Поиск по автору:

Свои незыблемые условия ставит лишь судьба.

Девственность детская болезнь женщины в прошлом.

Жену чаще хочется раздеть, чем одеть, тем более в дорогую одежду.

Щупленькая – это женщина, которую как бы ощупали меньше, чем полненькую, но хотелось бы больше...

Ему проще помнить об одном и том же желаемом от многих женщин, чем ей, – всяко-разное желаемое от одного мужа.

В книге Артура Блоха Закон Мэрфи. – Минск: Попурри, 2005. – 224 с., ч. 2. Любовь. Пункт 15: «Если твоя жена клад, то тебе полагается 25%», часто подвергается интерпретации, а то и плагиату. Вот мой пример, лишь ненамного похожий на плагиат: «Не стремитесь делать из жены клад: вам лишь 25% от нее останется».

У глазеющих глаза разбегаются.

Вечно своя только могила.

Гол не сокол, а если как сокол.

Чтобы выйти в свет достаточно найти место под солнцем, но чтобы выйти в люди, – необходимо пойти в народ.

Согласный шипит чаще, чем глаголет негласный.

Спеши не поспешая...

Продажные – малоценны.

Сатира без умора вызывает нагромождение, а юмор без сатиры, – теряет в весе.

В круг друзей вписывается фигура с Н тупым углом и лишь один треугольник с острыми углами.

Мертвый сезон – живое межсезонье.

А больше всего обидно за то хорошее,
Что больше быть никогда не может!..

Тюрьма плачет по лохам, над коими смеются мошенники.

Халявная только тюрьма дорогого стоит.

Только в тюрьме петух и наседка могут быть одним и тем же.

От удачных приключений, что на голову, садятся в кресла, а от неудачных, что на задницу, – на парашу.

От долгого отсутствия алкоголя не блатные арестанты могут пьянеть не только чифирем или кефиром, но и от кофе, и даже кипятка…

И в тюрьме есть теплые места для теплых арестантов, подогревающих тюрьму при помощи друзей на воле.

Посадить в тюрьму можно всех, хотя и не сразу.

Пожизненно арестованные люди, словно звери в зоопарке, но первые невзрачны, а вторые радуют глаз.

А афористу потому и творить,
Чтоб аферисту не натворить
Чтобы не афористу болеть,
А аферисту в тюрьме сидеть!

А при демократии комфортно находиться даже в клетке,
Чем при авторитаризме снаружи околотка тюремного!..

А наилучшее из заключений, –
Это человечное умозаключение!

А правда не только колет глаза,
Но ведь и в тюрьму нас сажает!

А «самый» большой враг общества – это мелкий вор,
Потому что он получает срок,
Когда крупный вор его ловит,
Да и в тюрьму сажает, выносит строгий приговор!..

Вольно не дышится и тюремщику в тюрьме народов.

Тюрьма кого-то выпрямляет, делая сильнее, а кого-то сгибает, делая слабее, а кого-то и нагибает, делая петухом-паскудой.

Не создавать бы тюрьмам заключенных.

А воры же, всякую живность уважая,
Также здороваются: «Жизнь ворам!»

А есть, что одни сидят,
А другие их охраняют…
Да, но третьего не дано?
Смотря в стране какой!..

А ведь лишь в голове безумной
Отсутствует заключенный ум!..

Тюрьма – неволя, но не смертельная.

Тюрьма – это институт превосходных пацанов в противовес института благородных девиц.

Реже людей в тюрьму попадают лишь нелюди.

Томление души и на воле сильнее томления тела в тюрьме.

Если судьба посмеется, то тюрьма заплачет.

Жизнь в тюрьме не так бессмысленна, как кажется на воле, да и не намного лучше простого существования.

Острог остерегает от осторожных.

Тюрьма не прощает лишь лопуха-лоха.

И здоровяк, упрятанный в тюрьму, – явный болельщик свободы.

Дурь входит в каждого, но выходит не из каждого.

Безвкусная власть предоставляет народу неаппетитную пищу для переваривания.

Глазами любят всех женщин, а до которых доходят руки, – любят не только глазами-руками, а и душой.

Чтобы отношения не рушились стеной не надо идти стенкой на стенку.

Дырой в кармане эквивалентный стоимостной обмен может быть налажен лишь с дыркой от бублика.