История №1044573

Руал Амундсен, Тур Хейердал, Немолодой... или - Экскурсия по Карадагу

Отпуск в мае 2014 провел в Крыму.
Поселился в Курортном. Узнал, что экскурсии на территорию заповедника Кара-Даг временно отменены, но вообще-то их организуют и проводят специалисты биостанции.
В административном корпусе станции пошёл на голоса. Один голос был сотрудницы, второй – туриста из Тюмени.
Со мной они поздоровались и продолжили разговор, щеголяя латинскими фамилиями насекомых-аборигенов, и русско-украинско-еврейскими фамилиями общих знакомых из научных кругов.
Этот тюменский турист оказался не из простых. Энтомолог (редактор раздела «Насекомые» «Красной книги Тюменской области»), палеонтолог-любитель, страстный турист, эколог.
Наконец милая дама взглянула на часы, и сказала, что вот сейчас придёт Костя, который завтра запускает в заповедник МЧСников для подготовки туристической «Экологической тропы». И тогда Павел (энтомолога зовут Павел Ситников) именно с Костей сможет поговорить о возможности присоединения к этой группе.
Пришёл Константин.
Павел вывалил перед ним кучу зубов дракона, ой, простите, не дракона, а палеогеновых акул.
В пояснительной записке он написал, что найдены они в Свердловской области. А на словах добавил, что эти акулы водились и здесь, а потому вполне заслуживают помещения в экспозицию музея.
После этого вопрос о завтрашней прогулке Ситникова по заповеднику был решён.

Ещё раньше та научная дама объяснила Павлу, что разрешение на эколого-просветительские экскурсии по заповеднику прежде давал Киев. Сейчас же, понятное дело, эти документы оформляются Российскими властями. Министерство Экологии и природопользования Крыма всего неделю, как создано. Ещё неясно – к кому отнесут заповедник – то ли к Министерству Экологии и природопользования РФ, то ли к Академии наук. Понятно, что к Академии наук лучше. Потому что на здешней биостанции работают такие учёные, и готовятся такие диссертации, которых и которые в министерстве экологии могут не оценить должным образом.
И вот сейчас, - пояснила нам эта сотрудница, - туристический сезон на носу, и мы лихорадочно решаем организационные вопросы, готовим документы и получаем разрешения. (Прежние годы музей Биостанции, океанариум и "Экологическую тропу" Карадагского заповедника посещали за сезон до 20 000 туристов. Более половины их составляли жители Украины.)
А Костя теперь рассказал, что обустройством безопасности «Экологической туристической тропы» всегда занимались МЧСники по договору. Сейчас же, в связи со всеми со всеми этими организационными сложностями и переименованиями, договор не заключён, но, тем не менее, МЧСники Феодосийской горноспасательной станции, завтра приедут натягивать страховочные верёвки на потенциально опасном участке «Экологической тропы». И, поскольку строгость пропускного режима на территорию заповедника поддерживается, Павел может посетить Кара-Даг со своими научными целями только в составе их группы.
Вежливо кашлянув, я поинтересовался:
- Ну и я же с ним могу?
Костя и Павел обратили на меня взоры. Самое время было представиться:
- Дикий турист из Подмосковья. (Щеголять удостоверением внештатного корреспондента районной газеты «Наше слово» я счёл преждевременным, но Никон-зеркалку невзначай засветил.)

Назавтра мы с Павлом в 9-00 были на Биостанции.
Чуть позже приехали Трое МЧСников на Шеви-Ниве, забрали нас и два мотка альпинистского шнура.
В заповедник въехали со стороны Коктебеля.
По пути, не чуждые черного юмора спасатели рассказали, что «хороший турист – это мёртвый турист», а лучше, если б туристов вообще не было. Но, раз уж они есть и будут, то им – спасателям – приходится периодически эвакуировать этих сумасшедших из всяких разных неудобных мест. Поэтому вот сейчас мы поднимемся на «Экологическую тропу», где, на вполне комфортном для в меру спортивного человека подъёме, некоторые, с позволения сказать, туристы, периодически ухитрялись травмировать голеностопные суставы. По закону подлости, обычно это оказывались грузные тётеньки. Тащить которых потом на носилках сплошная морока. И хоть договора с администрацией заповедника ещё не заключены, но натянуть эти верёвки в их – горноспасателей – интересах. К слову сказать, два сезона эта верёвка там вывешивается, и эти два сезона там ни одной травмы.
«Это хорошо ещё, что нам теперь с России в Крымскую МЧС вертолёт дали. А то вызывать приходилось с Харькова или даже с Киева. Этот новый вертолёт уже и пригодился – на днях грудного ребёнка с каким-то сложным заболеванием отвезли в Краснодарскую клинику».
Едем мы на этой Шеви-Ниве уже по заповеднику, вдруг водитель снизил скорость и ткнул пальцем в окно: «Косуля!»
Коза позировала на обочине метрах в пяти.
Павел моментально выхватил и нацелил на неё свою мыльницу, а я, жалобно поскуливая, пеняя мужикам: «Чего ж не предупредили!» тащил из сумки Никон.
Косуля, не дождавшись пока я сниму с объектива крышку, перемахнула через дорогу и исчезла в зарослях. Спасатели посмеивались.

Пока доехали до места спешивания, увидели ещё пару. Но эти уже надо мной не издевались и убежали сразу.
Оставили машину, пошли по тропе.
Павел, восторженно охая, периодически падал на колени перед разными букашками, приговаривая: «Абориген! (То есть, - местный. На равнине не водится.) В Тюменской области он в Красной книге, а здесь их навалом!»
Аборигенов он фотографировал, сокрушаясь, что режим природоохраны заповедника запрещает отлов насекомых даже и энтомологам из Тюменской области. Бывалые МЧСники не подавали виду, что поведение тюменца их как-то удивляет.
Я вслух сравнил Павла с Паганелем. Павел возразил, что Паганель питал страсть только вот к таким-то определенным бабочкам, а он, дескать – интересуется самыми разными насекомыми. Других отличий он не назвал.
Дошли до места.
Действительно – ничего опасного в этой тропе нет. Но вот этот карнизик на полуметровой высоте провоцирует, чтобы по нему пройти. А оступившись, можно и здесь потянуть или порвать связки.
Спасатели принялись вязать верёвки к оставшимся с прошлых лет вбитым в камни обычным строительным анкерам, а нам дали 40 минут на «побродить поблизости».
Потом, когда спасатели сделали свою работу, мы клятвенно их заверили, что с тропы – никуда, и от них отстали, чтобы покинуть заповедник самостоятельно.
Ситников рассказывал про птиц, животных и растения (не, он не Паганель, нет), а я, желая принести пользу науке, временами тыкал пальцем в какого-нибудь жучка: «А вот такого ты уже фотографировал?» Павел отвечал: "Да, но фотка лишней не бывает..."
Охранник на выходе был предупреждён, что мы двое хоть и журналисты (у Павла тоже оказалось в запасе удостоверение «Пресса»), но людей и животных не кусаем, и что нам разрешено слегка задержаться, чтобы сделать фото для буклетов.
За оградой заповедника я снова указывал своему спутнику на различных козявок: "А этот - абориген? ... А этот эндемичный?"
Некоторым насекомым моё внимание выходило боком. После фотосессии Павел проворно захватывал их кулаком, чтобы посадить в банку с каким-то раствором. Этим несчастным предстояло пополнить собой некие коллекции.
Дошли до Коктебеля. Два бычка от выкуренных за день сигарет я здесь вынул из кармана и бросил в урну.