История №-9991281

Что-то подобное, наверное, мог бы рассказать каждый. И тем не менее…

Как-то я приболел. Поскольку человек я молодой, то дело оказалось для
меня новое и, когда высокая температура продержалась у меня неделю, я
немного растерялся. То ли из-за отсутствия опыта, то ли из-за высокой
температуры, но для того чтобы справиться с недугом, я решил обратиться
к врачу. Для начала я пошел в свою университетскую поликлинику. Дело
было летом и поликлиника была пуста. Я мгновенно попал к врачу. Мое
появление вызвало у изнывающей от скуки и жары женщины только
положительные эмоции и она с интересом выслушала мой сбивчивый рассказ о
своих проблемах. Мало того, она даже пощупала мой пульс, измерила
температуру и заглянула в рот. Немного поразмыслив, врач, видимо решив
прервать порочную цепь традиционных и порядком надоевших ей диагнозов,
твердым голосом заявила: «Ну, что ж - все ясно, у Вас очень опасное
заболевание - МАЛЯРИЯ. Возможен и летальный исход». Сказать, что я был
поражен - это не сказать ничего. Поскольку ни малярия, ни летальный
исход не ассоциировались у меня ни с чем хорошим, я начал робко
возражать. Но женщина, явно не желавшая упускать так внезапно
свалившееся на нее развлечение, довольно резко пресекла все мои
поползновения, заявив, что у нее достаточная квалификация и большой опыт
работы, поэтому никаких сомнений быть не может. Правда, несмотря на
квалификацию и опыт, лечить она меня отказалась, сославшись на слабость
лабораторной базы. Посоветовав мне обратиться в районную поликлинику,
врач исписала латинскими каракулями десяток каких-то направлений. На
прощанье, глядя на меня увлажнившимися глазами, она заметно потеплевшим
тоном произнесла: «Ну, если им все-таки удастся тебе помочь, ты уж зайди
потом ко мне, расскажи…». Меня несколько насторожило отсутствие в ее
голосе уверенности в положительном исходе моего лечения, но делать было
нечего - и я отправился в путь, на другой конец Москвы.
Попав в районную поликлинику, я сразу, как говорится, почувствовал
разницу. У дверей участкового врача собралось штук двадцать старушек,
которые явно не видели во мне собрата по несчастью. В течение всех трех
часов ожидания мне постоянно приходилось слышать, как бы брошенные в
некуда, фразы типа, что «некоторые здоровенные бугаи только палец
оцарапают и сразу к врачу бегут». Словом, интерфейс был недружественный.
Наконец попав в кабинет, я сразу окунулся в классическую ситуацию - «а
она все пишет, пишет…». Оторвавшись от писанины, изрядно потрепанная
старушками врач вяло поинтересовалась о цели моего визита. Я начал
путано рассказывать ей о моей температуре, малярии и слабой лабораторной
базе нашей университетской поликлиники. Свои слова я подкреплял
размахиванием выданными мне бумажками с латынью. Однако мои прозрачные
намеки на возможный летальный исход не произвели на представительницу
самой гуманной профессии никакого впечатления. Она брезгливо взяла у
меня направления и, отложив их в сторону, уже более настойчивым тоном
осведомилась, что мне от нее то надо. Я опять пустился в пространные
рассуждения, общий смысл которых сводился к тому, что меня было бы
неплохо осмотреть. Ее ответ: «А смысл?» застал меня врасплох и я
затих, сильно сомневаясь в конструктивности нашего диалога. «А смысл? -
продолжала врач, - «Я о тебе ничего не знаю, надо сделать всестороннее
обследование. Вот тебе направления на анализы и общую диспансеризацию,
но начни со снимка легких - это самое главное для оценки ситуации при
малярии. Талон возьмешь в соседнем кабинете».
Постучавшись в соседний кабинет, я услышал в ответ нечленораздельное
мычание. Рассудив его как приглашение войти, я это и сделал
незамедлительно. Войдя в кабинет, я увидел перед собой неопределенного
пола и неопределенной комплекции существо. Оно трапезничало и было
раздражено моим появлением. Испросив у существа талон на снимок легких,
я услышал буквально следующее: «Опомнился - сегодня же 26 число, талонов
на снимок легких уже нет, могу предложить талон на снимок желудка».
Поскольку тонкая зависимость между числом месяца и наличием тех или иных
талончиков находилась за пределами моего понимания, да и вообще мне все
это начинало надоедать, я с металлом в голосе пояснил, что для моего
врача очень важно знать состояние моих легких и поэтому мне нужен снимок
именно их. Существо удивленно посмотрело на меня и довольно спокойно
ответило, что если я не перестану скандалить, то не получу талон и на
снимок желудка, и тогда врач будет судить о состоянии моих легких по
снимкам более отдаленных органов. Произнося последнюю часть фразы,
существо гаденько хихикнуло, приведя в легкое движение бесчисленное
множество своих подбородков. Учитывая опасность моего заболевания, я не
стал затягивать дискуссию и чтобы не трепать себе нервы, взял талон на
снимок желудка…
Всю последующую неделю я сдавал анализы, делал рентгеновские снимки и
посещал одного специалиста за другим. Надо сказать, что где-то между
посещением окулиста и невропатолога я почувствовал себя значительно
лучше, а концу недели ко мне и вовсе вернулись ощущения здорового
человека. Но, пройдя такой сложный путь, я все-таки решил вернуться к
участковому терапевту, чтобы получить полную информацию о состоянии
моего здоровья.
В отличие от первого посещения участковый врач приняла меня довольно
доброжелательно, видимо у нее вызвали уважение многочисленные
бумажки-результаты, которые я ей принес. Она даже измерила мне
температуру и давление. Затем врач довольно долго сравнивала показание
градусника со снимком моего желудка, но найти какую-то интересную
взаимосвязь между ними ей, видимо, так и не удалось. Наконец она
отложила бумаги в сторону и сказала: «Ну, что ж - ничем не могу тебе
помочь». Холодная струйка пота еще не успел сбежать по моей спине, как
участковая продолжала: «Я ничем не могу тебе помочь, потому что ты
совершенно здоров». И тут же она поставила финальный и почти
хрестоматийный аккорд: «Ты здоров, а ко мне за помощью обращаются только
больные».
«Да, пожалуй, лучше и не скажешь!», - подумал я и перешагнул дверь
кабинета, надеясь больше туда никогда не возвращаться.