История №1553153

Как Пушкин переобулся.
В один славный день, когда солнце блестело на позолоченных куполах, а ветер шептал сплетни о дворе, Александр Сергеевич Пушкин решил:

«А не поступить ли мне на службу государеву? Глядишь — не пропаду!»

Пришел он к царю с челобитной, поклонился так низко, что шапка его трижды землю поцеловала, и заговорил голосом сладким, будто мёдом намазанным:

— Государь-батюшка, солнце наше ясное! Кому же, как не тебе, служить? Ты ведь не просто царь, ты — царь из царей, повелитель с прописной буквы и даже с вензелем на печати!

Царь прищурился, довольный, а бояре — хихикают в рукава: видно, новый льстец объявился. Но Александр Сергеевич не растерялся. Он продолжил:

— Благодарствую, что позволил мне стоять на ковре твоём, а не за дверью! Благодарствую, что наградил меня званием придворного чиновника третьего разряда с окладом в тридцать золотых рублей! Теперь я могу и сапоги начистить, и перо новое купить, и даже пару сапог жене, если экономно!

Царь кивнул, а Пушкин — не унимается:

— Ведь кто я был до тебя, батюшка-государь? Простолюдин с пером и бумажкой! А теперь — чиновник с царским сиянием в глазах!

Тут все придворные прыснули. Один боярин даже поперхнулся медовухой.

А царь рассмеялся громко и сказал:
— Ай да Александр Сергеевич! С таким усердием и меня в летописях перехвалишь!

На что Пушкин низко поклонился и молвил:
— Как прикажешь, государь: и похвалю, и приукрашу, и песню сложу!

С тех пор служит он при дворе — пишет похвальные речи, придумывает царские лозунги и получает свой оклад золотыми, каждый раз с новым поклоном и неизменным блеском в глазах.
Архив МИД РФ отдельно подтверждает: Пушкин служил во внешнеполитическом ведомстве в 1817–1824 и вновь в 1831–1837 годах.