История №1089742

Говорят, что людям свойственно приписывать своим домашним животным какие-то там человеческие качества и чувства абсолютно безосновательно, чисто из любви и симпатии. А я просто чувствую, что это живые души, которые волнуются, любят, пугаются, страдают, дружат и ссорятся точно так же, как мы. А может, еще ярче.

Их не надо очеловечивать - они другие. Для меня ближе теория, что человек это тоже животное, тоже другое, но один из видов класса млекопитающих. И приручили мы именно самых себе близких, понятных и по разуму, и по эмоциям. Но главное - по склонности к игре и юмору. Тоскливо было нашим предкам, наверно, среди тучных стад коров и баранов. Нет юмора - значит, только на мясо, молоко и шерсть. Есть юмор - привет, родственная душа!

Во всем мире нашлась только одна нация, для которой собаки традиционное блюдо - это всепожирающие корейцы. Но и там это редчайшая экзотика. Даже еще более всепожирающие китайцы содрогнулись есть собак. Саранчу какую, жуков, пауков, гусениц, гнезда стрижей, вылепленные из помета - пожалуйста. А вот собак - нет.

Если хорошо поискать по планете, можно найти и племена каннибалов. А вот племена традиционных кошкоедов вообще неизвестны. Почему?

Вспоминаю бабушкину кошку Марусю, в Камышлове. Они любили подкалывать друг дружку. Бабушка делала необыкновенно вкусную сметану, и Маруся на нее вдруг подсела.

- Маруся, да хватит тебе уже! Вон как тебя разнесло! И мышей совсем не ловишь!

До сих пор помню этот оскорбленный взгляд Маруси. Она не сказала ни слова. Просто молча и с достоинством удалилась.

А минут через пять началось шоу дохлых мышей у порога. Внутрь она их не заносила, потому что в квартире дохлые мыши ни к чему. Маруся их складировала снаружи, и не ела их принципиально. Типа, голодовку объявила. Длилась эта драма часа два. Наконец бабушка устала сметать мышей в совок, рассмеялась и щедро налила Марусе свежей сметаны. Мир между ними был восстановлен, мышиная осада прекращена тут же.

Сейчас думаю, а может они нарочно тогда устроили для нас, заезжей детворы, эту комедию.

Слово "питомец" к Марусе никак не подходило. Мы, пришлые городские дети, ее своей питомицей никак не считали - ее питали не мы, а бабушка. Но кошка, умеющая добывать мышей хоть из-под земли, в бабушке как в кормилице тоже не нуждалась. Ей нравились бабушкина сметана и сама бабушка.

Мы гордились, когда поймали в соседней реке такую рыбешку, что Маруся ее, внимательно оглядев, решилась съесть. После случая с мышами она походу стала следить за диетой и жратвой увлекалась меньше.

А что же до очеловечивания.. Наоборот, рядом с ней мы чувствовали себя слишком суетливыми, нетерпеливыми, нелепо мечущимися приматами. Открывали в себе все несовершенства нашей породы.

Уже во взрослой жизни, где-то в Тае, я вдруг вспомнил ее, когда увидел одного буддисткого монаха - то же слегка насмешливое, но светлое спокойствие. Как будто они прожили тысячи жизней, и сами над собой прикалываются, что им всё мало.

Однажды во дворе на нее вдруг напал пёс. Юный, нескладный, довольно крупный. Бросился в атаку с задорным лаем. Маруся могла взлететь на дерево, но .. жизнь маленького городка скучна. Когда они скрылись в беге за углом дома, мы взволновались - бросились гурьбой отбивать нашу Марусю от обезумевшего пса.

Не помню уже, на втором ли, третьем круге вокруг рокового дома до нас наконец дошло, что Маруся нас всех просто троллит. Какое-то бесконечное вращение. Когда мы разглядели, как уверенно она держит дистанцию, то вселяя в пса надежды, что он ее наконец схватит за хвост, то повергая его в отчаянье, уходя в отрыв, мы запыхались и остановились. Стали спокойно ждать, когда эта парочка вывернет из противоположного угла. Ну и пропустили самое интересное - Битву. За домом послышалось аццкое шипение, пронзительный взвизг, и кругооборот пса и кошки в природе пошел в обратную сторону - теперь она гналась за ним. Все так же аккуратно соблюдая дистанцию, как на хайвее.

Второй раз я вспомнил о Марусе совсем недавно, перечитывая историю 1812 года - бегства русской армии от Великой Армии Наполеона, в сущности, от всей Европы. От самой границы до Москвы и еще дальше. Было от чего бежать. А потом преследование великого полководца до самого Парижа..