История №1459132

На мою публикацию « Накатило» от 15/05 зашло уже более 500-от человек, ещё умеющих читать по слогам, несмотря на определённое давление на русскоязычное пространство, в смысле языка. В этой «накатиловщине» я рассказываю про службу где-то около Белогорска конца 60-х начала 70-х годов. И вот, приняв на грудь рюмашку «Утиной охоты», прекрасного напитка ликёро-водочного завода города - героя Бреста, добавлю ещё несколько эпизодов.
НАКАТИЛО…
Часть вторая

Самый страшный враг в нашем укрепрайоне был не южный сосед, сегодня мы друзья, а заурядное пьянство. Комполка зачитывает еженедельную сводку. В некой части три прапора оприходовали ящик рома «Негро». Страшная гадость был этот ром/типа тростниковой самогонки/. Двое попали в медчасть с легким алкогольным отравлением, третий – скончался. Двое закусили третьим… Было ли пьянство явлением массовым? Не уверен, но всяческих курьёзных и не курьёзных происшествий хватало. Со мной такое случалось раза три, наверное. Первый год службы. Меня, как весёлого и находчивого, назначили гарнизонным Дедом Морозом. 31-ое декабря. Дом Офицеров. Заходишь в каждую часть и поздравляешь. И тебе подносят на блюдечке с голубой каёмочкой. И родов войск в гарнизоне не меряно: от артиллеристов до вертолётчиков. А с утра ещё проводить детскую ёлку. Справился, но с трудом. Второй случай не хочу вспоминать, мне рассказывали. Отмечали 8-ое марта. Вырубился окончательно. И третий случай: моя самая любимая женщина, хирургическая медсестра из хабаровского госпиталя, улетела в столицу... Но болгарская «Плиска» и не самые любимые женщины и вытащили меня из жуткого депрессняка.
В качестве лирического отступления. На учения мы выезжали на север в таёжный район, где-то около Завитинска. Колонна из двух десятков машин, включая ремонтную мастерскую. Осень. Тайга, после пыльного порядком надоевшего гарнизона. Учебный полигон под началом, кажется, капитана Трунова. У капитана охотничий пес, крупный почти с телёнка с чёрной спутанной шерстью, как начёс у станционной красотки, и умный до безобразия. Помесь терьера с какой-то тварью. Капитан утверждает, что пёс вегетарианец, грызёт морковку с яблоками. Не верю и потихоньку подкармливаю его армейской тушёнкой. С утра прошу у комполка ружье, а оно из Германии, с вырезанной на прикладе сценой охоты, и ухожу в тайгу. Капитанский пёс выгонят на тропу кабаргу, такого маленького оленя. Не могу выстрелить в такую красоту. Со старой ели вдруг срывается крупная птица, роняя серое с белым кончиком перо. Испугала, зараза... Ястреб-тетеревятник. Попытался сбить прикладом чагу, древесный гриб на берёзе. Немецкий приклад дал трещину. Винюсь перед командиром. Он даже не ругает, а вечером выстругивает новый приклад из ясеневой деревяшки. Золотой человек. Золотые руки. Что я делал? Подвозил на своей самоходной бане строителям воду для раствора, организовывал помывку личного состава. Время пролетело незаметно. И тут у моей бани полетели тормоза. Значит, глотая пыль, тащиться в хвосте колонны… Переглянулся с водилой, отключил рацию и ушёл в самоходку через леспромхоз, без занудного интервала между машинами и ограничения скорости. В первом же сельпо берём две бутылки бормотухи и заливаем вместо тормозной жидкости. В полк приходим первыми. Вечером получаю нагоняй от командира и похвалу за инициативу.
Всё. Возвращаюсь к свинцовым мерзостям армейской жизни. Был у меня хороший друг, лейтенант Слава Никитин. Единственный сын у матери и совсем непьющий. Нашёл себе в Белогорске хорошую женщину с двумя детьми. Вернулся с полигона. Я дежурный по части. - Обожди,- Славочка.- В шесть меняюсь, рванём в уездный городок вместе. У меня тоже там была славная девочка из общепита. Но Славу перехватил старлей Иванов, прошу заметить, не Тимур, а Александр… И поехал мой Славка уже не в Белогорск, а в соседний совхоз за кислой/квашеной/ капустой для солдатской столовой. Иванов, хорошо поддавший с кладовщиком, на обратном пути отодвинул водителя и сел за руль сам. Грузовичок съехал с ровной дороги по небольшому откосу и перевернулся. В кузове сидел Никитин и пятеро не самых лучших солдат./Один из них, Кузнецов, мог в самоволку с автоматом уйти из караула/. Так громадная бочка с кислой капустой упала почему то на Никитина. Славка умер в госпитале, не приходя в сознание. Водитель по слёзной просьбе Иванова, взял вину на себя.
Иванов, плюгавый мужичёнка. Причина его пьянства была молодая жена. Красивая деваха на голову выше старлея, большая любительница танцев и пользовалась успехом… Что могу сказать о нынешних Ивановых и им подобных, без которых российские танки давно бы стояли западнее Львова… Давно я не в теме, но за державу обидно.
Всё. Трудно продолжать, вспомнив про Славу Никитина и его безутешную вдову. Благословенна их память.
Приложение: Cтишок из армейской тетради

К портрету Сиддонс Салли*

Чеснок листовой из тайги – черемша.
Я ею закусывал не спеша,
Ликёр под названием « Шасси»,
Когда с вертолётчиком квасил.
На север – тайга, за рекою – Китай.
Ликёр отошёл, зачифирили чай…
Ты где, светлоглазая Салли?
Такую забудешь едва ли.

Нет, девочки были. Ну так, проходняк,
Простой неотёсанный молодняк.
А, впрочем, встречались красотки,
Покрепче стаканчика водки.
Да я не об этом, о той, что уже
Столетье висит на втором этаже,
О неком чудесном портрете,
Что строки диктует мне эти.

О неких понятиях: слава и честь,
Таких никогда не пропить не проесть,
О слове, оно величаво,
Как мы понимали – Держава.

Сменил я три пары, наверно, сапог.
И помнил тебя, но увидеть не мог.
Держали границу как надо,
По совести не для награды.

Вот дембель. И вновь, на крутом вираже,
Стою на музейном втором этаже
У близкого очень портрета.
В зелёных глазах блеск привета…
О, Салли! Спасибо за это.
_______________________________________________

*Портрет Сиддонс Салли, актрисы, кисти Томаса Лоуренса.
Пушкинский музей изобразительных искусств, Москва