История №1251687

БУБНОВЫЙ ВАЛЕТ

Если вы просмотрите списки деятелей литературы и искусства, арестованных в годы сталинского террора, то удивитесь, как мало среди них художников. Почему никто точно не знает, но есть некие соображения. Прежде всего, товарищ Сталин не особенно интересовался изобразительным искусством. Ну, не то чтобы совсем не интересовался (интересовался он всем), но не так, как, например, литературой. Далее, художники – народ попроще всей остальной богемы, не такие требовательные к быту и инвентарю. Отбери, скажем, у музыканта его скрипку и раздави ему дверью пальцы – на чем и как он будет играть? Правильно, играть не будет, а малость тронется умом и подпишет все, что потребует следователь. А художник может рисовать чем угодно и на чем угодно. Отруби у него руки – возьмет карандаш в зубы. И, наконец, художник всегда может заработать своим искусством. Даже в тюрьме или лагере. Если сильно повезет - распишет стены в столовой. А если меньше - нарисует колоду-другую карт для блатных. Одним словом, на художника, где сядешь, там и слезешь. Вот их почти и не трогали. Но некоторых злая судьба все-таки не минула. И самым известным из них был Казимир Малевич, автор «Черного квадрата».

Малевич сидел даже дважды. Первый раз, в 1927 году, всего месяц. Зато в 1930 целых три месяца в знаменитых ленинградских «Крестах». Это не 10 лет без права переписки, но радость, как вы понимаете, невеликая. О пребывании в тюрьме художник оставил один рисунок и ни одной записи. Рассказывать тоже отказывался. Тем не менее его друг Николай Харджиев, умерший в 1996 году в Амстердаме, распив однажды с хорошо знакомым мне искусствоведом 0.75 старого женевера, проговорился о нарисованной Малевичем в «Крестах» колоде карт. Якобы, когда работа была практически окончена, ее отобрал и унес с собой надзиратель, оставив художника без честно заработанных двух кругов польской колбасы. Но больше, чем о колбасе, Малевич сокрушался о бубновом валете из этой колоды. В нем – по словам художника – выразилась вся суть супрематизма. По возвращении домой Малевич попытался воспроизвести рисунок: хотел его использовать как эмблему ретроспективной выставки объединения художников «Бубновый валет», в которое сам входил много лет, но не сумел. Почему не сумел? Вполне возможно, что его пытали бессонницей, которая разрушительно действует на психику.

Можно ли верить Харджиеву? Точно сказать не могу. Но одно свидетельство в подтверждение его слов у меня все-таки есть, хотя и косвенное. Оно исходит от дочери художника Уны. С ее слов «отец заболел из-за того, что в тюрьме приходилось ходить в туалет на виду у всех». «На виду у всех» в «Крестах» 30-х годов означало общую камеру на 15–17 человек. Cреди такого количества заключенных вполне могли найтись желающие заказать себе карты. Как говорится, информация сходится.

Располагая этими сведениями в течение долгих лет, я никогда и ни с кем ими не делился. Во-первых, я дал приятелю слово молчать. Во-вторых, у меня были планы самому приехать в Питер и попытаться извлечь из «Крестов» «супрематическую» колоду, которая просто не может стоить меньше 300,000 долларов. Но приятель недавно умер, освободив меня тем самым от данного обещания, а я окончательно понял, что в Россию никогда не поеду – нехорошее сейчас время и вряд ли оно изменится к лучшему в будущем. Поэтому решил предоставить кому-то счастливый случай вернуть работу Малевича обществу и заодно стать богатым человеком. Нельзя, конечно, исключить, что карты уже найдены, и украшают чье-то частное собрание. Но в то же время есть ненулевая вероятность, что они все еще хранятся в частично закрытом до сих пор архиве «Крестов». И может быть, они даже лежат в деле Казимира Малевича вместе с протоколом изъятия - бесценным свидетельством авторства.

Закончить я хочу просьбой к тому, кому достанется эта единственная в своем роде колода карт: если история пригодится вам как идея и/или провенанс – не забудьте отблагодарить автора.

Бонус: Рисунок Казимира Малевича и логотип «Бубнового валета» при нажатии на «Источник».