Поиск по автору:

Как же так можно, Никифор Степаныч, войти, не спросимшись?!
Так вот и можно, Лукерья Петровна. Я взял и вошел
Я вот под дверю стою тут с восьми еще не похмелимшись
Милай, ты шо, непоемши с утра? Ну, садись, хорошо,

Этова, значить, рассказывай, где же ты шлялся, напимшись.
Что у тебя, куманек, накопилось за пьяной душой?
Чтой-то в лице со вчерашнего дня ты слегка изменившис.
Шишка на лбу, нос разбит, весь в крови, Никифор, да ты шо-

Я, дорогая Лукеря... но прежде налей-ка, налей-ка
Цельную повесть про евто тебе б рассказал но увы немогу,
По-перву лучше налей а не то упаду от бессилья;

А, во-вторых, иногда даже память сдает крокодилья...
Значится так... Прохожу мимо бани по вдоль берегу...
Дальше - не помню, очнулся я в парке под грясной скамейкой.

Почему Путин так часто встречается с представителями РПЦ?
- Обычные встречи с резидентурой

Росла я в подмосковном городке,
Носила платье в розовый горошек,
Доила коз, играла в бильбоке,
Любила вшей вычесывать у кошек.

В один прекрасный день, часу в седьмом,
Меня окликнул статный иноземец.
С резною тростью, в парике седом,
Покатоягодичен и приземист.

Была я осторожна и скромна,
Округлоягодична и грудаста,
Но на дворе тогда была весна,
Не стала ждать я и решила: Баста!

Теперь я проживаю в Амстердаме,
Отвислоягодична, но с деньгами.

Путин, Зюганов и сам Жириновский
Были замечены пьяными в доску
Одновременно, но в разных местах:
В башне Кремля, в мавзолее, в кустах -
Страшного прошлого, мля, отголоски.

Было замечено также народом:
В полночь плясали они хороводом
И не гнушались любовных утех,
Одновременно и вместе, при всех -
Кончилось все, как обычно, приводом.

Да, щекотливая штука политика,
Чуть оступись - сразу выйдешь в тираж,
Чтоб быть политиком - нужен кураж:
А ну как они вы подите спляшите-ка!

Разлагается тело. Бессмертна душа.
Состоит ли она из различных молекул
Или, может быть, элементарных частиц?
Не известно науке о том ни шиша,
Не положено, видимо, знать человеку.
Злобно небо глядит из-под белых ресниц.

Тает мартовский снег. Остается вода.
Утекает в моря по раздувшимся рекам,
По бесчисленным лужам безвольно лежит
И томится в болотах. Молчат города
На пути от варягов к, естественно, грекам.
Тихо дышит земля, от межи до межи.

Развалилась держава, но вечен обычай
Про бессмертье души с голым задом талдычить.

В моей коммунальной квартире
Стрельба постоянно, как в тире,
Как в местном кружке ДОСААФ-
Летают кастрюли и гири:
Обратно "Commando" в эфире!
Неважно кто прав, кто неправ.

Казалось бы - люди как люди,
Ну, что им в кухонной посуде?
И вилку погнули зачем?
А ночью сожрали мой студень...
О, как же стал быт мой паскуден!
Туды вас, поганцев, в качель!

Сегодня, полночной порою
Я газовый вентиль открою.

Алка - персоналка. Петр - суперкомпьютер.
Встретились однажды в глубине сетей.
Втюрились друг в дружку на второй минуте.
Зажили семьею. Завели детей.

Надо же, случилось как-то при ребуте:
Алка вдруг зависла. Просто, без затей
Что теперь поделать. Microsoft попутал.
Надо избавляться, на фиг, от НТей.

Плачут дома детки: Где же ты, мамаша?
Петр без телнета ходит, словно туча.
Выглядит, как будто вирус подхватил.

И соседка снизу, макинтошка Маша -
Хороша дисплеем, корпусом могуча -
Вырубила Алку. Петр ее простил.

Отмечая взятие Казани,
Грозный подозвал к себе Малюту
И шепнул на yхо пo-секретy:"
Говорят, в подвалах "Мукузани"
Продают, но только за валюту.
А валюты, сам ведь знаешь, нету".

"Знаешь, царь, - ответствовал опричник -
Если ты прикажешь, мы с дружиной
Вздернем враз откупщика на дыбу
И остатки сунем за наличник!"
"Что ж, за дело, одарю полтиной, -
Третий раз негоже за спасибо."

Да велите Курбского позвать,
Пусть канает в спальню, греть кровать.

В заснеженной тайге затерян был геолог,
Без карты, без машины, без зонта, без пласча.
Палатку замело. Январский день не долог.
И вот спустилась ночь. Геолог, трепеща

Свой палаточки завязывает полог,
Хлебает спирт и курит "Цамел" натощак
И сочиняет сам себе уже некролог
Но голос внутренний сказал ему: "Ништяк!

Пока ты жив, не уставай за жизнь бороться!
Давай-ка, спой, чувак, про солнышко лесное,
А "все кончается" -- оставим на потом"

И он запел своим простуженным баском,
Повесел и разом выпил все спиртное.
И выжил... Такова судьба первопроходца.

Кузьма Данилыч Дьяков
Был родом из маньяков
Он как-то с переляку,
Убил свою собаку.

Копая ей могилу,
Кузьма нашел мобилу.
Мобила позвонила-
Собака глаз открыла.

Кузьма сказал: "Однако,
Давай, молчи, не вякай,
А то присыплю шлаком".

Кузьма достал зубило
И тут его стошнило.
Да, водка - это сила!

Я проигрыш знал и победу
На фронте любовных интриг.
Курсистку одну, непоседу,
Я там где не надо постриг.

Звучит до сих пор ее крик:
"Пожалуйста, там не стригите!"
В ушах. Ничего, я привык,
И взмах моей бритвы стремительн.

Жестокий, как смерть, победитель
Курчавых девичьих волос
Вступаю в свою я обитель,
Где сыро от девичьих слез.

Победа! Еще один локон!
Скрывал очень милый лобок он!

Неосмотрительны порою
Бывают нынче упыри -
Вот, подползает - посмотри -
Сейчас сачком его накрою.

Их там, за Лысою горою,
Как соберется сотни три,
Сосут до утренней зари,
Усевшись в холодке по трое.

В моей коллекции уже
Висят в растворе формалина
Штук пять. Держу их в гараже...

И, р-раз! Попался! Где ведро?
Шестой! Смотри - красивый, синий...
Ты что здесь делаешь, Петро?!

Книга Жалоб пуста. Предложений не слышно.
Вероятно у всех на работе завал.
Ты один на холодных ступенях сидишь, но
Чем заняться не знаешь. Кричать "Харе Кришна"
Надоело. Хоть кто-нибудь в гости б позвал...

Вон в далекой Москве собираются ныне
Те, кому виртуальный наскучил уют,
Посетить запыленные наши святыни,
Убежать на денек из культурной пустыни
В уголок, где за рубль чашку кофе дают.

Но не станем грустить. Жизнь - она полосата,
За дождями и ветром придет и тепло,
Мы вернемся в сонетник, как белки в дупло,
Вспоминая леса, где резвились когда-то...

Испокону веков на Майорке
Проживал одноглазый майор.
Никогда не бывал он в Нью-Йорке,
Чем свой сильно сужал кругозор.

Эх Майорка, родная Майорка!
Нам, татарам - что спирт, что касторка.

Но однажды майор одноглазый
Выпил водки и, взявши билет
На Нью-Йорк, и, по трапу залазя,
Наступил мужику на штиблет.

Эх, Майорка, бухая Майорка!
Как катился он с трапа под горку!

А в Нью Йорке его дожидались
Одноногий старпом и капрал,
На грудях их сияли медали,
"Варшавянку" оркестр играл.

Эх, катись-ка ты к черту, Майорка!
Надо выпить еще полведерка!

Неторопливо начнемте балладу о Мухе.
Муха по полю гуляла и доллар нашла.
Слышит -- бурчит у нее недвусмысленно в брюхе,
Может быть, доллар поможет поправить дела?
Есть в близлежащем райцентре один кафетерий,
Муху туда в час недобрый судьба привела...
Жуткое место! Обитель кровавых мистерий!
Вот и узнаем, осталась ли Муха цела.

Муха вошла и увидела сцену порнухи
Села за столик и робко салфетку взяла.
Грянул оркестр. Что-то хрупнуло в мухином ухе.
Крупные капельки пота стекали с чела.
Официантка в наряде раздетой Венеры
Вместо меню Цокотухе "Плэйбой" принесла.
Муха зарделась, фасеточным глазкам не веря.
(Вы догадались - она не осталась цела).

Томно вокруг извивались бесстыжие шлюхи,
Конферансье был наряжен исчадием зла,
Всем подавали бесплатно бидоны сивухи -
Муха так много ни разу еще не пила.
А за соседним столом были дикие звери.
Страшно рычали они, забивая козла.
Муха была на пределе сознанья потери
И перешла за предел, но осталась цела.

Тут-то раскрылись в глубинах сознания двери,
Мушья душа долгожданный покой обрела,
Мудрый читатель! Ты долларам в поле не веришь?
Бойся халявы - и психика будет цела.

Как в соседнем гастрономе
Продавали колбасу
И девчоночку-красу
За прилавком, всю в истоме,
Словно твой тирамису,
Грузчик Джо желал. Но кроме,
Растворяя водку в роме
Ковырял еще в носу.
Ах, летальная ошибка!
Продавщица на минутку
Отвернулась от прилавка.
Джо смутился не на шутку,
Так уж он смутился шибко,
Что скончался. Подпись: Кафка.

Где вы теперь, кто вам плечи, запястья и пальцы целует,
Нежные глупости шепчет и кольца златые приносит,
И по ночам про различные дивности сказки толкует,
Не утомляя напрасно и не задавая вопросов.

Скучно без вас, мелкий дождик полощет увядшую клумбу,
Некому новый сонет прочитать или басню поведать
Спеть по-испански "Кармен" и сплясать португальскую румбу,
Чистого спирта глотнуть, малосольный огурчик отведать.

Как вы могли отказаться от дружбы, пророки Карнеги,
Чтившие Кафку и прочих писателей сумрачных дней?
Где вы, любители неги, друзья и подруги, коллеги?
Кто со щитом, на щите, на плакате, в земле, на коне?

Тихо. Ни зги. Ни шагов, ни посылок, ни авиаписем...
Голый стою перед зеркалом, горечь во взоре нарциссьем.

Мне кажется время взбесилось немного,
Пространство, мне кажется, в точку сошлось
И, кажется, я подвернул себе ногу,
А руку сломать, увы, не удалось,
Но клетка грудная прозрачна насквозь-
Главврач говорит : "Никаких отклонений".
"А что же так больно?" - "А все от волнений,
Постельный режим и больничный покой -
Побольше покою, поменьше сомнений,
И ваши печали - как снимет рукой."

Но время все выше ползет, как изжога,
Оно и пространство ,мне кажется, врозь,
И это во мне разжигает тревогу,
А раньше ведь я был здоровый как лось:
Не только хотелось - порой и моглось;
И не было скуки, и не было лени,
И по вечерам не ломило колени,
А Время во сне улыбалось легко
В мелькании дат, новостей, поколений,
И тяготы дня - как снимало рукой.

"Что будет со мною?" спрошу я у Бога,
И Бог мне ответит, что так повелось -
Войти не решаясь, торчать у порога
Как путник потерянный, временный гость,
Пока меня Время в костлявую горсть
Не схватит, как кепочку - старенький Ленин
И в горло пространству швырнет на съеденье,
И я провалюсь далеко, глубоко,
Оставив печали, отбросив сомненья,
Которые тут же - как снимет рукой.

Пространство нальет себе чаю с вареньем,
И Муза мне скажет: Писать - дело геньев
И смерть пригрозит деревянной клюкой:
"Зачем ты писал это стихотворенье?"
И скомкает листик костлявой рукой.

За удачу я пить направляюсь в кабак,
Неудачу залить направляюсь в кабак.
А куда, интересно, еще мне податься?
В дождь, пургу, летний зной - направляюсь в кабак.

А как выпью вина - направляюсь в бардак,
Плохо встретит жена - направляюсь в бардак
Ну а где, интересно, еще мне **аться?!
Покупаю гондон - направляюсь в бардак.

А как страсть утолю - направляюсь домой,
Или в *опу напьюсь - направляюсь домой,
Это - замкнутый круг, и спасения нету:
Под конец я всегда попадаю домой.

Поведеньем своим я похож на комету -
Долог путь, но светило притянет к ответу.

Ты выходишь из пены морской, Афродита
Но тебя не встречают, ты всеми забыта.
Остров Кипр три часа, как закрыт на обед,
И Эгейское море некстати закрыто-
Боги, нимфы, наяды от Мальты до Крита
Собрались на Олимпе на Малый Совет.

Обсуждают меню для большого банкета,
Геба кубки разносит, по пояс раздета,
Соблазняет атлантов, стоящих у стен.
И в углу, завершая развитье сюжета,
Отвернувшись, чтоб не нарушать этикета,
Звучно писает в урну мудрец Диоген.

И читатель, привычный к античным красотам,
Удивляется: а Диоген для чего там?

Вышли из винного бара с носами пурпурными двое
Тоги товарищей были со столь же пурпурной каймой.
Пенилось море под ними, и мнилось при этом обоим,
Что Одиссеи они, и не могут вернуться домой...

Двое запели протяжно, как будто морские сирены,
Хором взывая богов посмотреть на весь этот бардак.
Трою смели заодно, добиваясь прекрасной Елены,
И Четверою снесли, совершенно уже просто так.

Вот и мораль: безудержное пьянство к разврату приводит,
Типа взывали лишь Бахуса, с ним же приперся Приап,
Вот уж и Бахус забыт, а Приап между тем верховодит-
В ухо жужжит, предлагая отведать каких-нибудь баб.

Глянь-ка,, нагие красотки рядами выходят из пены...
Путник, умерь свои страсти - ведь это гарем Диогена.

Философ Сократ, посещая по вторникам баню,
Никак удержаться от скучных не мог назиданий,
Чем граждан афинских зело приводил в озверенье,
Однако же, не прекращал терпеливых стараний.
"Скажите спасибо," - твердил им, - "что не хулиганю,
А чищу вам души в помывочном учережденьи."

А вот Диоген -- он был малый другого порядка:
Уму никого не учил, матерился прегладко
Вином баловался и девок по задницам хлопал,
И жил не в Афинах -- в Коринфе эпохи упадка,
И в бане не мылся -- одна лишь дырявая кадка
Служила квартирой ему -- содержимое слопал.

Читатель! Мудрейших мужей вдохновляйся примером:
Иди-ка ты в баню, дерябни винца -- и к гетерам!

Здравствуйте, дети! Меня по мешку с бородой вы узнали?
Помните, деда? Я к вам приходил в позапрошлом году!
В прошлом не вышло: болезни совсем старика доконали,
Но уж теперь я останусь у вас, вообще не уйду!

Вам же, родители, вот что скажу без цензуры без всякой -
Мать вашу за ногу, что за подарки вы детям купили?
Как я могу подарить малышу вот такую вот бяку?
Зря только деньги потратили, лучше бы, право, пропили.

И напоследок, дедулям с бабулями тоже замечу,
Хоть выражаться стихами мне, прямо скажу, непривычно:
Вы бы могли, полагаю, получше устроить мне встречу-
Водки налить, поднести огурец и одеться прилично,

Я ж появляюсь раз в год, то есть, в целом, назойлив не слишком.
Как вам не стыдно такой редкий праздник испортить детишкам!!!

Паруса белоснежные в дымке сверкают,
На флагштоке голландский колышется флаг.
А на палубе жирные крысы мелькают,
Горы трупов, вонища, ну, в общем, бардак.

Но несется корабль, волну рассекая.
Позади остается пролив Скагеррак,
А штурвал обхватила рука неживая,
Держит строго по курсу, не вырвать никак.

Так спешу я к тебе, без любви и без цели,
Труп души разлагается в бодреньком теле
Словно зомби ,услышав тамтам колдуна,

Сквозь шторма и туман, через рифы и мели,
Сквозь толпу и кусты, через кучи говна,
Так стремлюсь, будто ты мне и вправду нужна.

Что ж я опять не пошел на работу!
Проку ль в работе, когда мировой
Кризис свершается в эту субботу.
Правда, свершается он невпервои.

Выну из банки блестящую шпроту,
Емкость открою с зернистой икрой...
Нахуй пошли мировые заботы!
Я начинаю вселенский запой!

Сгиньте химеры семьи и карьеры,
В жопу инфляцию, в жопу войну!
Примем свои мы, известные, меры:

Крышку с винтом с пузырька отверну
Пью из горла, позабыв про манеры,
Чтобы пошло это все, бля, ко дну!

Ростроповича как-то спросили:
"Вы в каком выступаете стиле?"
"Ась? - ответил старик
И сорвался на крик, -
Я играю на свадьбах кадрили!"

Говорил Аристотель Платону:
"Не по совести, а по закону
Надо жить и любить!"
А Платон: "Так и быть, -
Ты нагнись, да держись за колонну"

Говорят, будто Фрэнсис Форд Коппола
Аппарат имел длинный - аж доппола.
И когда к унитазу
Подходил, то не сразу
Попадал - а вокруг все да около.

Как-то Кеплер глядел в телескоп,
И стаканчик со спиртиком - хлоп!
Тут ему показалось,
Что земля завращалась
Астрономия, мать ее еб!

Как-то Феликс Дзержинский в ЧеКа
Захотел повалять дурака.
Он спустился в подвал
И слегка повалял,
А потом расстрелял дурака.

Всем известно, что Понтий Пилат
Был насильник, обжора и гад,
Но умытые руки
Этой твари и суки -
Образец для послушных ребят!

Как-то Горькии задумалса крепко -
Для чего была Ленину кепка?
И в итоге решил,
Что Ильич в ней сушил
Свою мудрую, лысую репку.

Ехал на телеге
холоcтой мужик,
Думал о ночлеге
Посреди межи
В хлебном Виннипеге.

Смерклось. Посвежело.
Лошадь задрожала.
На дороге тело
Женское лежало.
Тело не успело

Перейти дорогу,
О любви мечтая,
Подвернуло ногу.
Вот же, хрень какая!

Шатаясь и скрипя на резких поворотах,
Несемся мы вперед, на долгожданный отдых
Неси нас, голубой вагон, вперед и с песней -
ее не знаем слов, зато знакомы ноты.

Мелькают за окном знакомые до боли
Наташи, Лены, Светы, Татьяны, Маши, Оли,
Унесшие с собой пороки и болезни,
Не зря за них мы столько долгих лет боролись.

Тяжелую стезю забыв на месяц краткий
Я свой бокал вина допью, друзья, украдкой-
Хоть доктор и сказал, что это чистый яд,
Но яд - целебный, интригующий и сладкий.

Встречайте, дикий пляж и горы, наш отряд!
Алеха, Мити, Коля, Саша и Руфат...

Если кто-то где-то как-то, но не очень,
А быть может, даже очень, но не так?..
Как бы честно жить порой у нас не хочет
Даже тот, который с этим и с другим,
Но не так, как все, а наперекосяк.
Если так уж - пусть, как говорится, с ним.
Если ж кто-то где-то как-то, но ого как,
Да к тому же почему-то как-то странно.
Kak-то просто, очень странно, что за так,
(Видно, есть за этим задняя мыслишка),
В общем, если вдруг "ого!" совсем нежданно,
Понарошку, а не так, чтоб сразу крышка,
То, конечно, тут же, типа, невзначай
Хлопни махонькую, плюнь и не скучай.

Изыди, нечистая сила!
Зияет отверста могила
У края кремлевской стены
Воскрес сухорукий, усатый
Инкуб - и. о. Старшего Брата,
Стучит головою о врата
Под главною башней страны.

Бледнеет, опешив, охрана
И с криком бежит - что не странно,-
Небыстро, что странно, бежит...
"Лаврэнтий,где друг ти мой вэрний?"
И пахнет могилою скверно,
И адским исчадием серным
По площади призрак кружит.

Ты со мной сыграла злую шутку:
Мне пришлось жениться на тебе(
А ведь я всегда любил другую,
Нежную невинную малютку
С родинкой на пухленькой губе,
Ту, чью попку в сердце берегу я)
И теперь с тобою вместо милой
Мне придется коротать свой век
(Сделай, Боже, век мой покороче!)
На двуспальной пустоши постылой
Разметавшись, стонет человек
Под покровом теплой южной ночи.
Молчаливо небо.Спит жена.
Ах! Моя душа обожжена!

Я начинаю сонет об Эмилии,
Ибо Эмилия - та героиня,
Что штурмовала в Париже Бастилию!
На баррикадах она как богиня
Полуодетая нюхала лилии.
Ей бы, Эмилии, в сад, где магнолии,
В руки собачку и зонтик в оборках,
Ей бы в бессилии, в неге, в безволии
Млеть в гамаке на Европы задворках.
Или же в Азии - скажем, в Монголии.
Только Эмилия, бросив камелии,
Мучаясь духа и тела томлением,
Ярко, как солнечный диск в перигелии,
Символизировала поколение.

Так говорила Тристану, средь ночи проснувшись, Изольда:
"Как меня жутко во сне напугал этот меч твой холодный,
Под одеялом, слегка кое-где нежно тронутым молью
Ног моих ты им коснулся внезапно и неблагородно".
"Что ты, Изольда! Откуда мечу появиться в кровати?
Тут для хорошего боя, увы, слишком мягко и тесно.
Кроме того, я устал, я изрядно намаялся за день,
Спать мне охота, и меч не мешает ничуть, если честно". "
А обо мне ты подумал? - Изольда нахмурила бровки,-
Я тут полночи лежу и мечтаю о принце прекрасном,
Чтобы наружности милой он был не лишен и сноровки,
Чтоб на тебя был похож, хоть об этом и думать опасно..."
Храп мелодичный ответом ей был нетактичным, но метким...
Женская доля! В обнимку с мечом в позолоченной клетке.

Василий Иваныч и друг его Петька
Решили однажды Урал переплыть.
Но мне есаул: "К пулемету, Бередько!" -
А сам, гад, в Париж драпанул во всю прыть.
Вот ты, этих строчек читатель, ответь-ка:
В кого было мне пулемет разрядить?
Гадать поздно, брат, разрядил уже метко!
Уж нету Чапая, утоп он, едрить!
Зато поколенья тимуровцев юных
Вдолбят себе в голову несколько слов:
"Тачанка", "по коням" и "врешь, не возьмешь".
И в памяти прошлого ржавые струны
Бренчать будут долго еще "Будь готов!"
Ты спишь, мой читатель? Обидно. Ну что ж...

Люди! Подайте копейку - я здесь уже сутки.
Сам я не местный, зашел в Интернет из кафе.
Кстати, скажите, а водятся здесь проститутки?
А принимают клиентов слегка под шафе?
Да, вам смешно - для меня ж это вовсе не шутки.

Я целый мир открываю себе виртуальный,
Я и не думал, что это настолько сильнО.
Вот, например, список сайтов меньшинств сексуальных...
Я - не меньшинство, но мне интересно оно,
Где еще встретишь так много людей небанальных?

Разве что в чате. Зайду-ка я, кстати, и в чат,
Модно назвавшись какой-нибудь звонкою кличкой.
Или двумя. Завсегдатаи пусть поворчат -
Это у них там давно уже стало привычкой.

Приходи скорее! Я сгораю,
самая несчaстная на свете,
То к глазку дверному припадая,
То в смятеньи ерзая по сети.
Приходи! Я мучаюсь безумно
Ем мучное неблагоразумно
И куpю сигару за сигарой
В уголке с несданной стеклотарой.
Я тебе раскрою настежь двери,
Я тебе бессрочный выдам пропуск,
Выбегу в воздушном неглиже
Или без...как сказочная Пери.
Я - твоя, без ордера на обыск.
Где же ты, я извелась уже...

Что так жадно читаешь Сократа
Ненаписаный труд о любви-
Философия, вот ведь мура-то!
Как любовь эту ни назови,

Все же есть в ней помимо разврата,
Дикой пляски гормонов в крови,
И такая, где брат любит брата
В душу мать их обоих язви.

Пpочитав же маркиза де Сада,
Ты поймешь,что пугаться не надо-
Жизнь есть жизнь даже в виде таком.

Ведь не голой,как леди Годива,
на кобыле несешься верхом-
А в открытом "Феррари" красиво...

Когда бы Пушкин не убил Дантеса,
А только бы слегка бы придушил,
Хороший бы поступок совершил,
Его бы оценила наша пресса.

Когда бы Пушкин в наше время жил
И дни свои влачил без интереса
Под гнетом водки, карт и просто стресса
Он ничему б основ не заложил.

И был бы заурядный он повеса,
Таскался б по графиням, баронессам,
Смотрел TV и власть бы материл

И посешал Москву,а не Одессу,
Содействуя коррупции прогрессу

Стеб да стеб кругом,
Ширится маразм,
Ну, а мы вдвоем
Чувствуем - оргазм.

Судороги. Спазм.
Мы тревогу бьем:
Нас привел соблазн
В сумасшедший дом.

Там помоют нас,
Хлеб дадут и квас
В ягодицы серу

Всем введут на раз.
Лучшего примера
Нет для пионера.

Закончилась Шахерезады последняя сказка
О том, как погибла в далеком краю Златовласка.
Закончилась сказка, поплакав, заснул падишах.
Но евнух - не спит, он часами стоит на часах,
Хоть давит и жмет его глупую голову каска.

Храпит падишах под расшитым цветным балдахином,
А евнух грызет свой сухарик, посыпанный тмином,
А Шахерезада не ведает - казни ли ждать
Иль утром ее падишах наградит и опять
О сказке попросит, измучен тоскою и сплином.

Но сколько же можно, ведь - тысяча первая ночь!
И звезды сияют над старым уснувшим Багдадом...
Лишь евнух глядит немигающим огненным взглядом:
Сухарик - сухариком. Он бы и плову не прочь.

Все будет хорошо. Все кончится печально.
Любой зигзаг судьбы известен изначально,
Но стоит ли грустить над тем, что суждено.
Пока цветет весна, своей улыбкой грея,
Неважно, что в конце - пучина или рея,
Ведь что б ни делал ты - жизнь проживешь, старея.
А что там, за чертой - не видно все равно.

Все будет хорошо. Старухи ль нам бояться?
Но роль ее проста - в той точке дожидаться,
Что, к счастью, нам с тобой отсюда не видна.
Пока мы все свои зигзаги не пройдем,
Маячить будет где-то рядом отчий дом
Весенняя капель и речка подо льдом,
И лес, и снегопад, и просто тишина...

Кто в разгонный блок окурок бросил?
В тлеющий костер подлил бензин?
Кто намазал клеем ручки весел?
Так и есть, историк Карамзин!

Даже Пушкин в болдинскую осень
Не пугал так ни своих кузин,
Ни крестьянских девок на покосе,
Несмотря на то, что сукин сын.

Вот с кого пример берите, дети!
Волен всяк в историю попасть-
Так что Карамзин за все в ответе.

Как старик сумел так низко пасть?
Нет печальней повести на свете,
Чем в маразме к розыгрышам страсть.

Старый дядька из города Киева
Бузины разростил вот такие вот-
Метра три в вышину
Соблазняет жену
Толшина с вышиной бузины его.

Как прекрасна весною Женева-
Гитлер думал, вкипая от гнева.
Ева Браун, меж тем,
Предпочла Ангулем.
"К лягушатникам? Смилуйся, Ева!"