История №1053869

Сага встреч и разлук

Он, выходец с севера, отзывался на Ярве Торфуняйнен, она, уроженка южных провинций, именовалась Туля Квёлатуки.

Он водил свои длинные ладьи грабить ганзейских купцов. Она выращивала цветы и собирала яблоки.

Над ними была Хво.

Говорят, будто бы Хво начала притягивать их друг к другу еще до первой написанной руны.

Но тот, кто знает об этом, знает всё. А всё — это слишком много.

Точно известно лишь, что притяжение началось задолго до их первой встречи.

Тонким перламутровым стилетом Туля выписывала руны на яблочной кожуре и никому на свете не нравились они так, как Ярве.

Ножом из моржового клыка вырезал Ярве руны на мокрой бересте, и никто их не читал так, как Туля.

Бирюзовая река была преисполнена водой в тот год, и они не могли не встретиться. И поскольку они были — Мужчина и Женщина то, встретившись, сделали ухти-тухти.

У Тули были опасения, что им помешает дружина Ярве, которая на берегу требовала его, стуча мечами о щиты. Но притяжение было столь сильным, а руны такими тайными, что она решилась. Дружина стучала мечами и вместо ухти-тухти получилась в целом какая-то шмя.

Ярве, между тем, уехал грабить купцов очень воодушевленный и о шмя узнал только из яблочных рун. На его берег вылез тюлень тоски.

Прошли многие лета.

Перелетные птицы насвистывали Туле о Ярве Торфуняйнене.

Серебристые селедки молчали Ярве о Туле Квёлатуки.

— Моя южная звезда! — называл Ярве Тулю, но не поворачивал ладью на юг.

— Мой томный лось! — называла Туля Ярве, и закрывалась пледом от северного ветра.

Но высокая Хво стягивала их всё сильнее и сильнее, и прозрачные дожди, орошая яблоневые сады, наполнили Бирюзовую реку. Туля и Ярве вновь оказались вместе и сделали ухти. И пока они делали ухти, они не слышали и не знали ничего. Хотя дружина продолжала стучать, а караван верблюдов ждал Тулю у порога.

— Давай же сделаем теперь и тухти, — предложил Ярве.

— Нет,— сказала Туля. — Я слишком хвою тебя для этого. Будет полная шмя. Даже сейчас, после ухти, шмя. Да и без ухти была бы шмя. Так сказано в древних рунах, а они не лгут.

— Моя хвойная Туля! — обратился к ней Ярве, после недолгого размышления. Если всё равно будет шмя, то пусть хотя бы еще будут и ухти-тухти.

— Ты ничего, ничего не понимаешь в тулях! — заплакала женщина.

— Но я понимаю в моржовых клыках и соленых реках. Пурпурный кит не будет вечно носить нас на своей спине. Настанет день, когда он уплывает без нас. А сейчас мы есть, мы вместе и мы — Мужчина и Женщина.

— Верно ли, что мы — Мужчина и Женщина? — отвечала ему Туля, — Быть может, мы — Сплетение Рун.

Пока Ярве спал, Туля сваляла коркки из пуха безумной гагары и укрыла бритую голову Ярве, чтобы он не мерз в дальних походах, и чтобы поскорее забыл маленькую Тулю.

Пока Туля спала, Ярве открыл свой берестяной туес, отделанный мехом мартовского бобра, и стал разбрасывать в саду торф великого северного болота, чтобы яблони росли лучше, и чтобы Туля никогда не забывала Ярве.

Закончив, он услышал с реки стук мечей.

— Дружина ждёт меня и ганзейские купцы не должны плавать безнаказанно. Но наша Хво высока и притяжение бесконечно, — сказал Ярве на причале.

— Да, Ярве, — ответила ему Туля, — Наша Хво высока, но шмя в наших сандалиях. Не убежать.

— Если на тебя нападет дикий зверь, — крикнул Ярве, уплывая, — я убью его и съем!

Но звери, терзавшие Тулю, были о пяти лапах и неуязвимы для меча Ярве.

Когда ладья скрылась за поворотом, высокая Хво разогнала пятилапых.

И тогда Туля Квёлатуки запела свои старые руны, тихо—тихо, чтобы ветер не донес их до Ярве, потому что всё в них было о нём.

А тот, кто знает, что было с ними дальше — знает всё. А всё — это слишком много.

(С)