История №139483

Хз… Хотите — смейтесь, хотите — зовите меня пижоном (или «пежоном» — уж
кто как умеет), но… Так оно получается. Само собой.
Когда мне было 10 лет или около того, я впервые в жизни попал в Большой.
Матери, тогда работавшей воспитателем в детском саду, какой-то
благодарный родитель презентовал два «слепых» билета. Шли мы на
«Лебединое озеро», а пришли… на 90-летие Ивана Козловского, эпохального
тенора. Сидели в партере, ряду в десятом, почти по центру. Вокруг —
иностранцы и культурный бомонд СССР. Все это я узнал уже потом, от мамы,
а тогда запомнилось только одно — скучно, неинтересно. Выходят на сцену
поздравлять какого-то трухлявого дребезжащего старичка, не танцуют.
Почти не поют. И никаких лебедей.
Еще помню, что до жути хотелось спать, и в итоге я уснул, прям там, в
партере. Чуть ли не на плече у сидящего рядом чуть ли не министра.
Матери очень хотелось досмотреть до конца зрелище, на которое если и
судьба попасть — то только раз в жизни, но пожалела меня. Кое-как
отсидев первые полтора часа, потом я уже сваливался на пол и, кажется,
храпел. Мы встали и ушли… Помню напоследок стройные ряды автобусов
«Интурист» у театра и изумленные глаза старушки-контроллера на выходе.
Потом, уже когда я повзлослел, мама призналась мне, что у Большого,
перед входом, за билеты ей предлагали по 300 рублей. Отказалась — сыну
хотела театр показать. Показала…
В 90-м году я был на финале Чемпионата Мира по бенди. Последний
чемпионат с участием СССР, первый и последний, проводившийся под крышей.
В «Олимпийском», ведомая старшим Ломановым сборная раздолбила финнов с
каким-то ну очень уж неприличным счетом. Под завязку забитый СК в 40
тысяч вмещаемостью, билеты достать нереально… Отец достал чуть ли не в
первый ряд. Он тогда здорово шел по партийной линии и сидели мы в куче
директоров, комсоргов и прочих совковых шишек, примерно эквивалентных
владельцам небольших нефтяных концерников.
В самом начале первого тайма тяжелый, оранжево-красный каучуковый мяч
едва не попал мне в лоб. Батя отдернул меня в сторону и снаряд, гулкно
ухнув по перилу края сектора, улетел куда-то в недры арены. Было не по
себе и я начал жалеть, что сижу так близко. А через пару минут таким же
мячом разбило очки сидящему буквально в трех местах от нас…
Отца я уговорил. Остаток матча мы досматривали оттуда, где смогли найти
свободные места — с самой верхотуры, откуда и мяча-то не видно. Я тогда
маленький был, не понимал, что и на что меняю… Папа понимал и дико
скрежетал зубами. Вывел сына на хоккей…
В 93-м мать, уже работавшая методистом и имевшая хорошие прихваты в
РОНО, пробила мне билет на кремлевскую елку. Представляете себе — Дворец
Съездов, дети новых русских, заслуженные артисты в роли бабов-егов — и
я, 15-летний лоб, у которого на уме только его половое созревание.
Высидев полчаса в мягком, почти самолетном кресле Дворца, я плюнул и
ушел. Подарок — пластмассовую Спасскую Башню, доверху забитую
сладостями, каких было немного в те трудные годы, стыдливо спрятал под
куртку. С тех пор, если вижу кого-то, в детстве попавшего на Кремлевскую
Елку и хранящего о ней теплые воспоминания — иронически усмехаюсь. Был я
на вашей Елке…
Уже в сознательные годы я частенько ходил на футбол. Довольно активно
ходил, в связи с чем обзавелся некоторыми связями. Связи эти позволяли
мне порой попадать на такие матчи, на которые простой смертный шансов
попасть имел довольно мало. По крайней мере, если и попасть — то не в
V.I.P.-ложу и не на прес-конференцию сразу после игры. Я своими глазами
видел Марадону, Ромарио, Стоичкова и Баджо, я брал автографы у Ширера,
Шмейхеля, Эффенберга, Роберто Карлоса и Уткина. Но частенько уходил с
игр — или на фанатскую трибуну, «пошизеть» с друзьями, или просто домой
— потому что игра скучная, а я устал, а завтра в школу, а завтра на
тренировку… Или вообще не приходил на тот или иной матч — просто потому,
что было лень. Например, матч ЛЧ против польской «Легии» меня прельстить
не мог — некруто. Хотя в те времена в «Спартаке» блистал Юран… Друзья,
когда узнавали о том, что я пропускал, крутили у виска пальцем и
выдавали характеристику — непечатную.
В эту субботу попал на матч «Спартак»-«Сконто». Та самая, первая игра
Титова после года дисквалификации. В манеже на 800 мест, куда даже не
продавали билеты — все ушло на пригласительные или, в просторечии,
«блатовки». Представьте, что такое 800-местный псевдостадиончик для
многомиллионной Москвы. На эту игру не попали такие зубры и авторитеты
«боления»… Я попал. Посмотрел, поухмылялся, немного пофоткал. И ушел
домой, не дожидаясь выхода команды, не став охотиться на автографы.
Дома жена спросила — «Ну как? ». «Муйня! », ответил я ей. «В такую
погоду дома бы сидел, только ноги промокли, переть до того манежа. Дык
они еще и играли через абы как! ».
Я именно это и имел ввиду. Мое послематчевое настроение было где-то
между «средне» и «фигово». Только потом уже я прочитал на ВВ, как люди
всеми правдами и неправдами пытались попасть на эту игру, как кто-то
ехал на нее чуть ли не из Мурманска. Как еще кто-то заплатил за
пригласительный полторы тысячи рублей, а потом не попал на стадион —
менты не пустили. «Манеж заполнен, мест нет»…
А я — «фигово».

Назовите это бравадой… Называйте как хотите. Но уже сейчас я понимаю,
как буду жалеть в старости.
«Что имеем — не храним, потерявши — плачем». Что я расскажу внукам? Как
ушел когда-то с бенефиса Козловского?

взято с