История №1544107

"Автор и все герои и события являются вымышленными, все совпадения случайны"....
Часть 1
С этим человеком судьба свела меня как-то невзначай, по ходу. «Славка, привет, как дела?» — окликнул меня человечек бомжеватого вида в допотопном пиджачке, явно с чужого плеча. А, это опять он. Часто вижу его на улице, сидящим у края дороги и обнимающим всех хуторских собачек одновременно. Небритое, опухшее от пьянки лицо источало неподдельную радость. Особенно любили этого человека детишки. Он с неподдельной радостью мог общаться со шпаной любого возраста. Подкупала его искренность и безбашенность. Его звали Анатолий, Толик. Родня звала его Тулямбаем, соседи-собутыльники — Толяном, дети — дядей Толиком. Тётя Люба называла его не иначе как Толибаном и скотиной, и прочими нехорошими словами, и он отвечал ей взаимностью. Соседи, которым он всё время что-то чинил и строил за бутылку, — «дядь Толей». Я звал его по-всякому, часто подшучивал над ним: «Парикмахер Дядя Толик — постриги меня под нолик». Обросший и вечно небритый и бухой, он мог быть кем угодно, но точно не парикмахером. Иногда он был Тулимбей-ака из-за своей важности, Толибасом он был, когда кичился своими похождениями. Когда он был трезв, я звал его просто Толей.
У него было полно родных в этом месте. Судьба в девяностые сорвала всю его — и ближнюю, и дальнюю — родню с насиженного гнезда и пригнала сюда. Сначала прибыл его племянник с женой, потом брат со своей семьёй и впоследствии ещё человек двадцать разных возрастов. Все они приехали из Казахстана. Жили они там добротно и зажиточно, и здесь, не мешкая, разом начали стройку и хозяйство на новой земле, не надеясь ни на кого и не имея никакой помощи ниоткуда, кроме самих себя. Я так понял, что вся их семья имела южнорусские корни. За исключением Толяна, который явно смахивал на крымского татарина, как и его брат, дядя Женя. Невысокий и худющий, со слегка сутулым смуглым телом, скрюченные от непомерного труда пальцы рук вечно держали дымящуюся цигарку. Всё тело сообщало, что оно рано состарилось и сгорбилось, и лишь глаза Толяна, большие круглые тёмно-карие «зеркала», искрились добротой и радостью. С недругами Толян был строг, хамоват и дерзок, но таких практически не было, и Толян был всеми любим и гоним одновременно.
У меня в детстве был друг-крымский татарин, и не один, может быть, поэтому мы с Толяном как-то сразу нашли общий язык. Наши участки располагались рядом. Толян своего участка не имел, но у него всегда была своя каморка. Сначала он у одного племянника строил домину и заодно себе времянку. Потом через некоторое время его выгоняли оттуда за разгульную жизнь, и он уже строил другому племяшу времянку и заодно опять и себе угол. Я и познакомился с ним как раз в то время, когда он в очередной раз отстроил что-то типа общего хозблока уже третьему племяннику и начал впадать в очередной технический запой.
Забегая вперёд, скажу, что на моей памяти он переезжал таким образом с участка на участок ещё четыре раза в пределах одного села, каждый раз строя очередной дом или сараюху какому-нибудь человеку, ибо родня уже закончилась и все благополучно от него избавлялись, со скандалом, ором и матами с пинками вышвыривая его с вечным полосатым матрасом из своей законной жилплощади.
Быт Тулямбая был незатейлив и умиротворял своей простотой и отсутствием какого бы то ни было хлама. На высоком табурете, на стопке книг, вещал маленький пузатый чёрно-белый телевизор. Дровяная печь в углу, на ней жужжал чайник; в грязных пиалах — дешёвый, но почему-то всегда вкусный и ароматный чай. Вместо занавески паутина во всё окно напоминала о бренности и тщетности бытия. С одного угла комнаты в другой висела нитка с нанизанными грибами разных пород. «Что это за грибы? — спрашивал я. — Не боишься ли ты отправиться от них к прабабушке?» Но у него, видимо, был иммунитет от всякой хрени в желудке, ибо редко в его желудке была нормальная пища. Не сказать чтобы он бедствовал, нет, скорее, ему хватало того, что было. А если надо было поесть, он всегда находил работу по стройке на соседних участках. Когда он был немощен от вчерашнего пития, то мог ходить по соседям с протянутой за опохмельным набором рукой. В эти минуты он всегда держался с достоинством и даже мог побриться и надеть свой помятый парадный пиджачок ради такого важного случая. Именно так я и познакомился с ним, когда он постучал мне в калитку, улыбаясь и прося десять рублей...
(продолжение следует...)