История №1295083

ЗДРАВСТВУЙ, ГОРОД КИШИНЕВ
За этот короткий рассказ А.Каневскому были присуждены золотая медаль Кафки и «человек года» в Лондоне, Также поступило приглашение прочитать лекции в Кембридже и Оксфорде
Один из самых известных рассказов замечательного писателя,ставший в свое время культовым среди Израильских репатриантов.
-------------
ЗДРАВСТВУЙ, ГОРОД КИШИНЕВ
Семья Рисманов привезла с собой деда Мишу, бывшего чекиста, уже в маразме.

Ехать в Израиль он бы никогда не согласился, ибо всю жизнь слово «сионист» использовал как ругательство, а в последние годы, в минуты просветления, пугал им своих правнуков. Поэтому ему сказали, что семья переезжает из Ленинграда в Кишинев: дед там родился, там производил первые обыски и аресты, отчего сохранил о городе самые теплые воспоминания и мечтал в нем побывать перед смертью. Маленький, сморщенный, дед был уже за пределами возраста, очень похож на пришельца, только не сверху, а снизу.

— Дети, это уже Кишинев? — приставал он ко всем в шереметьевском аэропорту, а потом в Будапеште.

В самолете он всю дорогу продремал. Когда подлетали к Тель-Авиву, вдруг открыл глаза, увидел сквозь иллюминатор синюю гладь и удивился:

— Разве в Кишиневе есть море?

— Есть, есть, — успокоил его внук. – Это искусственное море.

— А, Братская ГЭС! — догадался дед и снова закрыл глаза.

Когда приземлялись, деда разбудил гром оркестра.

— Чего это они? — удивился он.

— Это тебя встречают, — объяснила ему дочь.

Дед растрогался.

— Еще не забыли! — он вспомнил сотни обысканных квартир, тысячи арестованных им врагов народа и гордо улыбнулся. — Хорошее не забывается!

Когда спустились с трапа, к деду подскочил репортер телевидения.

— Вы довольны, что вернулись на свою родину?

— Я счастлив! — ответил дед, от умиления заплакал, рухнул на колени и стал целовать родную землю.

Этот эпизод отсняли и показывали по телевидению. Дед был счастлив и горд, вслушиваясь в слова «саба», «оле хадаш», «савланут», и вздыхал, что уже окончательно забыл молдавский язык.

— А ты смотри Москву, — посоветовал ему внук и включил русскую программу.

Шла передача «Время». На экране показывали очередь у израильского консульства на Ордынке.

— Куда это они? — спросил дед.

— Тоже в Кишинев, — ответила дочь.

— Кишинев не резиновый! — заволновался дед. — Что, у них других городов нет?.. Свердловск или Якутск, например?..

— Они торопятся в Кишинев, чтобы не попасть в Якутск, — буркнул внук.

Дед еще долго не мог успокоиться.

— Сидели, сидели, а теперь — все ко мне в Кишинев! Раньше надо было думать!..

С утра до вечера он дремал на балконе, наблюдал, прислушивался, снова дремал. Ничто не вызывало его подозрений: звучала русская речь, продавались русские газеты, из открытых окон гремело русское радио.

— Румынов много, — сообщил дед, увидев толпу арабов, — надо границу закрыть.

— Только ты еще на эту тему не высказывался! — буркнул внук.

Раздражали деда и вывески на иврите:

— Почему на русском пишут меньше, чем на молдавском?

— Это их республика, их язык, — втолковывала ему дочь. — Зачем им русский?

— Как это зачем?! — возмутился дед. Затем, что им разговаривал Ленин!.. Что, они об этом не знают?

— Наверное, нет, — утихомиривала его дочь.

— А, тогда понятно, — дед сменил гнев на милость. — Но ты им обязательно об этом расскажи — они сразу заговорят.

— Скоро все по-русски заговорят, — успокоил его внук. — Даже они, — внук указал на трех эфиопских евреев, сидевших на скамейке.

— А это кто такие? — испуганно спросил дед.

— Тоже молдаване.

— Почему такие черные?

— Жертвы Чернобыля, — нашелся внук. — Прибыли на лечение.

— Да, сюда теперь все едут! — произнес дед с гордостью за свой родной Кишинев. — Не зря мы для вас старались!.. Нет пьяниц — вот вам результат антиалкогольного указа!.. Воспитательная работа на высоте — нигде не дерутся. Витрины переполнены — это плоды Продовольственной программы… А вы все ругаете КПСС, все недовольны!.. Дед разволновался и стал выкрикивать лозунги: — Вот она, Советская власть плюс электрификация всей страны!.. Мы наш, мы новый мир построим!.. Правильным путем идете, товарищи!. — От волнения всхлипнул. — Дожил я, дожил, на родной земле!

Снова пал на колени и стал целовать кафельные плитки балкона…