История №1111431

Гвозди б делать из этих людей:
Крепче б не было в мире гвоздей.

Николай Тихонов.

Хочу рассказать историю, давно собирался, как обычно длинную, а как такое коротко расскажешь!? Просто жизнь одного человека, принявшая все события многострадального 20-го века (и это не громкие слова), прочувствовавшую их на себе, и с кем я виделся всего лишь один раз, но запало в душу так, что довольно часто вспоминаю. Все рассказанное, только с ее слов, проверять как-то нужды не было, да и поверил во всё сразу, уж больно много значимых подробностей прозвучало, какие сложно придумать. Понятно, подзабылось многое за давностью лет и многое она кратко только упоминала, но тем не менее, хочу поделиться, попробовал сохранить выражения и интонацию, не судите строго.

После свадьбы, примерно через полгода, мы совершили масштабный тур-вояж по родственникам жены, живших в основном в Казахстане, этакие смотрины меня. Итак, город Атбасар, Акмолинская область, 1993 год.
Жена рассказывала мне историю своей семьи, но это заходило всё немного поверхностно, пока я не встретился с тетей Катей. Получилось, что моя жена в семье была последней, рожденной тещей почти в 40 лет, а та в свою очередь тоже последний ребенок в семье, разница со старшей "сродной" (по матери) сестрой тоже гигантская, почти 30 лет(!).

Идем в гости к тете Кате, которой 90 лет (1903 года рождения). Телефонов тогда не было, то есть являемся без предупреждения, чисто зайти проведать. Я естественно, представлял себе древнючую старуху, этакое клише - беззубая, сгорбленная, с клюкой.... Для моих тогда 23-х, 90 лет представлялось, чем-то совсем запредельным.
Как же я был поражен... Не то слово... Старуха - да, но какая! Безупречная осанка, посадка головы, манеры, пластика, речь, чистый взгляд синих глаз, прическа, но больше всего меня добило платье. Платье господа и дамы!, в повседневности (!), в частном доме, топившемся дровами и углем, понятно водяной котел, но..., старинное платье, темное с белоснежным с отворотами кружевным воротничком, связанным крючком...

Немного смущена: Ой, я ничего не готовила, но в доме при этом идеальный порядок, чувствуется, что всегда взаправдашний. Нет, не так - ИДЕАЛЬНЕЙШИЙ ПОРЯДОК, как и во дворе и в небольшом огороде.
Я проводивший каникулы у бабушки в деревне, такого в деревенском хозяйстве даже представить бы не смог. Ну, там тоже, была "парадная зона" в доме, где поддерживался классический порядок, но на кухне и во дворе тем более, бардак всегда присутствовал, а тут... Чистейший крытый двор с плиткой, где ни единой травинки, глазу даже зацепиться не за что, нигде ни соринки, ни малейшего следа облупившейся краски, ни даже оставленного на виду ведра или лопаты.
Муж ее Василий 93 лет, практический слепой, на одном глазу чуть-чуть зрения осталось, копошится в мастерской, где (кто бы сомневался) инструменты в безупречном порядке, на продуманных местах и не то, что какой-нибудь стружки - пыли нет абсолютно, и сам в пиджаке.

Старшая сестра жены, жившая в том же Атбасаре, нам с собой положила свежий пирог, сунула бутылку самодельной наливочки на черноплодке (тетя Катя очень мою любит), а тетя Катя мгновенно накрыла стол. За считанные минуты при помощи моей жены организовала два салатика, на элегантном блюдце эстетично порезанное сало и сальтисон, холодная вареная говядина тонкими ломтиками с домашней горчицей, зелень с огорода, малосольные огурчики, красивейшие тарелки, к которым достала из "шуфлядки", тщательно завернутые в белоснежное полотенце, серебряные приборы. По моим понятиям, шикарнейший стол для дорогих гостей, и это все за каких-нибудь 15 минут, без всякой предварительной подготовки.

Понятно, разговоры-расспросы. Про меня (тут рассказывать особенно нечего: родился, учился и чем занимаюсь), про мою родню, но это мы опустим, не в канве рассказа, а теперь наконец ее история:

Жили мы тогда в Петрограде, отец по торговой части, а я в женской гимназии училась. И как нас тогда девочек "колебало", от запредельного патриотизма в начале войны, до пламенной революционности в феврале 17-го, даже свои Советы в гимназии и в каждом классе были, а уж какие петиции Временному правительству мы писали...
- А я какая горящая революционерка была в свои 14, не приведи господь, броневика не хватало... - смеется до слез тетя Катя, вытирая глаза кружевным платочком, незаметно добытого из заворота рукава.

А после октября совсем неважно и страшно стало в Петербурге, и папаня сбежал, бросил маму, меня, Зарьку и Ванюшку на произвол судьбы. С дома мы съехали, голодно стало. Снимали одну комнату в полуподвале, мама работала на дому, замечательной портнихой оказалась, но все равно не хватало. А я хотела в бурю революции, представляете, что у меня в голове творилось, на разные марксистские кружки записалась, но купеческое происхождение подводило, к тому же чистокровная немка, ревела тогда, когда кто-то из "товарищей" бросил: Купчиха, куда примазываешься?

По каким-то маминых знакомых рекомендациям устроилась гувернанткой-домработницей в одну очень интересную семью. Слышали, был такой: Мартин Иванович Лацис? Нет? А известнейший человек, соратник Дзержинского по ЧК, латыш, на самом деле у него и имя и фамилия настоящие другие были, уже теперь забыла какие...
Работала практически за еду, домой немного носила и одежда иногда перепадала с "барского плеча", мама перешивала. Такая вот оказалась: Liberte, Egalite, Fraternite (Свобода, Равенство, Братство фр.). Но девка я заводная была, ну, там печку протопить, постирать, по дому убраться, с ребенком занималась еще, у меня же французский и немецкий, легко и быстро все делала. Так больше года и проработала, жила у них в каморке, домой практически не ходила. Холодно там, топить зимой нечем, мама плачет постоянно. Приду - обнимет и ревет, я тоже реветь начинаю, маленькие подключаются... - так и проплачем всем семейством половину вечера.
- Тоска... - смахнула слезу тетя Катя. - Что-то я к старости совсем плаксивая стала, что вспомню - сразу плакать начинаю - простите уж старуху. Мама решила перебраться к родственникам на Донбасс, там немецкая диаспора с давних пор жила, как тогда добраться с двумя маленькими детьми смогла, представить страшно. Я же наотрез ехать с ними отказалась.

А тогда я расцветала, блондинка с синими глазами, грудь-талия, зубки-губки, ух-х какие мужчины клеиться стали. Вот гражданская жена Яниса и давай ревновать, хотя он и дома то почти не появлялся, шипела как змея, шпыняла и из дому выгоняла, как только он на порог. Плюнула и ушла, не по моей натуре унижения терпеть. Работала потом еще в нескольких домах у новых партийных.

Влюбилась и замуж выскочила в 17 лет. Не намного старше Кирюша мой был, на пять лет всего, но и прожили всего ничего, если это можно так назвать, буквально две недели, ушел на Гражданскую, там и погиб. Опять заплакала... А мы молчали, боясь спугнуть такой рассказ...

Продолжила: статус мой теперь изменился, жена героя, Красного командира, павшего за дело революции, его сам Троцкий награждал именным оружием. Удалось, закончив курсы секретаря-машинистки, устроится в гос. контору. Там и паек относительно нормальный и комната Кирюшина осталась. Жить можно, но после гибели мужа в душе словно выжгло, даже легкий флирт в штыки сразу. Так до 26-го года и прохолостяковала.
Хотя, верите-нет - у меня был роман с Маяковским. Почти случился... Контору нашу в Москву перевели, а меня в Петрограде особо ничего не держало, даже старых подруг не осталось. Мы с сослуживицей как-то пошли на творческий вечер Маяковского, я просто влюбилась в его стихи, в его манеру, да и мужчина он видный был. После выступления он всегда общался запросто. Мы тоже подошли, а он меня сразу пригласил прямо сейчас в какой-то дом, где по обыкновению собиралась богема:
- Если вы не придете, я прокляну вас в стихах... - и так серьезно сказал, что мурашки по коже. Я еще наглости набралась и подругу "пригласила", понятно там народу много было и женщин красивых, модно одетых, но после он меня провожать пошел, гуляли еще часа два, ничего такого, много шутил, я много смеялась, словно ожила тогда. Подарил уже возле дома книжку свою и подписал. Наверное, это все-таки быстрый экспромт был, задумался лишь пару раз на несколько секунд. Тетя Катя достала из секретера книгу с мягкой пожелтевшей обложкой и узнаваемой ступенькой, записанной синими чернилами на развороте:

Волшебна!
Подвижной легкостью своей
и синим глазом - меня жжетъ!
Но грубой лапищей связей
рискну ль дополнить я сюжет?
Бутона чистоту замять...
Как знать?

По-детски влюбленный в Катеньку подпись Вл. Маяковский

(моя жена тогда записала, а так бы и не вспомнил).

Вообще его стихи нельзя про себя читать, необходимо обязательно проговаривать, тогда ритм, а в его стихах это главное, если прочувствуешь, то словно барабаны-тамтамы бьют, вгоняя в эстетический экстаз. Тетя Катя начала декламировать, отбивая в такт пальцами по краю стола:

Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?

Из женщин-поэтов неоспоримо Ахматова, а из мужчин для меня Володя бесспорно из лучших, русский талантливейший поэт. Больше не встречались, он куда-то уехал, вроде надолго заграницу, а я так и жила затворницей. Когда застрелился, я уже снова замужем была и беременная, так ревела, что выкидыш случился. Довела его эта потаскуха жидовская со своим "стаканом воды"*... А ему любовь, семья уже нужна была.

*Примечание мое, тогда не особо понял, позже прочитал: Теория "стакана воды" - взгляд на любовь, брак и семью, который заключается в отрицании любви и сведении отношений между мужчиной и женщиной к инстинктивной сексуальной потребности, которая должна находить удовлетворение безо всяких «условностей», так же просто, как утоление жажды (заняться сексом просто, как выпить стакан воды). Была популярна в кругах советской интеллигенции после революции. Толстый намек на Лилю Брик, приверженцем этой теории.

В 26-м у меня бурный, скоротечный роман возник, словно из другой волшебной жизни. Летчик-красавец, как в омут головой, так и утащил меня под венец, совершенно в растрепанных чувствах и в полу памяти, обалдевшую от такого круто спикировавшего на меня счастья.
Дальше с ним по гарнизонам-аэродромам, жизнь полукочевая. Двоих сыновей ему родила, ну ты знаешь (это моей жене). А я его все упрашивала, хочу к маме съездить, возьми длинный отпуск наконец. Если бы я знала...

Небольшая предыстория. Я не оставляла попытки узнать, что все-таки с отцом. Несмотря на все слова матери, я как-то не верила, что он так просто нас бросил, ведь любил меня по-настоящему, может что приключилось? В детстве очень с ним близкие были, бесились-дурели вместе, у нас даже своя заговорщицкая тема, со своим шифром была от мамки.
Родственники за границей - ничего такого в то время, не то что потом, да они у половины были, много людей из СССР заграницу ездило, и богема, и партийцы. Вот и упросила мужа, а он уже достаточно большим командиром был, чтобы попробовал узнать по своим связям. Узнал, на свою голову. Отец мой оказался уже в Канаде, снова женился и дети есть, чуть ли не миллионер, фамилию сменил на английский манер. Я дура-дурында письмо ему написала на немецком, еще и несколько фраз вставила с нашим шифром. Передали через кого-то.
Вот гадина какая-то и стуканула, донос по всей форме, тогда только зачиналось, а он в отпуске, так зам. его рапорт об отпуске уничтожил, доложил, что дезертир, сбежал, когда боевые товарищи подозревать стали. Осуждать его не возьмусь, возможно других офицеров части спасал от подозрений в шпионском заговоре. Короче, один командир вредитель и шпион, прямо на сеновале и взяли в гостях у мамки моей. Повезло мне, неинтересна видать для органов оказалась, и тогда близких еще не трогали. Десять лет без права переписки получил Сашка мой, все уже знали, что это значит. А я так осталась у матери на Донбассе, теперь еще с клеймом жены шпиона.

Сельская жизнь мне поначалу в тягость была, но потом ничего - втянулась, я ж там самая грамотная была, у остальных 2-3 класса, в лучшем случае. Счетоводом неофициально работала, официально такую неблагонадежную никто бы не рискнул бы оформить, но благо деревня была чисто немецкая, никто особо друг на друга не стучал. Через три года еще раз вышла замуж, уже без особой страсти, но жить и детей поднимать то как-то надо. Хороший мужчина мой Петро был, на несколько лет меня младше, работящий, добрый, моих детей как родных принял, так я ему еще двоих дочек родила. Ах, какой у нас хороший дом и красивый сад был... Закрыла глаза и надолго замолчала.

И вдруг война и депортация нас немцев в северный Казахстан.
Везли в теплушках почти месяц, потом на подводы и по разным деревням, выгрузили нас больше 60-ти человек без еды в чистом поле - здесь живите. Недалеко деревня 9 дворов всего, но приютили, как смогли, кого-то в коровниках (мужчин), но в относительном тепле. На дворе ноябрь, заморозки, как жить? Копали землянки, из глины печки мастерили, летом уже саманные дома поставили. Власть не совсем бросила, привозили зерно, картошку мерзлую, но мало, только чтобы сразу не загнуться. Северный Казахстан с его морозами и буранами - это вам не благословенный Донбасс...
В ту зиму я двоих схоронила: младшенькую Зиночку и Петра тоже. Маму увезли в другую деревню, но она давно на Украине снова замужем и еще четверых родила, своя семья, своих тяжких забот - полон рот. Зарька, сестра моя, еще в 30-м замуж выскочила и уехала куда-то с мужем в Туркмению по комсомольской путевке, завод какой-то строили. Искала нас, но где там, всёж засекретили, только после войны встретились. А Ванька брат сбежал с нашего эшелона на фронт, как уж там решил-договорился, но воевал честно и геройски, приехал в 45-м, вся грудь в орденах, по дороге заезжал в нашу старую деревню, сказал, что нечего там делать, сплошное пепелище. Прожил он недолго, от старых, тяжелых ран умер в 49-м.
А жители той Морозовки, нам как родные, если бы не они, не выжили бы... Последним ведь делились. Вот так всегда - власть блядская, а простые люди хорошие.

А потом мы с Васей сошлись, жениться немцам после депортации не разрешали, так и живем во грехе... Заулыбалась. А что нам терять? Перед богом мы чисты. Он вдовец, я трижды вдова и в почти 50 своих отважилась - Ванечку ему родила, 5 марта 53-го, прямо в день смерти усатого, такой вот замечательный подарок Васе сделала. Как узнала, так сразу и родила...
Александра моего посмертно реабилитировали, письмо официальное пришло, но не буду доставать, а то опять плакать начну...

Ну, чего загрустили? Кушайте, наливайте. Это еще не конец истории. Ох, как разболталась я сегодня.

Когда перестройка началась и всяческие послабления, решилась я еще раз письмо в Канаду написать, подробно расписала, что с нами всеми произошло за время с 17 года. Понимала, что отец вряд ли жив, но братья-сестры ведь по отцу есть.
Пришло ответное письмо от новых детей отца, в очень аккуратных выражениях. Типа мы очень рады, что у нас есть близкие родственники, но в завещании отец вас не упомянул. Сожалеем. И копию завещания приложили 24-летней давности. Еще прислали переводом 200 канадских долларов, хотя очень приличное состояние отец им оставил, для нас вообще запредельные деньги. И ведь даже не 300 прислали, чтобы с каждого по 100 (две сестры и брат). Обидно, как-то стало. Я перевод вернула и коротко ответила, что в подачках не нуждаемся и знать вас не хотим. И своим запретила как-то общаться. Но больше на отца обида, как он нас бросил в трудную минуту, ровно отрезал и из памяти вычеркнул... Такому предательству нет прощения. Опять потянула платочек из отделки рукава.

Ну, да ладно, чего уж ворошить. Всего нам хватает, дети замечательные, внуки, правнуки - помогают. Все хорошо. Праправнучка уже есть, сейчас фото достану.

- Екатерина Францевна, а что вы со стихами планируете делать? Вроде как культурное достояние? Неизвестное стихотворение имеет место быть... - это уже я решился спросить.
- Пока я жива - будут стихи со мной, недолго мне уже осталось, а в завещании указала, чтобы книгу ценной бандеролью в Государственный музей Маяковского отправили. Денег она, наверное много стоит для коллекционеров, но я памятью своей не торгую и детям не дам. Не зря я книгу во всех перипетиях сохранила. Да и не долго мне уже осталось, вот Васю похороню и сама соберусь. Он уже совсем плохой стал, глухой как пень и почти слепой, видали - он с нами за стол даже не садится, чтобы тупым истуканом не сидеть. Но и без дела не может, постоянно что-то делает, недавно захожу в мастерскую вечером, а он там в темноте, чего-то строгает. Я ему ору, чего ты без света то, да говорит, все равно при электричестве ничего не вижу, уж лучше на ощупь. Он у меня столяр-краснодеревщик высшего разряда, дерево тонко чувствует.
- Так это он всю мебель сделал? - я еще в начале обратил внимание на все эти богемные, нереального изящества столы-стулья, шкафчики, комоды и горки, мысль даже мелькнула, неужто дореволюционная мебель?
- Конечно! Я ему рисовала, что с Петербурга помнила, а он ваял.

Еще посидели-поболтали о детях, внуках ее и о других родственниках. Но это я слушал уже в пол уха, мысли всё возвращались к ее рассказу о делах минувших. Боже, какая сложная, тяжелая жизнь! Вобравшая в себя все ключевые события России и СССР 20-го века: две мировых войны, революция, гражданская война, репрессии, депортация, подъем целины, развал Союза. Четыре мужа, пять детей... И как мне повезло, что встретился с "ровесницей века". В рассказах современников всегда всё немного по-другому выглядит, чем в учебниках и книгах.

А она словно мои мысли прочитала, когда прощались, сказала просто, без всякого пафоса:
- Я прожила длинную, очень интересную и честную жизнь, и вам того же желаю. Не ленитесь, да детишек рожайте и всё у вас будет хорошо.

Мы от нее шли по темной улице, а голове рефреном, как молотком стучали строки, которые я вынес в эпиграф этой истории (тогда отчего то искренне считал, что это ее любимый Маяковский):
Гвозди бы делать из этих людей:
Крепче бы не было в мире гвоздей!

P.S.
Екатерина Францевна умерла в 1996 году, пережив своего Василия всего на три месяца. Стихов Маяковского ей посвященных я нигде не встречал, книги в музее Маяковского тоже нет, хотя родные говорят, что ценную бандероль отправили сразу после оглашения завещания.
Вот такая судьба.