbentone - спальном районе Ньюкасла (небольшой и не очень благополучный шахтерский городишко на северо-востоке Англии — что-то типа родного Новокузнецка).
Моего соседа Олега накрыл приступ ностальгии по Родине. Для снятия оного ввиду дороговизны спиртного в Англии был использован другой антидепрессант — кассета со сборником блатняка-шансона, привезенная с Родины.
Картина «маслом» — играет блатная жалейка — Таганка наполнилась огнями, во Владимире северный ветер, голуби пролетают над не столь отдаленными местами и пр. Олег сидит с одухотворенным лицом, смахивая иногда слезы умиления, душа свернулась и развернулась — куда там этой ностальгии справиться со стихотворным творчеством, повествующем о нелегком жизненном пути благородного мужчины, с честью преодолевающего различные жизненные трудности — предательство непостоянных и охочих до денег женщин, коварство работников правоохранительных органов, норовящих «повесить» преступление на неповинного, а также о любви к маме — только она понимает мятущуюся душу.
В это время бодрая благообразная (с виду) бабушка-хозяйка, у которой мы снимали комнаты, проходя мимо и увидев Олега в «блатной нирване», заинтересовалась происходящим и стала меня расспрашивать — допытывать, чего это такое играет и почему мой друг так расчувствовался - дескать таким она его ни разу не видела, наверное это какая-то особенная песня.
Я не очень понимал, как ей объяснить происходящий «пердимонокль» — скудость моего словарного запаса не могла в полной мере отразить всю «глубину глубин» философии шансона, к тому же у англичан жанр блатной песни не очень распространен — дикие люди, не понимают они ничего в настоящей качественной музыке.
Да и как передать всю палитру переживаний русского человека, заброшенного на чужбину, где ни березок, ни нормальных цен на водку, вместо родных хмурых лиц — натянутые неискренние улыбки, а верх кулинарного искусства — тошнотный пудинг?
Поэтому я был краток и лаконичен:
« This is song about prison. When he listen it, he remember his motherland and feel happy” (дословно «Эта песня про тюрьму. Когда он слушает ее, то вспоминает свою Родину и чувствует себя счастливым»).
Глаза хозяйки округлились, и на какое то мгновение ее лицо вместо обычного фальшиво-радушного приобрело осмысленно- живое и удивленное выражение. Не знаю, какие выводы она сделала, но после этого приготовленная ею еда, и так не блиставшая изысканностью, окончательно стала напоминать тюремную баланду — видимо, чтобы мы не так сильно тосковали по Родине.