История №1177737

В кабинет к директору кладбища вошли двое парней. Тот невольно улыбнулся. Вид парней напомнил ему лихие девяностые.

— У нас друг погиб, — произнёс один из парней. – Его нужно похоронить с южной стороны вашего кладбища.

— Но там уже давно никого не хоронят, — попытался возразить директор.

— Платон просил, если погибнет похоронить его там.

Другой из парней положил на стол какие-то документы и пачку пятитысячных купюр.

— Ну, хорошо, — улыбнулся директор. – Всё сделаем в лучшем виде.

Лежит. Полумрак. Звезды. Попробовал встать. Что это? Его нет. Платон попытался спросить:

«Где я?» — но и голоса не было.

«Да, умер ты, умер!» — этого он тоже не услышал, но понял. – «Давно здесь никого не хоронят».

«Вы, кто?» — вновь задал вопрос.

«Покойники, как и ты. Рассказывай, как там на земле!»

«В смысле?»

«Какой год идёт?»

«Две тысячи двадцатый».

«Ух, ты! Мы уже сорок лет лежим».

«Ерунду ты, Федор, говоришь, — не зная почему, но Платон понял, что мысли принадлежат женщине, далее, она обратилась к нему. – Тебе лет сколько?»

«Тридцать».

«А звали как?»

«Платон».

«Меня – Таисия. Я когда умерла, пятьдесят было. А Фёдору – семьдесят. А Агафье – девяносто почти».

«Агафья – это я, — и это была женщина. – Нас здесь всего трое, ты – четвёртый».

«Кладбище-то вроде большое», — чувства, какие-либо, отсутствовали, и Платон потихоньку стал втягиваться в эту мысленную беседу.

«Кладбище-то большое, да мысли наши далеко не расходятся, — это уже Таисия. – Кроме того, все потихоньку исчезают».

«Это как?» – не понял Платон.

«Про рай и ад слышал? Но здесь маленько по-другому. Если человека на земле по-доброму вспоминают, часто на могилку приходят – он вверх улетает, наверно, в рай. И оттуда на всех смотрит. А если ругают и проклинают – вниз опускается, наверно в ад. И чем позже вспоминают, тем эти вспоминания большую силу имеют».

«Ну, а вы?»

«Про нас никто не вспоминает – вот мы и остались здесь. Эх, хоть бы кто-нибудь про нас вспомнил!»

«А почему я себя не вижу, а звёзды на небе вижу», — вопросов у Платона было очень много.

«Это у нас, как кино в кинотеатре, — появились мысли Фёдора. – Мы, когда на земле день, видим всё, что возле наших могилок делается. Вчера, как увидели, что копают, сразу поняли, новенький появится».

«Только не хотелось, чтобы ты сразу исчез», – это уже Таисия.

«Как это сразу?»

«Ну, если человек хороший, много добра на земле сделал, он сразу улетает. А если убийца, какой – сразу проваливается».

«А почему я не провалился? – мелькнула мысль у Платона. – Я и в Сирии два года пробыл. И так, никогда ангелом не был».

«Наверно, и хорошего в тебе было немало», — предположила Агафья.

«Платон, ты вот что скажи, — поинтересовался Фёдор. – Кто у нас сейчас в Советском Союзе генсек?»

«Что-то я не понял, о чем ты?»

«Ну, Брежнев уже умер или нет?»

«Фёдор, у меня в школе по истории одни двойки были. Даже не пойму, о чём ты говоришь».

«Ну, кто у нас там, наверху, главный?»

«Путин».

«Фёдор, хватит о своей политике, парню это не интересно, а нам с Агафьей – тем более. Ты, Платон, лучше скажи, где ты жил?»

«Сначала – на Восточном, затем – на Автозаводе».

«Таисия, о чём ты спрашиваешь? – теперь уж вмешался Фёдор. – Была бы ты сейчас жива, тебе девяносто уже стукнуло, а сыновьям твоим под полтинник».

«А мне бы – сто тридцать, — и в голосе Агафьи грусть послышалась. – Обо мне теперь уж никто не вспомнит. Так здесь навечно и останусь».

«Платон, ты расскажи, почему ты такой молодой, а здесь очутился?» — попросил Фёдор.

«Я в охране у Варламова работал, — понял, что его не поймут, добавил. – Это такой очень богатый бизнесмен. Он ещё в лихие девяностые здесь рэкетом занимался…»

«Что-то я совсем не понимаю, о чём ты говоришь».

«В общем, на него кто-то покушение организовал. А погиб я».

«А я в своей постели умер, — стал вспоминать Фёдор. — Болел сильно. Жена с сыном уже умерли. А племянник, похоже, только и ждал моей смерти. Квартира у меня была двухкомнатная, в центре возле универмага. Ему, наверно, досталась. Он меня похоронил. И после этого ни разу на могилку не пришёл».

«Я от рака груди умерла, — стала вспоминать Таисия. – Некрасивая была, никто замуж не брал. Только в сорок стала жить с одним мужиком. Даже двоих мальчишек родила. Когда умерла, они ещё маленькие были. Муж первый месяц приходил, затем исчез. Умер, поди, пил он сильно. Мальчишек, наверно, в детский дом отдали. Так больше ко мне никто и не приходил».

«А я последние лет десять парализованная лежала, — стала вспоминать и Агафья. – У нас дом большой был. Муж ещё до войны построил. Погиб он в сорок четвёртом. Я сына одна растила. Затем вместе с ним и женой его жила в этом доме. Потом внук стал взрослым и невесту привёл. У меня правнук появился, Ефимка. Тогда я уже не вставала. Когда научился ходить, бывало, подойдёт ко мне, улыбается, что-то бормочет. Потом подрос, подходить стал реже. Но я всегда ждала его. Один он со мной и разговаривал. Все остальные, похоже, только и ждали, когда я умру. Умерла. Первый год ещё приходили. А потом, видно все позабыли обо мне. Сейчас, поди, и сын, и внук умерли. Сколько лет уже прошло?»

Проходили дни. Платон рассказывал своим соседям о нынешней жизни на земле. Те – о своей жизни. А ещё Платон считал дни. Таисия сказала, что на девятый день к нему, обязательно, кто-нибудь придёт. И вот наступил этот девятый день.

Хорошо знакомая машина подъехала к самой могилке. Из неё вышел сам Варламов с телохранителями. Положил на надгробие огромный букет, опустил голову:

— Спасибо, Платон! — смахнул с глаз слёзы. – Спас ты мне жизнь. Я тебя никогда не забуду.

Постоял несколько минут, махнул рукой телохранителям и все направились к машине.

«Не моя смена, — мелькнула мысль у Платона. – Моя – завтра. Стас, похоже, жив. Интересно, кто вместо меня с ним в паре будет?

Подъехала другая машина, Стаса. Из неё вышел друг и невеста Платона. Та бросилась к могиле, упала и залилась слезами.

«Приехал! И Диану привёз».

— Здравствуй, Платон! – друг стоял, склонив голову. – Хреново без тебя. В напарники мне Родиона дали. Завтра наша смена.

«Стас, Стас, сколько лет мы были вместе».

— Диану твою привёз. Всю дорогу плакала. Её мама говорит, что она всю неделю с кровати не вставала. Ладно, Платон, я в сторонку отойду. Пусть одна с тобой побудет.

«Эх, Дианка, Дианка! Обещал быть с тобой всю жизнь, а видишь, как получилось».

— Платон, почему ты ушёл так рано? — девушка захлёбывалась слезами. – Мы ведь мечтали всю жизнь прожить вместе.

«Прости, Диана! Ты ещё молодая, найдёшь своё счастье. Буду рад, если вы со Стасом друг друга полюбите. Правда, нелюдимый он, но очень надёжный».

Стас стоял в сторонке у заброшенной могилки. Он до сих пор не мог поверить, что лучшего друга нет в живых. Взгляд остановился на чужом надгробье. Он потряс головой, подошёл поближе. Табличка из нержавеющей стали была покрыта тёмным налётом, но на ней ясно читалась фамилия. Его фамилия.

С минуту пытался, что-то понять, затем достал телефон и позвонил отцу:

— Папа, ты помнишь, своих бабушек?

— Сын, ты чего?

— Папа, я спросил: Ты бабушек своих помнишь?

— Конечно, они не так давно умерли.

— Бабушку, — Стас взглянул на табличку, — которая умерла сорок лет назад?

— Так это не бабушка, а прабабушка. Её Агафья звали.

— Агафья Борисовна?

— Да.

— Папа, Платона похоронили рядом с её могилкой.

— Да, ты что?

— И, похоже, за эти сорок лет к ней так никто и не приходил.

Стас с Дианой сели в машину и уехали.

«Обо мне вспомнили, — Агафья подобного и не ожидала. – Это ведь сына Ефима был. Мой праправнук. Уж, и не надеялась, что обо мне, кто-то вспомнит».

Долго они обсуждали, такое редкое для них событие. А после обеда вновь подъехала машина Стаса. Вместе с ним из неё вышел пожилой человек. Вместе подошли к заброшенной могилке.

— Баба Агафья – это я, твой Ефимка. Прости, меня, что так ни разу к тебе и не пришёл! Вот сын мой нашёл тебя.

Долго стояли отец с сыном возле своей прабабушки и прапрабабушки. А они там, в могилках, слушали и, по своему, радовались, что хоть кто-то вспомнил их подругу.

Уехали.

«Мой правнук, Ефимка, — для Агафьи сегодняшний день был особым. – Каким он взрослым стал, даже постарел. И сын его совсем взрослый».

«Стас был моим лучшим другом. Он обязательно будет приходить», — Платон в этом не сомневался. – Тетя Агафья, ты что молчишь?»

«Нет уже нашей Агафьи, — пояснила Таисия. – И никогда не будет. Она улетела. В рай».

«Как я рад за неё!»

«И ты, Платон, долго здесь не задержишься. На земле, есть, кому вспоминать тебя добрым словом!»

Автор: Александр Паршин