История №1034129

Алексей Курганов

Губит людей не пиво…(рассказ)

Как известно, жадность и алчность – два из семи главных смертных грехов, а халява это не что-то вроде детской шалости и совсем не безвинное, как думают очень многие, удовольствие. Нет, я отлично понимаю, что для очень многих нет слаще мёда, как сорвать нечаянный жирный (ну пусть не жирный, пусть просто) бесплатный кусок. Это сомнительный верх удовольствия, ещё раз говорящий о мелочности, тех же алчности и жадности, и вообще несерьёзности вышеназванного гражданина. Но встречаются среди этих несерьёзных и вполне серьезные во всей этой «несерьёзности» люди, для которых халява это образ жизни, один из принципов своего существования, а талантливо оформленная халява, да если и в талантливом, артистическом исполнении и вовсе залог душевного равновесия(а что может быть важнее этого самого равновесия? Может быть, в этом она, сермяжная правда жизни, и есть?). Вот и Семен Петрович Хватов, он из людей серьезных, не какой-нибудь там на балалайке сыграть и от делать нечего «выпить-закусить». Хотя нет, это он тоже, конечно, может, и совсем не потому, что пролетарий, сейчас и интеллигенция тоже та еще «не пролей капельку». Просто эта самая балалаечная выпивка сама по себе его не интересует. Не видит он в просто выпивке и сопровождающем ее обязательном пустобрехстве никакого идейного смысла. Так, одно балабольство, суета, бесполезное сотрясание воздуха, от которого в кармане совершенно ничего не изменится - а тогда, спрашивается, зачем? В общем, наш Семен – тот еще себе на уме типчик, тот еще жучара, которого за просто так, за семь -за восемь, попробуй-ка купи. Скала! Монолит! Железобетонная глыба! А сломался на самой, казалось бы, наипустяковиньнейшей, самой незначительнейшей ерунде. Другой бы на его месте сказал просто: тьфу! Плюнуть и растереть! Подумаешь, повод для трагедии! Да чихать я хотел огромным чихом! Да, другой именно так бы и подумал, и поступил. Другой, но не Семен. Он в подобной ситуации не может так вот запросто плюнуть. Потому что плюнуть – это значит не просто в потолок, а на свое мировоззрение, на свои принципы. А это значит, изменить самому себе. Это совсем нехорошо и в моральном виде, и в психическом. Это, можно сказать, крах.

Впрочем, ближе к теме. Работал Семен электриком на заводе тяжелых станков. И не просто электриком, а старшим смены. Конечно, не директор завода, но тоже своего рода начальник. Что подразумевает некоторые возможности, не воспользоваться которыми, это, знаете ли, себя не уважать. Нонсенс это, знаете ли. Дикость несусветная. Не по-людски. И вообще, просто глупо.
Вот он себя и уважал: тащил с родного завода все, что под руку попадется. И что не попадется - тоже тащил. ОН как Осип. Слуга Хлесоакова.в бессмертной комедии «Ревизор»:»Это у вас что? Верёвочка? А давайте сюда и верёвочку! Мне и верёвочка сгодится!». Кто-то опрометчиво и несерьёзно называет такое поведение насмешливым словом «несун». Чем-то даже куриным попахивает от этого слова. Потому как у кур есть несушки, то есть те курицы, которые яйца производят, а у людей, по аналогии, несуны. Только человеческим несунам яйца производить не нужно. Они у них всегда и так на своём определённом природой месте. И ничего неприличного в этом нет, поскольку это – факт человеческой анатомии. В общем, нормально все. Только все равно как-то обидно…
Но можно назвать таких людей и более правильно, более уважительно – хозяин. В смысле, который все в дом, все в дом.… К нашему Семену больше именно это определение подходит. Да и дом его сей термин подтверждает на
все сто: стоящий на высоком, почти метровом, фундаменте (это очень солидно и богато), бревенчатый, и не просто из абы каких брёвен, а из самой настоящей строевой сосны, обложенный с трех сторон кирпичом, сам в шесть окон, с мансардой и под оцинкованной крышей, справа – солидная терраса с фигурными рамами и разноцветными стеклами на манер витражных –вот что такое семенов до. Настоящая крепость, несокрушимый бастион его жизненной позиции! Само собо1 - газ, водопровод, канализация с теплым сортиром и ванной. В комнатах, тоже понятно, полная чаша. Жена Ираида и дети, сын Илюша и дочь Лилечка, отца любят, уважат и слегка побаиваются. Что очень даже неплохо, потому что он – настоящий глава семьи. Хозяин. Столп с именно буквой «пэ» на конце.

Так вот, года три или четыре назад, случилось некое событие, весьма мелкого, даже не городского, а околозаводского масштаба. Открылась некая пищетрестовская столовая, находящаяся за территорией завода и заводу не принадлежащая, но питающаяся электроэнергией с, хотя и опосредованно, но принадлежащих ему, заводу, вспомогательных помещений. Короче, сам черт ногу сломит во всех этих тонкостях-связках-завязках-подчинениях, дело не в этом. Главное, что именно заводские электрики тем распределительным электрощитом распоряжаются, и никакой посторонний электрик до него не имеет никакого права касаться. И вот когда эта долгожданная всем заводским людям столовая открылась (потому что в другой столовой, которая считалась именно заводской и находилась, соответственно, на заводской территории, питаться не было ну совершенно никакой возможности без постоянного риска для пищеварения. Опять же потому как готовились там хотя и в относительно не совсем уж антисанитарных, но все же недостаточных условиях весьма рискованные блюда, вроде внешне безобидных молочного супа, крестьянских щей или, скажем, говяжьего рагу с творожным, упаси Господь, пудингом. Так что питать ими свои организмы могли только очень храбрые люди, коих на заводе насчитывалось буквально единицы. Поэтому вышеназванная кулинария, в конце концов, отправлялась в подсобное заводское хозяйство, на откорм заводским свиньям, которые по прошествии положенного срока и нагуле достаточного веса забивались для приготовления тем же заводским рабочим всех тех же щей и рагу), значит, когда она открылась, то заводчане стали посещать новую столовку с нескрываемым удовольствием к, понятно, огромному Неудовольствию столовой заводской. Хотя тамошние блюда и стоили ощутимо дороже кулинарных произведений вышеназванной заводской тошниловки.
Так чего ж придумал-выдумал наш гениально-хозяйственный прощелыга Сема? Ближе к обеденному перерыву, часиков в одиннадцать, он брал с собой одного из подчиненных ему дежурных заводских электриков и отправлялся к тому распределительному щиту, якобы для контрольной проверки (кстати, заметьте, что именно так называемая «контрольная проверка»- это любимейший термин и универсальная отмазка для халявщиков всех времён, родов и мастей). Открыв искомый щит, он выключал электропитание вышеназванной незаводской столовой и, оставив у щита прихваченного с собою электрика с приказанием ждать его, семенова, телефонного звонка, отправлялся назад, на завод, в комнату дежурной электрослужбы. Понятно, что через некоторое время из столовки раздавался жалобный телефонный звонок: ах, спасите-помогите, холодильники встали, электроплиты тоже, через час начнет массово подходить за кормом заводской пролетариат, а у нас готова только часть обеда, которую эти ваши заводские проглоты сметут буквально за минуты, а чего давать им дальше – совершенно непонятно. Ах, конфуз, ах, скандал, ах, Семен Петрович, ах, сокол вы наш электрический, ах, на вас вся надежда. И еще раз, и ещё три раза – ах!
Семен, спокойно выслушав этот заполошный сигнал бедствия, сочувственно вздыхал, говорил «хм», подчеркивая этим самым «хм», что у него и здесь, на заводе, дел полным полно. Потом еще раз многозначительно хмыкал, говорил с хорошо поставленным взохом «ладно уж, иду» (дескать, жертвуя собой, помогаю людям) и шагал в обесточенную столовую. Придя, он выслушивал очередные слезные причитания насчет холодильников и что теперь вся их столовая надежда только на него, электрического орла Семена свет Петровича. Выслушав всю эту сметану, он с важно-деловым видом открывал створки столовского электрощита, с полминуты внимательно разглядывал его внутренности, потом, опять же глубокомысленно вздыхая, открывал свой рабочий чемоданчик, доставал оттуда вольтметр, отвертку, плоскогубцы или какую другую, на самом-то деле совершенно ненужную в этой ситуации ерунду, а единственно, что для пудрежа мозгов здешних поварих и официанток, смотревших на него, как на спасителя. Затем чего-то там, в щитке этом, минут с пятнадцать для виду ковырял, не забывая при этом сопеть, вздыхать и задумчиво, словно решая какую-то сложную электрическую задачу, хмурить брови. Потом набирал номер телефона и говорил оставленному на распредщитке электрику: « Это Хватов. Включите кнопку номер тридцать пять дробь три эм (какая дробь? Какая тридцать пять эм? Там кнопок всего-то три, две из которых неработающие, и уж тем более без всяких дробей и «эмов»! Ну, артист! Ну, жучара! Одно слово – хват!)». После чего электроснабжение, понятно, тут же возобновлялось, столовские барышни облегченно отдувались и улыбались, и конечно же, усаживали героя труда за стол, наваливая ему здоровой и жирной пищи сверх всякой меры и преданно глядя при этом в его мужественные глаза. Как следует напитавшись, товарищ Хватов, этот незаменимый палочка-выручалочка и вообще симпатичнейший красавец, сдержанно благодарил за корм, напоминал, что если что, то он всегда…можете звонить в любое время…он, Семен Петрович, со всем вниманием… И, сытно отрыгиваясь, не спеша и с чувством удачно и вовремя выполненного долга, отправлялся назад, на завод, исполнять свои непосредственные электрические обязанности. Все. Комар носа не подточит. Молодец, жучара. Наши аплодисменты.

Да, побольше бы нам таких вот, истинно народных, истинно пролетарских, как говорится, от самой от сохи, до слез родных и близких аферистов! Тогда мы вполне спокойно обошлись бы без всяких там действительно чуждых простому российскому народу, иностранно фамильных гусинских- полянских - березовских - ходорковских и тому подобных «-ских», а также примкнувших к ним жуликов из других совершенно недружественных нам национальностей, которых о-го-го сколько!
А уж когда в той, начавшей быстро и не без своевременно устранявшихся электрических проблем с помощью ну конечно же него, дражайшего Семена Петровича, расширяться и вообще расцветать столовой началась попутная торговля пивом и алкогольными напитками, то поломки в электросети почему-то значительно участились (наверное потому, что пиво всегда было отменного качества и алкоголь представлял из себя широкий выбор). И все было чики-чики, и теперь персональные халявные обеды Семен начинал обязательным стограммовым стаканчиком «столичной» или «русской особой», а заканчивал парой кружечек обязательно холодненького «жигулевского», а бывало даже и «праздроя». Что тут сказать? Да и нужны ли слова? Без них все ясно. Как сказал в свое время господин Горбачев на мхатовской премьере пьесы господина Шатрова «Мы победим», это просто, извините, пирдуха (по воспоминаниям очевидцев, тогдашнего художественного руководителя МХАТа Ефремова от такого откровенного комплимента чуть было дядька кондратий не хватил. Правда, быстро разобрались и успокоились: наш словоохотливо-словоблудный генсек хотел сказать «пир духа». В смысле, духа пир. Но произнес весть этот комплимент одним словом и на одном дыхании, что соответственно вызвало такую столь «радостную» ответную реакцию Олега Николаевича).
Но увы, увы… Как сказал Уильям наш Шекспир, ничто не вечно под луной! Как-то в одних из будних рабочих дней в выше не раз названной столовой случилась очередная электрическая авария, но на этот раз не бутафорская, а самая настоящая. И надо же было такому случиться, что в это самое время нашего хитрованистого героя в дежурной электрической комнате не оказалось. Отлучился по каким-то там своим, может, тоже хитрованским, а может, и по самым настоящим служебным делам. Факт в том, что его не было, и это оказался, как выяснилось позднее, исторический и даже принципиальный факт! Зато имелись в наличии подчиненные Семёна, простые -рядовые электрики, назовем их Вова и Кузя. Выслушав телефонный крик отчаяния, что опять все утухло и вполне возможен жуткий пердимокль относительно обеденного корма, ребята без всякой задней мысли отправились на помощь. Нет, хорошие ребята! Вежливые и всегда доброжелательные. Неравнодушные к чужим проблемам. Если бы они жили при Советской власти, то наверняка были бы комсомольцами и даже, наверно, ударниками производства, которых все уважали и ставили в пример тем лоботрясам, которые ударниками упорно становиться не жалели.
Прошло совсем немного после их ухода времени, как в дежурку вернулся Семен. Услышав от вахтера, что Вова с Кузей где-то на объекте, он вызвал из цеха дополнительного электрика и отправился с ним привычной дорогой к распредщиту, тем паче, что был уже двенадцатый час. Привычно вырубив столовское электропитание и оставив подчиненного ждать условного телефонного звонка, он вернулся на свой боевой пост и стал ждать. Пять минут ждет, десять, двадцать, полчаса – что за безобразие? Ему же давным-давно обедать пора! Поднял телефонную рубку, набрал столовский номер. Короткие гудки. Занято. Он подождал еще. Опять взялся за телефон, и опять – ждите, ждите, может быть. Полнейшее безобразие. Запросто возможен срыв столь уже привычного, персонального, сытного, абсолютно витаминизированного корма с чудесным алкогольно-пивным добавлением. Нет, это какой-то возмутительнейший непорядок! Наш антигерой подождал еще чуть-чуть, опять набрал, откровенно раздраженно сплюнул и самолично отправился в столовку прояснять ситуейшен насчет загадочного невызова и заодно покушать.

Пришел - и что же увидел? Это ни в сказке написать, ни пером изуродовать: спокойно сидят и преспокойно питаются его, можно сказать, кровью и потом Вова, Кузя, а также приставленный к тому щитку паразит-электрик. А тут еще заведующая увидела, раскрылилась -подлетела. Ах, Семен Петрович, гран мерси спасибо, не стоило вам, право, приходить-беспокоиться! Эти чудесные ребята Вова и Кузя – настоящие кудесники, буквально в две минуты, а не как вы – за полтора часа, обнаружили дефект, моментом его исправили, в следующий раз всегда будем рады видеть только их (это с явным намеком, что не тебя, козла). И вообще почтем за честь, если вы, Сема, перестанете светится в нашем питательно-откормочном пункте своей ненасытной мордой, которой после обеда еще и водки с пивом подавай, сплошной от тебя, козла, существенный убыток. К тому же ребятки Вовочка и Кузенька , оказывается, совершенно – вот прелесть-то! - непьющие и к тому же абсолютно незарегистрированные в городском Дворце бракосочетаний, а мне, между прочим, уже лет двадцать как пора срочно замуж, теперь уже все равно за кого, а эти тем более не пьют и матерятся исключительно шёпотом. И если ты, голуба, попытаешься Вовочку и Кузеньку, как ихний начальник, прищемить, то знай, что главный заводской электрик, товарищ Пономарев МэМэ, является свояком моей троюродной жены, и по моему сигналу запросто продемонстрирует тебе, убогому, устройство прочистки мозгов. Все, больше вопросов нету, можешь шлепать на выход, будь здоров, не кашляй.

Да-а-а! Это был такой удар! И, самое-то обидное, что исправить теперь ничего было нельзя. Тем более, что товарищ Пономарев МэМэ – тот еще огурец. Намного хлеще него, Семена. Приходилось неоднократно убеждаться с последующим сосанием валидола и вытиранием испарины на доступных для этого частях тела, а также многочасовым написанием разных объяснительных бумажек унижающего его, Семёна, производственно-человеческое достоинство. И он ушел, уныло шаркая ногами и ошарашено поникнув головой. И даже многочисленные голуби, постоянно нахально пасущиеся перед заводскими
проходными, не вызывали у него прежнего желания поздороваться с ними посредством неожиданного, размашистого, весёлого пинка.

Вот, собственно, и вся история. И опять же повторю – ну и, собственно, что? Обломились халявные обеды? Да, несколько обидно – но, с другой стороны, подумаешь какой вселенский крах системы мироздания! В конце концов, можно поднапрячь и горячо любимую супругу Ираиду, пусть готовит ему на дому, а то совсем обленилась вконец. Короче, не произошло абсолютно ничего сверхсмертельного, и другой вполне расплевался бы с этим недоразумением без всяких фундаментальных огорчений. Другой бы. Но не он, Семен. Да и на самом-то деле – как же это так? Он этот обеденный фокус, можно сказать, вот этими самыми мозгами выдумал, выстрадал и претворил в жизнь, и как бесспорный автор обладал на него эксклюзивными и бесспорными правами – а в результате что? Приходят два вчерашних пэтэушника, два легкомысленных рядовых чмошника – и нагло вторгнувшись в его святая святых, так же нагло отбирают его персональный эксклюзив! И можно ли после сего возмутительнейшего факта спокойно жить и здравствовать, делая вид, что все аллес гут!

Да, человеческая психология – это все-таки до сих пор тайна из тайн. Ведь кто бы мог подумать, что Семен Петрович Хватов, это железобетонный танк, вдруг вот так вот, от ерундового пустяка, очень уж быстро, можно сказать, разом сломается. Что-то фундаментально треснуло в нем после этого вроде бы пустяшного случая, да к тому же пару раз услышал от заводчан в свой адрес скрытые смешки, а для самолюбивого человека это очень даже преобидно… Через месяц он уволился с завода, устроился в какой-то шараш-монтаж, благо их сейчас как грязи, где и пребывает до сих пор. Летом съездил на неврологический курорт, вернулся вполне относительно спокойным, правда пару раз все же гавкнул на супругу Ираиду, которой уже на пенсию скоро, а она, старая калоша, до сих пор так и не научилась варить настоящий хохляцкий борщ и жарить яичницу со свиными шкварками. В общем, все нормально. Все чики-чики. Чего и вам. Счастливо оставаться. С приветом Сёма.